— Знаю, — коротко сказал тот, а затем, ухмыльнувшись, добавил: — Вот и вы, Эди, занервничали. Проявили тем самым свою истинную сущность гэбэшника.
— Вы думали, я стану вам рукоплескать, когда передачу иностранной разведке ключей от московского неба, предательство любимой дочери, убийство ее матери вы пытаетесь прикрыть якобы борьбой с неугодным строем. И вообще, слушая этот бред, я подумал, что вы никогда никого не любили. А ваши слова о любви к ближним — всего лишь маска прикрытия ненависти к людям.
— Эди, я не буду даже пытаться, что-нибудь в свое оправдание говорить, ибо все это бесполезное сотрясание воздуха. Скажу, что это совсем не так. И попрошу, если это возможно, чтобы вы не говорили в таком тоне о моей любви к дочери. Если бы это было так, я давно жил бы за границей. Здесь меня держала только она, которой не решался сказать, что так надо.
— Через окно в Польшу?
— Не только, у меня есть, точнее были, вполне легальные возможности для этого.
— Вы опять говорите полправды, вам не разрешили бы ваши хозяева, которым вы нужны здесь, чтобы красть оборонные секреты.
— Разрешили бы, но для этого я кое-что должен был сделать… — не договорил «Иуда».
— Конечно, какой-нибудь очередной секрет страны им продать да иудины тридцать сребреников туда перебросить, — утвердительно сказал Эди, вызвав недоумение шпиона.
— Значит, Глущенков ваш человек?! — то ли вопросительно, то ли утвердительно произнес «Иуда». — Я неслучайно этого гада подозревал в двурушничестве. Он же, наверно за деньги.
— Александр, поймите, вы обложены со всех сторон и многое, что вы можете рассказать, контрразведке и так известно, — прервал его Эди. — Давайте лучше по существу говорить. У нас крайне мало времени, и это не в вашу пользу. — А сам подумал: «с чего же «Иуда» инициативно вплел сюда Глущенкова? Случайность или продуманная попытка прояснить ситуацию с тем, чтобы учесть в дальнейшем разговоре со мной»? Но, решив к данному вопросу вернуться позже, не стал реагировать на этот пассаж шпиона.
— Эди, я не мальчик и понимаю, что вы хотите использовать меня для передачи за рубеж какой-то информации, чтобы там клюнули на нее и запутались в своих расчетах. А торопитесь потому, что каждый уходящий день ставит под сомнение задуманное. Вот теперь я окончательно убедился в том, что меня в милицейском изоляторе держат по этой же причине, — горько усмехнулся «Иуда». — В принципе я готов с вами поработать, но только если вы лично будете вести меня. А также дадите хоть какие-нибудь гарантии того, что меня не расстреляют.
— Александр, таких гарантий вам сейчас никто не даст. Скажу только, что примеры смягчения судом приговоров по таким делам имеются.
— Иначе говоря, у меня есть шанс остаться в живых и скрыть от дочери истинную причину нахождения в тюрьме? — задумчиво промолвил «Иуда», глядя на Эди отсутствующим взглядом.
— Такой шанс у вас действительно есть, — утвердительно сказал Эди. — Но для этого нужно хорошенько и честно поработать.
— И на этом спасибо, — прервал его «Иуда», дрожащим голосом. — Ну что ж, давайте начинать работать.
После этих слов Эди потянулся к телефонному аппарату и снял трубку, чтобы напомнить Артему об обеде, но, увидев входящего в камеру с подносом в руках Николая, опустил ее. И, сделав знак Николаю, чтобы он поставил поднос перед «Иудой», произнес:
— Александр, вы сейчас пообедайте, а я тем временем переговорю с коллегами о наших дальнейших делах и вернусь.
— Спасибо, думал, вернете в карцер, — заметил тот, не пытаясь даже скрыть своего удивления.
— Мы о месте вашего дальнейшего пребывания поговорим позже, — произнес Эди, вставая из-за стола. Затем, вспомнив о приходе к изолятору Андрея, спросил о нем, мол, чего приходил и что он за человек.
— Он родственник моего здешнего приятеля, у которого я квартировал, — не задумываясь, ответил «Иуда». — Парень как парень, я через него планировал кое-какие дела решать.
— Александр, с этого момента нужно будет, как мы договорились, говорить не о кое-каких делах, а конкретно: кто, что, где и как, ведь этап с загадками мы же прошли.
— Он завязан на Золтикова, в записках я писал о нем под буквой «З», который держит связь с моим знакомым поляком.
Но, увидев, как Эди недовольно покачал головой, тут же продолжил:
— Это валютные дела и переход через границу. Андрей не знает об этом. Он проверялся на мелких поручениях, типа узнай и спроси о таком-то человеке. Но он перспективный малый, если как следует поработать с ним. К тому же имеет влияние на Золтикова.
«Надо же, с полуслова почувствовал, что мы хотим посмотреть его на предмет установления контакта», — подумал Эди. Но не стал заострять разговор на Андрее, решив вернуться к этой теме позже.
— Понятно, — заметил Эди и пожелал ему приятного аппетита. А затем, предварительно экипировавшись, ушел вместе с Николаем.
У двери камеры остались инструктированные надзиратели.
Николай по дороге в кабинет рассказал Эди о результатах проверки Андрея и в конце утвердительно заключил:
— Теперь с ним можно вести разговор. Парень, по всему, еще не замаран этими подонками.
— Мне кажется, что сначала надо подробно расспросить о нем у «Иуды», — заметил Эди.
— Нет проблем, можно и после, — согласился тот. — Несомненно, это даст возможность расширить представления о нем и четче определиться, к чему его привязать. С этим вроде все понятно, не понимаю только, как тебе удалось уломать «Иуду».
— Сам не знаю, но он согласился, — подтвердил Эди, открывая дверь в кабинет, в котором стоял ароматный запах пирожков Галины… Эди шумно вдохнул его и шагнул вперед со словами: — Николай, твоя супруга опять балует нас яствами, боюсь, что привыкну и буду надоедать тебе просьбами — повтори, повтори.
— Мы с Галиной будем только рады, — улыбаясь, сказал Николай.
Не успели они присесть за стол и отведать пирожков, как в кабинет ввалились их товарищи.
— Дай обниму! — бросил с порога Артем и, быстро подойдя, стал мять плечи пытающегося встать Эди. Затем, садясь с ним рядом, с искрящимися от радости глазами добавил: — Дружище, это была классика жанра.
— Да, это было сделано профессионально, мои вам поздравления, — сказал Аленкинский, протягивая руку. — Правда, я сидел как на углях, когда вы давали ему разглагольствовать о коммунистах. У меня даже возникало желание зайти туда и дать ему настоящую отповедь, чтобы впредь было неповадно такие вещи говорить.
— Да, Станислав Сергеевич, вас с вашей лекцией о политической бдительности там очень не хватало, — откровенно съязвил Эди, сдавив ему стальной хваткой руку, отчего тот подскочил со стула, на который только что взгромоздился, вызвав тем самым улыбки у чекистов.
— Осторожней, медведь, кости раздавите, — рассмеялся Аленкинский, понявший свою оплошность и то, что никто всерьез не воспринял его нравоучение.
— Извините, это реакция на вашу высокую оценку моего скромного труда, — заметил Эди, в котором только что улегся порыв сказать тому что-нибудь резкое.
Между тем Бибиков, медленно подойдя к Эди, промолвил:
— Товарищ майор, почему-то я не сомневался, что вы сможете склонить его работать на нас. Разрешите вас поздравить с этой победой и пожать вашу руку.
— Эди, вы ему покрепче ее пожмите, — посоветовал Аленкинский, разминая свою.
— Не получится, моя кисть сильно сжимается только на колкости, — пошутил Эди, поднявшись навстречу Бибикову.
— Вот так всегда, в итоге виноватым я оказываюсь, — заметил Аленкинский, изобразив на лице огорчение.
Артем, решив перевести разговор к теме работы с «Иудой», произнес:
— Товарищи, время идет, поэтому предлагаю обсудить сложившуюся ситуацию.
— Чего ее обсуждать?! — бросил Аленкинский, недовольный тем, что его оборвали. — Надо закреплять достигнутый успех протоколами признания и двигаться дальше. Это же очевидно как божий день.
— Вроде логично, — согласился Николай, глянув на Артема.