Дмитрий достал платок и вытер им взмокший лоб. — Если препарат применят в боевых действиях, что будет потом с вакцинированными солдатами, которые получили смертельные ранения? — поинтересовался он не рассчитывая на хороший ответ.
— Потом? — профессор на мгновение задумался. — Я не знаю. Возможно их уничтожат. Они всё равно уже как бы мертвы.
Майор совсем сник. От услышанного действительно становилось не по себе, ему вообще казалось, что всё вокруг нереально. Но то, что он уже здесь увидел и услышал, говорило об обратном.
— Из чего же создан препарат? — еле сдерживая дрожь в голосе поинтересовался Дмитрий.
— Основа, генный материал гидры обыкновенной, которая живёт у нас в любом водоёме. Живучесть у неё уникальная. Из её ДНК мы выделили группу генов, отвечающих за контроль целостности организма и репродукцию, то есть за отпочкование. Для транспортировки мы используем вирус LPP-1. Также здесь задействован фосфатидат фосфатазы LPR-03 с индексом h, который содержит лизофосфатидиловую кислоту LPA и представляет собой липид медиатор, тот стимулирует пролиферацию и рост клеток и участвует в физиологических и патологических процессах, таких как заживление ран, активации тромбоцитов, ангиогенеза. В тысяча девятьсот шестьдесят третьем году вирус LPP-1 выделили американские микробиологи из сине-зеленых водорослей. Это весьма своеобразный вирус, которому они дали условное название LPP-1. Самое любопытное заключается в том, что вирус LPP-1, как по своему строению, так и по своему химическому составу резко отличается от всех известных вирусов растений и напоминает скорее вирусы бактерий, то есть бактериофаги. Частица этого вируса состоит из полиэдрической головки и небольшого отростка. Самое интересное заключается в том, что белок вируса LPP-1 оказался близким белкам некоторых фагов. Этот вирус поражает клетки прикрепляясь к ним отростком, а затем так же, как это делает фаг, впрыскивает в них свое содержимое, инфекционную ДНК, и от вируса остаются лишь пустые оболочки. Теперь в клетке начинается процесс репликации вирусной ДНК, в ней образуются сто новых вирусных частиц. Но лизис не происходит, то есть нет распада клеток, есть их слияние с инфекционной ДНК. Это уже заслуга наших учёных. Итак, весь процесс заражения вирусом LPP-1, механизм его размножения напоминают фаговую инфекцию бактерий. Гены сливаются, создавая новую сущность. Вот вам и химера.
Вакцина бинарного типа, то есть разделена на две составляющие и по отдельности не активна, попросту безопасна. В одном флаконе содержатся гены гидры с питательной средой, в другом вирус в физрастворе. При смешивании сред, вирус захватывает неполную ДНК гидры. Тут надо вовремя вводить раствор, иначе всё придёт в негодность. Время идет буквально на считанные минуты. Кстати LPP-1 относится к самым древним представителям вирусов на Земле, к так называемым консервативным реликтам. Он остаётся без изменений уже два миллиарда лет. Мы испытывали вирус ионизирующей радиацией. И что вы думаете? LPP-1 выдерживает облучение в двести шестьдесят тысяч рад в течение четырёх часов. Это только подтверждает его древность. Ведь раньше, в те далёкие времена, излучение на Земле было значительно выше, чем сейчас.
Дмитрий, не совсем поняв профессора, решил блеснуть последними знаниями в исследованиях по вирусологии. — Но существует мнение что любой вирус не является живым. Значит он не может погибнуть.
Валерий Иванович пожал плечами. — Это только догадки. Сейчас для нас это не важно. Наша задача проверить действие препарата на людях, определить дозировку и время действия. Это основное, ну ещё всякой рутины хватит.
— На людях⁈ — сердце майора учащённо забилось от услышанного, пересохло в горле. Он военный врач, призванный спасать искалеченных в бою людей, теперь должен будет проводить эксперименты над человеком, как будто это просто подопытное животное.
— Да, — кивнул профессор. — Я же вам только что говорил о солдатах. Вы же обратили внимание почему здесь нет никого, кроме вас и меня? Всю предыдущую команду отозвали, так как они работали с животными. Ветеринары, — полупрезрительно произнёс профессор и продолжил. — С завтрашнего дня начнёт прибывать новая группа.
— Разве на вышках нет караульных? Ведь смотровые площадки специально поставили военные?
— Вышки изначально были пристроены и они пусты. Цех возводился для производства удобрений, а для их изготовления требуются сильные яды, селитра и много чего в огромных количествах, что можно использовать для не очень хороших дел. На любом производстве такого уровня вводится повышенный уровень охраны. Здесь даже была своя проходная. Но с удобрениями не заладилось, решили, что закупать за границей дешевле. Потом отменили проведение опытов на агрополигоне, затем совсем законсервировали цех сняв охрану, оставили только сторожа-пенсионера. Теперь это хозяйство в нашем временном владении. Через неделю сюда доставят десять заключённых, приговорённых к смерти. Нас сильно торопят. Ходят упорные слухи, что войска скоро будут выводить из Афганистана. Скорей всего наши покровители хотят успеть опробовать вакцину в реальном бою. У них есть такая возможность.
— И что, индивида нельзя убить в тот отрезок времени, когда он уже получил смертельное ранение и ещё не впал в безумство? — удивился майор. — Да и после перехода в невменяемое состояние тоже нельзя?
— Почему же, можно, и до и после. Если точно попасть в определённый участок на голове. При поражении гипоталамуса, жизнедеятельность прекращается.
— Жизнедеятельность? Но вы же сказали, что индивид после введения вакцины и смертельного ранения умирает, а после… — Дмитрий замолчал пытаясь сформулировать мысль.
Видя замешательство майора Валерий Иванович снисходительно улыбнулся. — Да, умирает. Но потом к нему возвращаются все жизненные процессы и уже протекают по неизвестным пока нам законам. Совершенно другая форма жизни, — профессор помолчал, а после задумчиво произнёс. — Или смерти. Пойдёмте я покажу вам нашу Нюрочку.
Они вышли из процедурной через дверь находящуюся между двумя стеклянными шкафами и оказались в небольшом узком коридоре освящённом маломощной дежурной лампой свисающей с потолка. В конце коридора была ещё одна дверь. Через неё они попали в тёмное помещение. Неприятный запах разложений и экскрементов ударил в нос. Профессор включил свет. Это оказалась вольерная, поделённая дощатыми перегородками на небольшие загоны. В ней никого не было, кроме мелкого грызуна с серо-желтой шерстью, сидящего в небольшой клетке расположенной на грубо собранном деревянном столе, стоящем в одном из загонов.
— Вот и наша Нюрочка, — сказал Валерий Иванович приблизившись к клетке и наклонившись к зверьку. — А знаете почему её назвали Нюрой? — поинтересовался профессор.
Подошёл Дмитрий и тоже наклонился, чтобы получше разглядеть зверька.
— Почему же? — спросил он.
— Это всё заслуга нашего Глушкова. Мы вообще-то не даём имена подопытным животным. Запрещено.
От клетки пахнуло зловонием. Хомячка встала на задние лапки, начала шипеть и грозно пищать наскакивая на прутья. Шерсть на ней свалялась в колтуны и торчала во все стороны. Белые глаза грызуна с точками зрачков не моргая следили за людьми. Доктор сунул ей карандаш, который достал из нагрудного кармана халата. Хомячка резко схватила его передними конечностями и начала бешено грызть.
— Посмотрите как забавно она перебирает лапками, — чуть ли не ласково произнёс Валерий Иванович. Распрямившись и сложив руки на животе он умилённо смотрел на животное.
Хомячка среагировав на речь профессора перестала точить карандаш, злобно зыркнула на доктора, фыркнула и продолжила своё дело дальше, разбрасывая стружку в разные стороны.
— Так вот, — продолжил Валерий Иванович. — Для этого экземпляра мы сделали исключение. Уж очень за зверька Глушков просил. А всё потому, что хомячка участвовала с самого начала серии экспериментов над животными, точнее была первой. История её имени такова. Запустили наши космические исследователи на околоземную станцию Салют партию мух дрозофил. Но одна из них по прибытию сбежала из контейнера. Её конечно хотели поймать и посадить обратно, но эта бестия научилась прятаться от людей. Тогда её оставили в покое. Кормили соком поставив маленькую каплю на стену возле щели, где пряталась муха. Космонавты назвали её Нюрка. Через пару дней муха перестала прятаться. Конечно она пыталась летать, но только кувыркалась в полёте. Хотя иногда у неё получалось пролететь не больше метра. Вскоре Нюра оставила все попытки улететь и только ползала по стене возле капли, иногда уползая в щель. Кстати, мушка последней сдохла из всех привезённых мух. Наша Нюра тоже последняя из всех подопытных. Вот такая связь.
