– Ты выдохлась, малышка. Иди отсюда, не мешай мне довести дело до конца. За это я тебя пощажу, когда восстану из небытия. Готовься преклонить колени, ибо по силе мне не будет равных!

Я промолчала, вдох-выдох, и я снова бросилась в атаку. С голыми руками: энергии создать клинок или завалящую биту не осталось. Удар, ещё один – и вот я лечу назад, больно приложившись о "стальную" землю. Пыль в глаза, дыхание выбивает из груди, злые слёзы по щекам. Но я встаю. Снова и снова.

"Одри…"

Голос такой родной…

"Лиам?"

"Держись, малышка!"

Чувствую, как позади меня кто-то встаёт, обхватывает мои руки своими и вот передо мной, прямо в моих ладонях материализуется самый настоящий двуручник.

"Доверься мне и позволь вести бой".

Я рвано кивнула, соглашаясь.

– Сдаёшься? – осклабился Сурейх, глядя на меня своими красными глазами, алый цвет затопил даже склеру – жуткая картина. Выходит, присутствие ещё одного участника враг не заметил.

Я промолчала и побежала, отдав управление своим телом Кенсингтону.

Удар, перекат, взмах тяжеленным мечом, поворот, уход в сторону, ещё раз, подсечка, пинок в корпус Гедо, и резкий прыжок вверх и вперёд, прямо на грудь древнего колдуна. Вот что значит воин высочайшего класса!

Намотав на левую руку его длинные космы, занесла клинок для решающего удара…

– Кто ты? – впервые за всё время противостояния на лице Сурейха проступило ошеломление.

Я взяла и ответила первое, что пришло на ум:

– Имя мне – легион!

Голова Гедо Сурейха покатилась по земле, орошая её густой чёрно-бурой кровью. В глазах противника застыло искреннее удивление.

Но нужно спешить, потому что враг вскорости воскреснет вновь, а мне нужно время, чтобы активировать артефакт и заключить в него чёрную сущность мерзкого чародея.

Небо прочертила молния, затем другая, и я побежала. Добравшись до Бернарда, подхватила его на руки и понесла дальше, к виднеющемуся взгорку.

– Всё будет хорошо. Ты, главное, помни, какой ты Боец. С большой буквы. И что всё было не зря.

Стоило уложить на вершину холма то, что осталось от души Его Высочества, как мир, созданный Ликоном-младшим, подёрнулся рябью и я, ощутив капли дождя на своём лице, облегчённо улыбнулась, чтобы тут же распахнуть глаза, но уже в другом месте – в хибаре неизвестной травницы.

Дрожащими пальцами нащупала артефакт-ловушку и нажала на нужную кнопку. На том всё: ни сказать что-либо, ни сделать я не успела – сознание поплыло, и я отключилась.

Интерлюдия

Лиам рванул к Одри и успел подхватить любимую, не дав ей упасть на грязный пол. С лёгкостью подняв её на руки, крепко прижал к груди и замер, не сводя взора с артефакта, на гладкой серебряной поверхности которого знак за знаком, засияли сложные многоуровневые печати. Ловушка активировалась и потянула на себя сущность древнего полоумного колдуна, стремясь заключить в своё нутро всё инородное, что распространилось внутри молодого принца.

– Не лезьте! – успел окликнуть Кенсингтон, протянувшего к артефакту руку Ульриха, – убрать ловца можно будет, как только все фейские символы сменят цвет с белого на красный. Одри знает, что делает, верьте ей.

– Но на теле Бера останутся шрамы, – упавшим голосом ответил король. Выглядел он сейчас неважно, под глазами пролегли тёмные круги, у губ обозначились глубокие морщины.

– Они у него не только снаружи появятся, но уже есть внутри. И ваша задача, сразу же, как Сурейх будет пойман, помочь своему сыну, его душе, отыскать путь домой.

– Как это сделать? – вкинул глаза Его Величество.

– Я не знаю, но Её светлость может спросить у фей, возможно, они пойдут ей навстречу и ответят.

Ликон замолчал и снова посмотрел на артефакт-ловушку, всё ещё горящий белым светом. Лиам же перевёл взор на Одри: девушка едва слышно дышала, на её подбородке виднелись подсохшие алые разводы, а из царапин на запястьях кровь всё также продолжала проступать.

– Ваше Величество, Её светлости нужна ваша помощь, – в голосе Лиама проступила нескрываемая тревога. – У неё всё ещё кровоточат руки.

Ульрих кивнул и приказал:

– Положите её на лавку, – а сам одним слитным движением поднялся на ноги.

Кенсингтон мигом преодолел расстояние до широкой скамьи и бережно уложил на неё свою бесценную ношу.

Ликон от него не отставал.

– Отойдите. Пожалуйста, – вдруг добавил он и как-то иначе поглядел на телохранителя маленькой герцогини: с куда большим уважением. Затем, немедля ни секунды, обхватил руки Одри и призвал остатки своей силы. Белый свет озарил хибару, ослепляя и даруя надежду Кенсингтону, что с его возлюбленной всё будет хорошо.

Лечение длилось не более пяти минут, вскорости свечение сошло на нет и Лиам увидел, что на запястьях Одри не осталось и следа от царапин, на щеках девушки проступил здоровый румянец, дыхание выровнялось.

– Она проспит до утра. Заберите леди Йорк и отправляйтесь во дворец. Я останусь рядом с сыном, – устало молвил Его Величество и, осторожно убрав упавший на лицо девушки золотистый локон, сделал шаг назад, уступая место Кенсингтону. – Береги её, граф. Думаю, ты прекрасно понимаешь, какое сокровище тебе досталось. Ни с того, ни с сего, – чуть с ехидцей добавил он, и на миг на лице Ликона проступила присущая ему привычная насмешливость.

Тут что-то громко щёлкнуло, мужчины резко обернулись и успели увидеть, как артефакт, напоследок ярко мигнув белым, сменил цвет на приглушённо-красный.

– Готово, – озвучил очевидное Лиам.

Ульрих широким шагом пересёк комнатушку и, присев на одно колено, с трудом оторвал от тела Бернарда ловушку. На смуглой коже принца чётко отпечатались, будто клеймо, символы, что были нанесены на корпус артефакта.

– Сейчас, Бер, погоди, – отец прижал руку к груди сына и призвал свою магию. Через некоторое время, покачав головой, едва слышно признался. – Не могу их убрать. Только сделать бледнее. Почему так? – сам себя негромко спросил и, спрятав артефакт герцогини в карман, подхватил Бера на руки. – Уходим.

Первым дом травницы покинул Кенсингтон, прижимая к себе Одри, за ним Ульрих с Бернардом.

– Возьми её, – передав Её светлость Бону, Лиам распорядился: – Вези осторожно. А у меня тут неоконченное дело.

Бон молча кивнул, и, перехватив госпожу покрепче, тронул выделенного для него варлака вперёд.

– Почему остаёшься? – нахмурился Ликон, поравнявшись с Кенсингтоном.

– Хочу кое-что проверить.

– Уверен, что сам справишься?

– Да. Вполне. Мне нужна длинная верёвка, у ваших воинов таковая найдётся?

Ликон ещё раз пытливо глянул в спокойные глаза Кенсингтона, усмехнулся едва заметно одним уголком рта, и, кивнув, негромко пожелал:

– Дайте графу Кенсингтону тонкий канат. Хаасс остаёшься с графом, ежели что, подсоби. Удачной охоты, Лиам! – и, мысленно послав приказ своей стае варлаков, тронулся в путь, в сторону Аархуса.

Остался лишь один хищник по имени Хаасс: его шкура светло-серого цвета красиво мерцала в свете луны, а острые длинные клыки внушали подспудный страх.

– Что же, Хаасс, давай найдём ту, что натворила так много бед, – погладив широкий лоб животного, Лиам вынул из специального чехла подзорную трубу, переделанную в следилку, и приложил к правому глазу.

– Нам туда! – мужчина махнул рукой на юго-восток, сел верхом на варлака и тот мощными прыжками пересёк поляну и нырнул под сень деревьев.

Великий лес, его вторая, но не меньшая по площади часть, расположенная по эту сторону гор, вызывала тот же священный трепет. Каждый звук, каждая тень – будоражили кровь, казалось, за Лиамом наблюдают десятки глаз, от просто любопытных до алчущих вкусить его крови.

Высокие, плотно растущие деревья, своими переплетёнными где-то высоко-высоко ветвями создавали густую крону, через которую едва пробивался лунный свет. Хаас бежал легко и бесшумно, чутко отслеживая направление, задаваемое всадникаом и выбирая самые безопасные неприметные тропы.