— Эди, — ответил он, присаживаясь на прежнее место.

— Редкое имя. Так вот, Эди, это письмо не мне, — сказал Шушкеев, протянув ему конверт с письмом.

— Ой, неужели перепутал? — растерянно проговорил Эди, быстро пряча его в карман халата. — Извините, не привык к таинственным миссиям, — продолжил он и сразу полез в карман брюк за другим конвертом. Достав его, он пробежал глазами надпись на нем и, передавая Шушкееву, воскликнул: — Вот это ваше письмо, а вы вскрыли чужое. Разве не могли сразу прочитать, что оно не вам? Как я его вручу человеку в таком виде?

— Не беспокойтесь, тюремщики и так вскрыли бы его. Так что можете все списать на них, — небрежно бросил Шушкеев и вновь попросил Эди отвернуться. Теперь ему не захотелось читать письмо под взглядом постороннего.

И Эди пришлось вновь повторить свой поход к окну.

Через несколько минут Шушкеев напомнил о себе вопросом:

— Скажите, когда вы увидите человека, что дал вам эти письма?

— Через неделю.

— На словах он ничего не передавал? — спросил Шушкеев, пытаясь скрыть охватившее его волнение.

— Нет, только письмо.

— Вы действительно врач?

— Нет, я ученый и спортсмен.

— Как в таком случае оказались вместе со здешним медицинским начальником?

— Меня ваш знакомый снабдил хорошими деньгами, а они в нынешнее время находят дорогу практически к любому человеку. Замглавврача же я сказал, что хочу у вас просто взять короткое интервью, и он согласился помочь.

— И много вы ему дали?

— Послушайте, какое ваше дело, сколько я ему дал и как я здесь оказался. Мое дело вручить вам письмо, и все дела, а вы тут устроили форменный допрос. Вы что — мент?! Если вам нечего сказать, то я пойду, — выдавил Эди, наклонившись к Шушкееву.

— Есть, есть, — испуганно залепетал Шушкеев, скорее всего вспомнив рекомендацию Джона «Иуде» устранить его через Эди. — Передайте, что все сделаю, как надо. Пусть мой знакомый не сомневается. Я о многом передумал, находясь в больнице, и убедился, что только с ним могу быть уверенным в своем завтрашнем дне. Пусть найдет возможность передать привет от меня моим близким. Надеюсь, запомните?

— Запомню, у меня хорошая память, — сухо заметил Эди.

— Спасибо. Кстати, какой укол она собирается сделать?

— Это чтобы вы спокойно поспали.

— Кто его прописал?

— Тот самый медицинский начальник.

— Но это же вы сказали об уколе?

— Я только напомнил, чтобы иметь возможность с вами переговорить, — пояснил Эди.

— Вроде все так и было, — пробурчал себе под нос Шушкеев.

— Так и не иначе, — усмехнулся Эди, глядя, как тот продолжает нервничать. При этом в его голове пронеслось: «Боится, гад, смерти. Отчего-то не может врубиться, что, если бы надумали кончать, не стали бы ему письма писать… И как его там готовили, если сразу потерял способность к анализу ситуации. Наверно, испуг замутил мозг. Отлежится и поймет, что на этот раз пронесло. Но наверняка на всю жизнь запомнит упрек Джона в адрес «Иуды» из-за неудачного покушения на свою жизнь. И тем более, что палач может к нему прийти в любое время.

— Да— да, так и было, — торопливо, будто боясь, что не успеет сказать, бросил Шушкеев. Затем так же торопливо продолжил: — Эди, пожалуйста, передайте Бизенко, что я простил его за то, что он, ну… что ударил ножом. И не стану его обвинять. Скажу, что сам напоролся. Что я его мало знаю и тому подобное… Ведь вы же будете с ним встречаться?

— Конечно, один человечек обещал за деньги дать с ним встречу в изоляторе, — небрежно обронил Эди.

— Отлично. Вот и передайте Саше, что я вам говорил. Это очень важно для меня. Знайте, я в долгу не останусь, — выпалил Шушкеев, горячась.

— Да не волнуйтесь вы, конечно, передам. Ваши слова насчет долга тоже не забуду, — заметил Эди.

— Об этом я готов хоть сейчас договориться. Но лучше после вашей встречи с Сашей. Поймите, хочу знать, как он отнесется к тому, что я простил его. Может быть, к вашему приходу и письмецо нацарапаю в Москву.

— Хорошо, постараюсь, — успел сказать Эди до того, как в палату вошла Евгения, неся в руке шприц с наколотым на конец иглы кусочком ваты, смоченным в спирте.

Скоро Эди и Евгения покинули палату.

Еще через пять минут, распрощавшись с ней, Эди вместе с Юрой, как и раньше помотавшись по городу, чтобы выявить возможное наблюдение, въехали во двор КГБ. Оттуда сразу же поднялись в кабинет Николая, у которого находился и Артем. Эди подробно рассказал им о своей встрече с Шушкеевым и его реакции на письма Джона.

— Мы тоже не сидели без дела, — улыбнулся Артем. — Верстаем детализированный план дополнительных организационных и агентурно-оперативных мероприятий по делу на «Иуду».

— Есть что-нибудь нового из Ленинграда по Глущенкову? — спросил Эди.

— Есть, его по пятой линии упрячут в зону, — усмехнулся Артем. — Говорят, за него ответственным сделали следователя Черкасова. От него вряд ли удастся отвертеться, что ни говори, он мастер нашего дела.

— Дай-то бог! Но как в таком случае быть со шпионским кейсом? Ведь мы предполагали увязать Глущенкова с его легализацией, — промолвил Эди.

— С этим придется подождать до лучших времен. Пока же ребята Николая будут его стеречь, — пошутил Артем.

— Товарищи, вы горазды подкидывать мне дополнительную работу, — рассмеялся Николай. — Вот заводим дело разработки на Шушкеева. Надо будет организовать по нему комплексную работу на зоне.

— Скажи, что тебе крупно повезло — держать в застенках и разрабатывать установленного агента-нелегала главного противника. Не каждому органу, я и не говорю о каком-нибудь конкретном контрразведчике, выпадает такая удача, — вновь пошутил Артем.

— Согласен, нам действительно повезло, — согласился Николай, тепло посмотрев на Эди.

— Какая ситуация по уголовным делам? — поинтересовался Эди.

— Час назад завершилась встреча председателя КГБ с первыми руководителями Прокуратуры и МВД, в ходе которой согласовали совместные действия в Минске по ситуации с «Иудой» и Шушкеевым, — как-то торжественно произнес Николай.

— Тарасов участвовал в ней? — поинтересовался Эди.

— Участвовал. После встречи он даже успел переговорить с Иванковым, но о чем пока еще не знаем, — ответил Николай, бросив взгляд на Артема.

— Может быть, расскажет во время доклада по результатам твоего визита к нелегалу? — вопросительно произнес Артем.

— Тогда извольте, господа, доложить ему, что визит успешно завершен и я тайно прибыл в расположение части, — сыронизировал Эди, сделав акцент на слове «визит», поскольку уловил в фразе Артема некий подтекст.

— Ничего не прощаешь, — улыбнулся Артем, доброжелательно взглянув на Эди.

— Вам только позволь раз безответно подтрунить, и это в привычку войдет, — отшутился Эди, — так что воспринимайте таким, какой есть.

— Будь ты иным, многое из того, что было задумано нашими, не реализовалось бы, — уже серьезно сказал Николай, с укоризной посмотрев на Артема.

— Коля, не мечи молнии. Лучше позвони в приемную и скажи, что визитер вернулся со щитом, — порекомендовал Артем. Затем, немало удивив Николая, добавил: — И не ищи в моем выпаде относительно визита идеологический подтекст, просто я безуспешно пытаюсь сделать Эди чуточку больно из-за его безжалостного отношения ко мне. После чего, смеясь, рассказал Николаю о своем телефонном разговоре с Эди в день отъезда из Москвы.

— Ребята, вы хоть предупреждайте о своих чудачествах, а то я, откровенно говоря, иногда не догоняю ваши неидеологические штучки и вообще… — начал говорить Николай, продолжая смотреть на Артема. Но резко оживший телефонный аппарат прервал его речь, и он в режиме автомата схватил трубку. Через минуту, обронив в нее несколько раз «понял», вернул на место. Затем, шумно выдохнув, произнес: — Наружка доложила генералу, что Эди прибыл в комитет пятнадцать минут назад. Не дождавшись его явки к себе, генерал озадачил своего помощника срочно найти и доложить, где он.