Мужчина словно понял, что выглядит как-то нелепо, потрогал волосы и тут же набрал в лёгкие побольше воздуха.

— Маша! — выпалил он и посмотрел в сторону детей.

Самая младшая девочка сразу же спрятала расчёску за спину и попятилась назад, прикрываясь старшими братьями и сёстрами.

— Вся в мать, такая же модница, — невольно улыбнулся мужчина, протягивая мне руку, — Лазарев Михаил Петрович.

— Минский Антон Всеволодович, — пожал руку я.

— Насколько я понимаю, вы к Сергею Ивановичу?

— Да, если позволите, хотел бы переговорить с ним.

— Проходите, — он указал рукой на лестницу, — я уступил вам для встречи свой кабинет.

— Если позволите, — я показал рукой на свёртки из детского магазина, — это ненадолго займёт детей. Мне очень неловко, что пришлось вот так беспокоить вас, но я не знал, как иначе встретиться с Сергеем Ивановичем.

— Ничего страшного, я всегда только рад гостям, — хозяин дома неловко кивнул и довольно улыбнулся.

Мы поднялись на второй этаж. Лазарев постучал в дверь и сразу же открыл.

Навстречу нам вышел мужчина, он немного косолапил, поэтому смахивал на медведя, надвигающегося на меня от окна.

— Я вас оставлю, — добродушно сказал хозяин дома. — Если что-то будет нужно, зовите Прошку, — добавил он и удалился, прикрыв за собой дверь.

— Сергей Иванович, — кивнул я, — рад вас видеть.

— Добрый вечер, Антон, — мужчина протянул мне руку.

Он оценивающим взглядом прошёлся по мне с ног до головы, на мгновение остановив взор на гардах моих сабель.

— Не люблю ходить вокруг до около, давай сразу к сути: что ты хотел? — спросил он.

— Хочу попросить руки вашей дочери.

Мужчина молчал, продолжая сверлить меня взглядом, потом посмотрел на сабли.

— Это у тебя клинки стихий?

— Да, — я достал из ножен левый клинок, — «Шёпот ветра» — родовой клинок Минских.

Напитал его магией. Заставил светиться руны на обухе, а сам клинок заполыхал белым. Следом проделал то же самое со второй саблей, вот только засветилась она красным.

— «Дыхание огня» — родовой клинок рода Пожарских, — недолго подержав сабли, я убрал их в ножны.

Когда представлял второй клинок, заметил, как левый глаз Рыбакова невольно дёрнулся.

— За свою жизнь только дважды видел магов амбидекстров, — почёсывая подбородок, произнёс мужчина. — И если честно, оба были очень посредственными. Какой у тебя уровень владения магией?

— Третий.

— У какой стихии?

— У двух.

Мужчина недоверчиво посмотрел на меня. Неудивительно, ведь прокачивать две стихии гораздо сложнее, чем одну, и обычно те, кому повезло с амбидекстрией, выбирают для себя ту, что показала максимальные результаты в самом начале.

— У Даши уже четвёртый, — Рыбаков уселся на диван, вытянув ноги. — Быстро девочка выросла, — он ещё раз взглянул на меня, теперь не так сурово, как вначале. — Присаживайся, в ногах правды нет.

— У вас очень красивая и умная дочь, — начал было я.

— Не утруждайся, — заговорщическим тоном сказал он и выудил из ближайшего шкафа бутылку и два стакана.

Что, опять? «Опять пить», — невольно промелькнуло у меня в голове.

— Мне уже Оленька подробно всё расписала, и о вашем с Дашей исчезновении за внешним кольцом, и о триумфальном возвращении. Скажу тебе честно, Антон, — Сергей Иванович быстро помотал в воздухе указательным пальцем, — не верю женщине, когда она о ком-то дифирамбы поёт.

Он наполнил два стакана до самых краёв, один протянул мне.

— Вот я и не поверил. Но сам понимаешь, у меня в Балтийске, где стоит большинство рыболовных судов, ушей и глаз — во! — он развёл руки широко в стороны, а из бокала при этом вылилась примерно четверть. — Многие видели, как вы мою любимую яхту… — мужчина поморщился, — изуродовали…

— Сергей Иванович, это полностью моя вина, обязательно всё компенсирую или куплю новую.

Мужчина довольно улыбнулся.

— Не надо, — он отмахнулся, — считай это одним из подарков на свадьбу. Если бы мне в твои годы удалось столько сокровищ из рейдов привезти, я бы, наверное, тоже всю яхту расколошматил для увеличения грузоподъёмности, — мужчина мечтательно посмотрел в потолок.

— Я правильно понимаю, что вы выдадите за меня свою дочь?

— А ты как думаешь? — сказал мужчина и протянул мне стакан, чтобы мы чокнулись.

Выпили.

И буквально сразу же у будущего тестя полилась из носа кровь.

— Три тысячи чертей! — громко ругнулся он, прижимая к носу платок.

— С вами всё в порядке? — участливо поинтересовался я.

— Да, всё хорошо. Вот только кровь эта уже меня достала, третий день хлещет.

Мы ещё какое-то время пообщались, договорившись о совместной рыбалке. Надо было воспользоваться моментом, пока воду в Финском заливе не сковал первый лёд. К тому же по опыту я знал, что нет ничего лучше для общения и налаживания связей между двумя мужчинами, чем рыбалка и охота.

Удалось сходить четыре раза. Я был этому безмерно рад. Вот только со здоровьем у Сергея Ивановича с каждым разом становилось всё хуже и хуже.

Лекари, к сожалению, поделать ничего не могли и лишь разводили руками.

Через три недели пребывания в столице мне пришло письмо из «Ярцево». Даша сообщила, что беременна. Она сразу написала мне, как только это подтвердил вызванный из города медик.

Захотелось открыть окно в гостинице и крикнуть на весь город, делясь со всеми своим счастьем. Но буквально через полчаса эйфория закончилась, и я начал судорожно думать, что нужно успеть сделать, чтобы поскорее оказаться дома. Хотелось быть рядом с Дашей, чтобы в случае необходимости защитить её и ребёнка.

Ещё через неделю пришло письмо, в котором Дарья делилась своими переживаниями за мать и младшую сестру. Им с каждым днём становилось всё хуже: кровь шла сначала из носа, теперь кровили глаза и уши. Самое удивительное было написано в конце: оказывается, стоило им только оказаться у меня в поместье, и всё как рукой снимало.

Наверняка это было действие кровного договора, который Митины, Рыбаковы, Вяземские и Подлесных заключили, чтобы уничтожить род Пожарских.

В ответном письме попросил Дашу ни в коем случае не покидать мою усадьбу. Прохору, своему управляющему, поручил нанять больше охраны на стену, желательно из бывших охотников, которым он мог доверять.

Тем временем Дашиному отцу в Петербурге тоже становилось хуже. Я рассказал, что может ему помочь, но он лишь отмахнулся, показывая стопку писем от жены Ольги.

— До инаугурации Императора я отсюда ни ногой. А потом готов хоть на скоростном экспрессе, хоть на аэроплане, но только потом.

Убедить его в обратном не получилось.

Оставалось надеяться, что состояние здоровья позволит ему пережить всё это.

Тем временем я, наконец, получил долгожданный ответ от императорской канцелярии. Аудиенция была назначена через две недели.

Я с нетерпением ждал этого момента.

Для меня сейчас время тянулось так медленно, словно я был маленьким ребёнком, который на скамейке ждёт прихода родителей. Для него пять минут превращаются в пять часов.

Вот и у меня эти две недели до аудиенции, где должна была произойти операция Жимина и Пестова, превратились в месяцы, если не в годы.

«Ну скорее… Скорее…» — говорил себе я, глядя, как секундная стрелка на наручных часах, подаренных мне Егором, медленно-медленно двигается по циферблату.

За неделю до аудиенции с будущим Императором. Санкт-Петербург. Гостиница «Астория».

— Хватит спать! Вставай! — разбудил меня властный пожилой голос.

Отрыл глаза и дважды протёр их, не поверив увиденному. Прямо перед кроватью висел призрак с бородой, в шубе до пола и с длинным посохом.

— Патриарх⁈ — удивился я.

— А ты кого ожидал? Куртизанок? — недовольно буркнул он. — У меня не так много времени. Вставай!

— Но как? Я не думал, что духи способны так далеко улетать от родовых склепов, — привставая с кровати, невольно бросил взгляд на часы, лежащие на тумбочке: три часа ночи.