— Не знаю Дима, — ответил Валерий Иванович устраиваясь поудобнее на стуле. — Не было возможности изучить сей феномен. Не отвлекайтесь.

— Как не отвлекаться. Нюра шумит. Да и запах от неё…

— А мне она не мешает. Ладно, уберу её отсюда.

Профессор встал и вынес клетку из вольерной. Вернулся минут через десять.

— Куда вы её дели? — полюбопытствовал Дроздов.

— Убрал в сейф, — улыбнулся полковник. — Не бойтесь, не в ординаторской. Не дай Бог Нюра непостижимым образом выберется из клетки, она же там всё сожрёт. У нас есть ещё один сейф небольших размеров и он пустой, вот туда я её и спрятал. Ну что, теперь приступим к изучению уголовных дел?

— Приступим, — Дмитрий взял со стопки лежащей на столе верхнюю папку.

Примерно через час майор со вздохом мученика произнёс. — Дело номер… Зачем нам их номера? Осужденный по статье… Может сразу с приговора начинать? — недовольным голосом сказал Дмитрий.

— Вы наверное не внимательно слушали указания. Нам только их деяния прочесть нужно, приговор им уже вынесен, — спокойно ответил Валерий Иванович. — Вот слушайте. — «После распития спиртных напитков, потребовал у своей сожительницы денег на продолжение. Получив отказ, ударил её кухонным ножом в живот. Это увидел малолетний сын сожительницы, который пришёл на шум в кухне. На глазах раненой женщины, осуждённый нанёс три удара ножом в грудь ребёнку, после чего, пытаясь скрыть следы преступления, поджёг дом, где так же находилась парализованная мать потерпевшей». Коряво, но лаконично. Или вот. — «Поздно вечером, находясь в наркотическом опьянении, осуждённый, применяя грубую силу, заставил двух маленьких девочек…»

— Хватит с меня этого дерьма! — с негодованием воскликнул Дроздов. — Не могу больше. Я их уже сейчас готов расстрелять, — майор швырнул дело на стол.

— Вот для этого и дают нам их дела, чтобы эти люди не вызывали у нас сочувствия. Давайте-ка выпьем, — предложил доктор.

— Так запрет, — пожав плечами сказал Дмитрий.

— А мы немного. Я думаю, что читать это ни мне ни вам большого желания нет. Так сделаем вид, что изучаем материал за чашкой кофе. У меня в заначке отличный коньячок.

— Что ж, не откажусь, — довольным тоном поддержал идею майор.

На следующий день, в семь утра началась подготовка. Экспериментируемым подмешали в пищу препараты, которые сделали из них безвольных животных. В семь тридцать на полигон занесли ранцевый огнемёт, огнетушители и автомат Калашникова. Автомат положили на тумбу, поставленную возле входа. В тумбочку поместили коробки с пистолетными и автоматными патронами, а так же специальный щуп предназначенный в криминалистике для измерения входных пулевых отверстий. В оперблоке подготовили столы, около каждого поставили баллон с отравляющими веществами разного назначения. В восемь часов профессор Громов собрал в щитовой-ординаторской причастных к эксперименту и провёл летучку, где бегло изложил и так известные позиции. После пятиминутки все пошли по рабочим местам. Громов вышел последним закрыв на ключ дверь элекрощитовой.

Эксперимент начался в восемь тридцать. Цель эксперимента, проверить на людях, находящихся под действием испытываемой вакцины, воздействие пулевых ранений и отравляющих веществ. Смертников из комнаты начали выводить по одному сопровождая в процедурную. Там ассистенты каждому заключённому делали внутривенную инъекцию. Первых пятерых отправили на полигон, остальных в операционный блок, где все участники проводящие эксперимент были в специальных масках пропитанных вяжущим веществом и закрытых очках. Опустили заслонку закрыв вход. На подготовленные столы положили смертников и притянули их ремнями. Оператор прильнул к видоискателю кинокамеры, стоящей на треноге, и захватывающей в обзор все столы.

— Начали, — сказал суровый особист.

Застрекотала камера, один из хирургов произнёс вслух.

— Сейчас каждому из подопытных мы наденем маску. Пустим газ, дождёмся биологической смерти, после чего засечём время, чтобы узнать, когда произойдёт самореанимация, если произойдёт.

Придуманным буквально накануне опыта термином «самореанимация» решили заменить слово «воскрешение», которое не очень вязалось с проводимым мероприятием, да и вообще ассоциировалось с религиозным культом.

Приступили к умерщвлению подопытных. Надели им специально для этих целей сконструированные маски, открыли вентили выпуская из баллонов газ. Ассистенты отметили в блокнотах начало эксперимента.

На полигоне в это время заключённых завели в клетки, закрыли за ними дверцы на навесные замки. Иван Васильевич расписался в листке лежащем на тумбочке возле АК о получении патронов. Достал коробки из тумбы, открыл одну из них с патронами для ПМ и начал снаряжать пистолетный магазин. Дмитрий, слегка трясущимися после вчерашнего «изучения» материалов руками, вскрыл конверт, достал из него листок и развернув прочитал задание. — «Расстрел каждого производить интервалом в две минуты. После самореанимациии опросить каждого по специальному тесту. Всё фиксировать на киноплёнку. После этого произвести повторный расстрел и зафиксировать реакцию.»

— Странно, — тихо произнёс Дроздов. — Громов говорил, что эксперимент будет проводиться с одним расстрелом.

— Что? — спросил Иван Васильевич беря в руку автоматный магазин.

— Ничего, — ответил Дмитрий. — В эксперимент ввели изменения.

— Значительные?

— Для вас работы прибавилось, — ответил Дроздов.

Палач хищно улыбнулся. — Главное, чтобы патронов хватило.

Включили дополнительное освещение. Иван Васильевич уже успел закончить снаряжать автоматный магазин, после чего пристегнул его к АК.

— Начали, — сказал особист.

Все проводящие опыт надели звукопонижающие наушники. Заработала камера. Два помощника застыли с блокнотами. Рядом с Дмитрием встал хмурый кэгэбэшник.

— Командуйте, — распорядился он.

— На линию огня! — громко сказал майор.

Палач подошёл к огневому рубежу, белой полосе начерченной на полу в пяти метрах от клеток. Встал напротив первой. Расставив ноги и заложив руки за спину он сжал в правой пистолет.

— Приготовиться! — скомандовал Дмитрий — Цельсь в сердце!

Иван Васильевич вскинул руку с оружием.

— Огонь!

Грянул выстрел эхом отозвавшийся в огромном помещении. В наступившей тишине, нарушаемой стрекотанием киноаппаратуры, послышался звон отскочившей от пола гильзы. Человек в клетке дёрнулся, на секунду обмяк, но тут же выпрямился схватившись за прутья решётки и посмотрел ошалевшими глазами на стрелявшего. Помощники отметили в блокнотах время и характер ранения. В соседних клетях узники безучастно наблюдали за происходящим. Выдержав двухминутный интервал майор скомандовал.

— Следующая цель. Готовьсь. Целься в голову. Огонь.

Ещё выстрел. Смертник откинулся назад, осел, потом медленно поднялся держась за прутья. Выдержав временной интервал Дроздов отдал распоряжение.

— Третий. Готовьсь. Целься в живот. Огонь.

Выстрел. Человек сложился пополам, присел на корточки, но через несколько секунд медленно встал. Прошло две минуты.

— Приготовиться к стрельбе из автомата! — громко скомандовал Дмитрий.

Палач взял с тумбочки Калашников. Передёрнул затвор.

— Четвёртый! Очередью грудь и ноги! Огонь! — отдал приказ Дмитрий.

Полетели сверкая омеднённым покрытием отработанные гильзы со звоном отскакивая от пола. Человек в клетке начал дёргаться и извиваться в такт попаданиям. Узник рухнул на пол, но через двадцать секунд зашевелился, потом медленно поднялся. Пауза в две минуты.

— Пятый! Очередь от плеча до пояса! Огонь!

Дым от пороха рассеялся. Выдержав временной интервал Дмитрий подошёл к тумбочке, взял из неё специальный щуп и вернулся к первой клетке. Осмотрел рану.

— Время и характер ранения? — спросил он у ассистента подошедшего следом.

— Девять ноль пять. Сердце. Смерть должна быть мгновенная, — доложил он.

— Оператор и один из подручных, ко мне. Вы снимайте, а вы проведите опрос на адекватность.