— А я попрошу его потренировать вас, пока не уехал. Думаю, он не откажет старику. Так ли, Эди?

— Откровенно говоря, я и сам намеревался показать ей некоторые приемы.

— Вот и хорошо. Так что, Леночка, запишите в мой актив эту маленькую помощь.

— Спасибо, Андрей Ефимович, за поддержку, а то Эди так строго ведет себя со мной, будто он мой папа, — рассмеялась она, посмотрев на своего спутника с укором.

— Не как папа, а как друг папы, — поправил он ее, сдержанно улыбнувшись.

— Леночка, в любом случае вам повезло, что рядом с вами такой человек, как Эди. Он вас в обиду не даст.

— О! Это я поняла… — не договорила она, посчитав, что сказала что-то лишнее.

Но Моисеенко, тут уже ухватившись за эту фразу, попросил ее:

— Леночка, не смотрите вопросительно на друга папы. Лучше расскажите-ка мне, старику, что там с вами такое приключилось, из-за чего вы аж ойкнули.

Она смущенно посмотрела на Эди, как бы извиняясь за болтливость, но, прочитав в его глазах одобрение, промолвила:

— Вчера у моего дома Эди чуть хулиганы не порезали.

— То есть как это — чуть не порезали? — взволнованно переспросил Моисеенко, бросив на Эди тревожный взгляд. Затем несколько сдержанно уточнил: — Скажите-ка, милочка, как это произошло и что это за люди были?

— Я сначала думала, это обычные хулиганы, а потом выяснила, что их подговорил парень, с которым я недавно познакомилась.

— А в милицию на него заявили?

— Нет. Эди не захотел.

— Почему? — по инерции бросил Моисеенко, уставившись холодным взглядом в Эди.

— Все и так обошлось, да и не хотелось вмешивать в эти разборки Елену, — пояснил он, спокойно выдержав этот взгляд.

— Я бы его с удовольствием засадила. Разве можно так ревновать, тем более между нами не столь близкие отношения, чтобы…

— А кто он такой — этот ревнивец? — прервал ее Моисеенко.

— Даниил Сафинский, я с ним познакомилась в институте, он аспирант, — ответила Елена.

Услышав эту фамилию, Моисеенко внутренне напрягся и, чтобы скрыть это, быстро взял со стола фужер с минеральной водой и сделал несколько торопливых глотков. Затем, медленно вернув его на прежнее место, задал уточняющий вопрос: мол, что она о нем знает.

— Собственно, и все, что сказала. Да, еще он рассказывал, что часто ездит за границу. А так не очень многословный молодой человек.

«Молодец Лена, сама того не зная, помогла мне выяснить, что резидент не знал о самодеятельности младшего Сафинского. Выходит, в их доме не все так гладко, как могло на первый взгляд показаться», — заключил Эди, глядя на то, как воспринял эту новость Моисеенко.

— Надо было, конечно, его сдать в милицию, но Эди виднее, что делать в данном случае. Я прав, дружище?

— Конечно, — согласился он. И, воспользовавшись благоприятным моментом, создавшимся из-за острой реакции Моисеенко на сообщение Елены о Сафинском, решил завести разговор о нем. И потому обратился с вопросом: — Андрей Ефимович, как вы поживаете, что нового на работе?

Поняв, отчего Эди так внезапно переключился на новую тему, тот ответил:

— Спасибо за внимание, в целом нормально. Вот сейчас готовлю вместе с Экспоцентром и Торговой палатой выставку в Болгарии.

— Ой, как интересно! — воскликнула Елена. — А СССР что будет выставлять?

— Там будет большой советский павильон, который представит самые разнообразные экспонаты о достижениях страны в различных областях науки и техники, медицины и сельского хозяйства.

— Вы кем работаете? — по-юношески наивно промолвила Елена.

— Есть такая организация, которая называется «Росвнешторг». Так вот, я как представитель этой организации сегодня встречался с недавно назначенным на выставку директором от СССР Михаилом Шишляевым.

— Он что всей выставкой будет командовать? И хватит ли его на все это, ведь там же будет весь мир? — удивленно спросила Елена.

— Он бы, Леночка, справился и не только с этой ярмаркой, так как пошел весь в своего знаменитого отца. Но перед ним стоит только задача организовать и обеспечить работу советского павильона.

— А сколько времени продолжится эта выставка? — не отставала она.

— До конца октября, — ответил Моисеенко. А затем спросил у нее: — Вы, что хотели бы в ней поучаствовать?

— Не отказалась бы. Это так интересно. К тому же там можно было бы совершенствовать язык, — выпалила Елена, вопросительно взглянув на Эди.

— Хорошо, я подумаю. Кстати, какой у вас язык? — спросил Моисеенко, широко улыбнувшись.

— Хороший английский и чуть слабее — немецкий.

— Похвально, деточка, я постараюсь для вас что-нибудь сделать. Если что, дам знать через Эди. Договорились?

— Да, конечно, но только я собираюсь на некоторое время уехать с Эди из Москвы.

— Ничего страшного, с такими данными мы вас на любом этапе сможем включить в состав экскурсоводов павильона, — доброжелательно заметил Моисеенко.

Тем временем официант отточенными движениями расставил на столе блюдца с закусками, разлил в бокалы шампанское и коньяк. Эди, наблюдавший за его действиями, остался доволен, особенно, тем, что тот бутылку коньяка открыл у них на виду.

— Спасибо, я не подведу, — чувственно промолвила Елена.

— Надеюсь, — заключил Моисеенко. — Но теперь предлагаю приступить к ужину и для начала прошу поднять бокалы за нашу встречу. Очень рассчитываю на то, что она принесет нам всем удовлетворение, — сказал он торжественно и, смакуя, отпил из бокала.

Эди так же, не торопясь, сделал небольшой глоток. Елена лишь пригубила и, сморщившись, поставила бокал на место, чем вызвала легкий смех у Моисеенко.

Дальнейший разговор касался спиртных напитков и их качества. В этом вопросе Моисеенко проявил себя прекрасным знатоком, особенно, грузинских вин. После подачи горячих блюд они в очередной раз выпили и закусили, а потом по его предложению сделали небольшой перерыв. Елена, извинившись, спустилась в туалет, а они подошли к перилам, за которыми внизу кипела жизнь вечернего ресторана.

— Эди, хочу воспользоваться тем, что Елена отсутствует, и задать вам пару вопросов, — учтиво произнес Моисеенко и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Скажите, вы в милицию не стали заявлять на Сафинского, узнав, кто он, или еще по каким-то иным соображениям?

— Откровенно говоря, не хотел светиться. Ведь пришлось бы объяснять, чего тут делаю, рассказать, что приехал из Минска… Одним словом, не захотел вновь встречаться с ментами, которые сначала заталкивают в обезьянник, а потом только начинают спрашивать, кто и что. А о Данииле Сафинском услышал от Елены. Спросил про отчество и, получив ответ, понял, что он сын того самого Сафинского.

— Темная история. Надо будет в ней разобраться. Должен же я побеспокоиться о друге моего друга. Да, о Сафинском мне кое-что удалось выяснить. Надо сказать, что он в отличие от своего взбалмошного отпрыска является степенным и уважаемым в московских интеллигентских кругах человеком, который и на самом деле может вам в чем-то помочь. Но с этим предлагаю пока не торопиться. Тем более вам надо возвращаться в Белоруссию. Кстати, билет купили?

— Нет, ждал результатов встречи с Сафинским. К тому же он попросил посодействовать ему в организации ремонта в квартире Александра. Считает, что это будет реальной помощью его дочери.

— Не находите эту просьбу странной?

— Вообще-то нет, если учесть их дружеские отношения. Я в его положении, например, помог бы ей деньгами. Вот вы сумели ненавязчиво склонить ее к поездке в Болгарию. Это тоже прекрасная забота о дочери своего приятеля.

— А вы были у нее?

— Да, дважды.

— Ну и как?

— Хорошая квартира.

— Я имею в виду, как она к вам относится, — уточнил Моисеенко.

— А-а. Не чурается. Видит во мне друга отца. Доверяет.

— В таком случае уговорите ее на ремонт, пусть этот жлоб тоже раскошелится.

— Узнав о затее его сына, я не захотел иметь с ним вообще никаких отношений, — с легкой грустью сказал Эди.