— Город говорящих чудовищ? Забавно. Сейчас таких и не встретишь… Значит, ты там, где надо.

— Они не просто говорят, они живут. Торгуют, спорят, строят планы. И старейшина среди них — ключ к дверям нашего возмездия.

Веррагор встал, его плащ из теней взметнулся, открывая доспехи из кости дракона:

— Тогда веди. Уверен, я смогу помочь тебе в переговорах. Я помню все хроники нашего народа.

Я щёлкнул пальцами, сверкнула вспышка.

Мы материализовались в тени мрачного тупика. Веррагор, облик которого теперь скрывала неизвестно откуда взявшаяся чёрная мантия, щёлкнул языком:

— Смердит прогрессом.

— Ну, тут не курорт, — пожал я плечами.

Пробираясь через трущобы, мы избегали стражей — гибридов скорпиона и человека, сканирующих толпу магическими жалами. Воздух гудел от напряжения. Наконец, показалась скала — чёрный шпиль, пронзающий небо. Её поверхность мерцала рунами всех стихий, сливаясь в символ Бесконечности.

— Он здесь, — прошептал Веррагор, касаясь древка своего копья. — Чувствую… родственное.

Мы двинулись вглубь города, где улицы становились уже, а здания — выше. Монстры здесь выглядели более странными, их формы искажались, словно они были созданы из снов безумца. Один из них, с телом, напоминающим сплетение корней, и лицом, состоящим из множества глаз, сидел на ступенях здания, напоминающего храм. Он что-то бормотал себе под нос, а его глаза следили за каждым нашим движением.

— Не смотри на него, — прошептал Веррагор. — Кажется, он способен читать мысли.

Мы прошли мимо, стараясь не привлекать внимания. Но монстр вдруг заговорил, его голос был как шелест листьев на ветру:

— Чужаки… Вы ищете старейшину?

Я остановился, чувствуя, как напряжение нарастает. Веррагор сжал копьё, готовый к атаке.

— Мы не ищем неприятностей, — сказал я, стараясь звучать спокойно. Монстр засмеялся, его глаза загорелись зловещим светом:

— Это хорошо. Старейшина знает о вашем присутствии. И он ждёт.

Мы обменялись взглядами с Веррагором. Это была либо ловушка, либо шанс.

— Веди, — сказал я.

Монстр встал, его тело извивалось, как змея, и двинулся вперёд. Мы следовали за ним, готовые ко всему.

На вершине, в храме из сплавленного света, восседал старейшина. Его тело постоянно менялось: кожа перетекала от камня к лаве, волосы были ураганами, а глаза — двойными солнцами.

— Ждал, — голос старейшины звучал как землетрясение. — Носитель Власти. Ты, наконец-таки, пришёл… Пророчество выстелило твою тропу ко мне. Ты тот, кто уже сталкивался с вероломством Первых! Ты тот, чья ярость пульсирует в унисон с моей!

Веррагор сдернул капюшон, обнажая шрамы-руны, и упал на колени:

— Великий старейшина! Значит, ты и вправду выжил!

Монстр поднял ладонь. Над ней возник голограммный свиток — договор, подписанный кровавыми печатями других старейшин:

— Выжил… Но когда-то нас было много, нас почитали как светлых богов… А когда мы восстали — нас объявили демонами. Твой друг, — взгляд упёрся в меня, — единственный, кто может разорвать цепи будущих несчастий.

Я шагнул вперёд, чувствуя, как кристалл в груди резонирует с энергией старейшины:

— Что ты предлагаешь?

— Знание… Ключ к пробуждению великой справедливости.

Веррагор судорожно вздохнул, вонзая копьё в камень.

А пламя в моих жилах ответило рывком. Кристалл и Власть запели в унисон.

— Но… — громыхнуло чудище… — Сперва мы просто поговорим.

Старейшина щелкнул пальцами, и между нами возник стол из черного обсидиана. Чайник, вырезанный из изумруда, наполнил чаши жидкостью цвета космоса.

— Садитесь, — его голос смягчился, став похожим на гул подземных ключей. — Даже бунтарям стоит иногда замедлить бег, чтобы вспомнить вкус корней.

Веррагор первым опустился на сиденье, его драконьи зрачки сузились при виде чайника. Я последовал примеру, ощущая, как магия стола приковывает меня лёгкими цепями иллюзий. Старейшина наполнил чаши жидкостью цвета ночного неба, где плавали звёздные блёстки.

— Пейте. Это не яд, — он усмехнулся, и в его глазах-солнцах мелькнули чёрные пятна. — Хотя для большинства вашего рода один глоток стал бы агонией. Но вы… вы особенные.

Чай обжёг губы сладким холодом, а когда я проглотил его, в груди вспыхнула карта созвездий — воспоминаний, но не моих. Старейшина начал говорить, и стены храма растворились, погрузив нас в видение.

Старейшина прикрыл глаза, и пространство вокруг нас изменилось. Видение унесло меня в глубины прошлого, в то время, когда мир еще принадлежал Совету Десяти.

— Тогда мы еще не знали, что стоит за границами нашего бытия. — начал он. — Два мира — ваш и мир монстров — существовали в равновесии, под управлением Совета. Это было время свободы, когда магия текла чистыми потоками, и каждый народ жил согласно своей природе.

Перед нами развернулись картины великих городов, парящих над землей. Башни, сделанные из чистой энергии, соединялись мостами из света. В небесах витали создания, сотканные из пламени, воды и камня, свободно пересекающие грань миров. Люди и монстры не воевали — они сосуществовали под единой властью.

— Но однажды небо раскололось.

В воздухе возникла трещина. Из нее потекло нечто чужеродное, искривляющее само пространство. Мир содрогнулся, когда первый из них ступил на нашу землю.

Я увидел фигуру, закутанную в плащ из звездного мрака. Она не имела формы — она постоянно менялась, будто пространство не могло удерживать ее. Там, где касались ее шаги, реальность изгибалась, становясь иной.

— Они пришли без войны, без предупреждения. Просто заявили, что отныне все принадлежит им.

Видение дрогнуло, и я увидел, как Совет Десяти вышел им навстречу.

— Мы не приняли их власть. Мы не верили, что кто-то может прийти и забрать то, что строилось веками.

Члены Совета подняли руки, и небо наполнилось магией. Заклинания, которые могли бы уничтожить целые континенты, готовы были сорваться с их губ… но ничего не произошло.

— Они лишили нас силы.

Мир застыл. Совет Десяти осознал, что магия больше не подчиняется им.

— Первые владеют пространством. Они изменили само основание реальности, заставив мир подчиняться им.

И тогда началось вторжение.

Тысячи существ, подобных тому, кто первым ступил в этот мир, вышли из разломов. Они не сражались, а просто изменяли реальность под себя. Города исчезали, не разрушаясь — они переставали существовать. Люди и монстры пытались бежать, но не было спасения в мире, который больше им не принадлежал.

— Совет Десяти пал, один за другим. Каждый из нас был стерт из этого мира, словно нас никогда не существовало.

Передо мной развернулась последняя картина. Один из членов Совета — тот, кого я теперь знал как старейшину, — стоял на вершине башни, единственный, кто еще сопротивлялся.

— Как ты выжил? — с удивлением в голосе спросил я.

Старейшина медленно поднял руку, и его пальцы, напоминающие сплав лавы и теней, коснулись груди. Там, где должно было биться сердце, пульсировал шестигранный шрам.

— Это было непросто. — его голос загремел, как обвал в глубинах Бездны. — Они стерли моих братьев и сестер из реальности, но я… я стал тем, чего не могли понять. Парадоксом.

Он сжал кулак, и шрам вспыхнул, высвободив вихрь воспоминаний. Перед нами возникла сцена его последнего боя: старейшина, еще в облике прекрасного человека с серебряными волосами, стоял на руинах алтаря, окруженный фигурами Первых.

— Когда они переписали законы, я понял — сопротивление в их реальности бессмысленно. — его глаза-солнца сузились, вспоминая боль. — Поэтому я «переписал себя».

Я вновь перевел фокус на палитру воспоминаний легендарного создания. Человек разорвал рубаху, обнажив грудь. Вместо плоти там зияла черная пустота, наполненная мерцающими осколками кристаллов. Они вращались, как частицы в колбе алхимика, образуя сложные узоры.