Десница поднял руку, и разумные монстры синхронно выстроились за ним. Тот, что напоминал лавового исполина, ударил кулаком о землю — трещина рванула поле, поглотив десяток солдат противника. Крылатые твари взмыли вверх, обрушив дождь обсидиановых перьев, которые вонзались в доспехи, как кинжалы. А маги смерти разумных монстров подняли руки, и из-под земли выползли их мертвецы — не кости, а сама тьма, сгущенная в человеческие формы.

— Вы хотели смерти? — Глеб шагнул вперёд, и его аура — сплетение шести стихий — сожгла воздух вокруг. — Получите её.

Магия «непобедимых» воинов Голицына, ещё недавно всесильная, встретилась с её отражением. Руны смерти, брошенные магами Десницы, переплелись с вражескими заклинаниями — и поглотили их. Чёрные балахоны вспыхнули, как бумага, а внутри, вместо тел, оказалась пустота.

— Бегите, — произнёс Долгорукий, и в его голосе зазвучала мелодия апокалипсиса. — Если ваши ноги помнят, как это делать.

Но бежать было некуда. Крылатые твари уже отрезали пути к отступлению, а маги смерти парили над полем, сплетая из теней клетку. Воины Голицына, те, что ещё могли думать, метались, натыкаясь на невидимые стены. Страх, который они сеяли, вернулся к ним — умноженный в несколько раз.

Глеб подошёл к Петру, всё ещё застывшему с мечом у Анастасии.

— Ты хотел её крови? — он коснулся лезвия, и металл рассыпался в пыль. — Выпей свою.

Мужчина рухнул на колени, захлёбываясь чёрной жидкостью, хлынувшей из его рта. Его броня, некогда неприступная, треснула, обнажив иссохшее тело, превращающееся в пепел.

— Смотрите, — Долгорукий повернулся к оставшимся врагам, и в его руке материализовался меч.

Быстрый Приказ: Погибель Миров!

— Это конец вашей игры. — взмахнув клинков произнес он.

Пространственный разрез

И пространство содрогнулось. Волна тьмы прокатилась по полю, но не убивала — она стирала. Воинов, магов, даже следы их шагов исчезали, будто их никогда не существовало.

Тишина, наступившая после, была громче любых криков. Глеб опустил меч и обернулся. Все смотрели на него — не со страхом, но с благоговением, смешанным с ужасом.

— Война скоро закончится. И теперь они знают: мы не отступим. Тем более, что с нами… Новые союзники. — сказал Долгорукий, кивая в сторону монструозных разумных воинов.

Его взгляд скользнул дальше, к горизонту, где клубились тучи. Где-то там ждал Голицын. Где-то там копилась новая угроза.

Но сегодня поле боя, наконец-то, принадлежало им.

Когда последние вражеские знамёна пали, а выжившие солдаты Годуновых начали собирать раненых, я остался стоять на вершине башни, что успешно отстоял Радомир.

— Глеб… — сзади донесся голос Анастасии, что шла ко мне.

— Дорогая. Прости… Я не должен был оставлять тебя. Но…

— Все хорошо. — сделав последний шаг, жена мягко обняла меня. Ее тело била мелкая дрожь.

Повторив ее движения, я начал гладить ее волосы. Отныне никто и никогда не посмеет поднять руки на мою любимую. И любой, кто допустит саму мысль о подобном умоется собственными кровавыми слезами.

Где-то вдали, в столице империи, Даниил Голицын, впервые за века, почувствовал холодок на затылке.

Лагерь раскинулся посреди снежной пустыни, как черная язва на белом теле тундры. Палатки, обледеневшие и поникшие, стонали под порывами ветра. Артур сидел у железной печурки, впитывая жар дрожащим телом, когда за полог ворвался гонец. Человек рухнул на колени, обмотанные окровавленными тряпками, лицо его было бледнее лунного света, пробивавшегося сквозь разрывы туч.

— Князь… — хрипло выдохнул вестник, вытягивая дрожащую руку. На ладони лежал медальон с портретом матери Артура — тот самый, что Эдуард никогда не снимал. Цепочка была перебита, стекло треснуто.

Бельский-младший вскочил так резко, что табурет грохнулся о землю. Он не взял медальон. Испугался.

— Говори.

— Голицын… оказался слишком силен. У Арбатских ворот… — гонец закашлялся, черная струйка потекла из уголка рта. — Ваш отец… приказал спасать людей, а сам ринулся в неравный бой. Это была дуэль, но перед смертью он успел активировать артефакт и убил нескольких генералов узурпатора. Но… наша разведка даже праха не нашла…

Тишина. Треск углей вдруг стал оглушительным, как обвал. Артур все же взял медальон и сжал в кулаке — острые края впились в кожу, сливаясь с болью в груди. Он ждал. Ждал, что привычная ярость сожжет страх, что ненависть затмит пустоту. Вместо этого холод, мерзкий и липкий, пополз от живота к горлу.

— Ложь, — прошептал он. Потом громче, срываясь на крик: — Ложь! Он не мог… Не мог так…

Тело отца должно быть здесь. На снегу. В земле. В чем угодно, только не в этом ничто. Артур рванулся к выходу и споткнулся о ящик с патронами. Гонец попытался встать, но рухнул, захрипев:

— Князь… Перед битвой он велел передать вам… «Зажги свет».

Артур застыл. В ушах зазвучал отеческий голос, тот самый, что резал стальной уверенностью даже в шепоте: «Кто-то должен остаться… чтобы зажечь свет, если моя свеча погаснет».

Он обернулся, но гонец был уже мёртв, ведь бедолага дошел до лагеря на одних волевых, исполнив свой долг. Артур подошел к столу, где лежала карта — та самая, что отец швырнул в огонь. На ней все еще виднелись обожженные края.

— Ты хотел, чтобы я горел? — прошептал он, вынимая из-под рубахи свой медальон. — Хорошо. Надеюсь, ты уже встретился с мамой…

Он разорвал цепь своего медальона, соединил оба портрета в единое целое. Металл зашипел в пламени печурки, сплавившись в грубый слиток — символ нового обета.

— К оружию, — голос Артура прозвучал непривычно тихо, но часовые у входа вздрогнули, как от окрика. — Собирать отряды. Голицын любит страх? Пусть узнает его вкус.

Наружу он вышел уже в старом мундире отца, на груди которого чернел оплавленный медальон. Метель стихла, и звезды горели над головой, как острия кинжалов, вонзенных в небо.

— Я стану пламенем, отец, — Артур прижал руку к ледяному металлу на груди. — И спалю мир Голицына дотла.

Ветер подхватил клятву, унося ее туда, где все еще звенели клинки и рычали моторы боевых машин. Где продолжалась война, которой, казалось, не будет конца.

Поле брани ещё не остыло. В воздухе висел запах крови и пепла, над равнинами витал туман, сотканный из магии и боли. Но битва была выиграна.

Воины Годуновых, измождённые, но полные решимости, собирались на центральном холме, в их глазах отражалось осознание победы. Среди них стояли иные воины — те, кого мир людей прежде считал врагами.

Разумные монстры.

Их фигуры, величественные и пугающие, возвышались среди людей. Гиганты с каменной кожей, крылатые охотники, чёрные силуэты Безликих, пёстрая армия созданий, которые веками были частью чужого, неизведанного мира. Но теперь они стояли рядом с людьми, смотрели на них не как на врагов, а как на равных, как на союзников.

Я ступил на возвышенность.

Монарх. Достигший Единения. Тот, кто нёс не только власть, но и надежду.

Мой голос разнёсся над полем, пронзая сознание каждого воина:

— Сегодня вы сражались не только за свою свободу, но и за новый мир! Сегодня мы победили!

Гул одобрения прокатился по рядам, но я поднял руку, и толпа замерла.

— Но посмотрите вокруг.

Люди повернулись, встречаясь взглядами с разумными монстрами, которые стояли среди них, молчаливые, но исполненные собственной гордости.

— Вы сражались не одни. Они сражались рядом с вами. Многие из них пали рядом с вашими соратниками. Они пролили свою кровь ради той же цели.

Я сделал шаг вперёд, мой взгляд был тяжёлым, но в нём читалась неумолимая сила.

— Я знаю, что веками нас учили бояться их. Нас учили ненавидеть их. Мы видели в них угрозу. Но посмотрите на них не глазами прошлого, а глазами сегодняшнего дня. Эти воины — не наши враги. Они наши братья по оружию!