— Ты карате откуда знаешь? — спросила спутника, когда они немного отошли.

— Учили в секции.

— И где же?

— В Минске.

— Ох, Костя! — Карина замотала головой. — И по фене ботать? Я слышала твои слова.

«Смотри, какая образованная! — удивился Кир. — Про феню знает».

— В Литературном институте нас учат разной лексике, и в том числе — обсценной, — ответил девушке. — Писатель должен быть разносторонне образован.

— Но феня вам зачем?

— Для достоверности в криминальном жанре — вдруг кто-нибудь захочет сочинить роман о том, как наша славная милиция борется с преступностью. Как зэки говорят, полезно знать.

— Темнишь ты, Костя, — не поверила Карина. — Ты очень странный парень. С дипломом зубного техника лечишь позвоночник, поешь, а с хулиганами дерешься как в кино, еще по фене ботаешь. Даже не знаю, что подумать.

— А ты не думай, — Кир улыбнулся. — Держи меня поближе и со временем поймешь, что я хороший. Тебя всегда сумею защитить.

— Да уж! — хмыкнула Карина. — Ладно, мы пришли, защитник. Зайдешь?

— Не откажусь.

— Пошли…

В доме их встретила хозяйка, немолодая женщина возрастом под шестьдесят.

— Знакомьтесь, тетя Катя, — сказала ей Карина. — Это Константин Чернуха. Мы с ним выступали на концерте, затем организовали танцевальный вечер. Вы не против, если мы немного посидим?

— Канешна, детка! — улыбнулась тетя Катя. — Я Костю знаю — Сяменовны сынок. Добрый хлопец. Письменник, медык, людзям спины лечыць. И к старшым уважительный. Так, дочка, в печке — колдуны, сметана — в холодильнике. Паешьте, детки, вы, небось, галодные.

— Спасибо, тетя Катя. Посидите с нами?

— Зачем вам бабка? — хозяйка улыбнулась, показав щербатый рот. — Я спать пойду, мне рано подниматься — ФАП убирать. А вы сядзите.

Она ушла в другую комнату, Карина захлопотала у печи, Кир стал ей помогать. Через несколько минут на столе в эмалированных мисках парили колдуны,[108] стояла сметана в банке, лежали вилки, ложки. Кир перочинным ножиком, который он всегда носил с собой, порезал колбасу, а штопором открыл бутылку. Бокалов в доме не было, и он разлил вино в граненые стаканы. Карина села, он устроился напротив и взял стакан.

— Еще раз с праздником Восьмого марта! За тебя, Карина!

Она кивнула и отпила из стакана. Кир только пригубил — ему еще вести машину. Конечно, он ГАИ не встретит, но ехать пьяным за рулем опасно.

— Какое необычное! — заметила Карина, поставив свой стакан. — Смородиновый вкус, еще немножко шоколадом отдает. Тебе понравилось?

— Я редко пью, — ответил Кир. — В спиртных напитках разбираюсь плохо.

— Ну, слава Богу! — Карина засмеялась. — Хоть чего-то ты не знаешь. А я уже боялась.

— Чего?

— Что ты секретный академик. Столько талантов!

Кир только хмыкнул — ведь почти что угадала.

— Признаюсь честно, — произнес, таинственно понизив голос. — Я с другой планеты и прибыл к вам с секретной миссией.

— Какой? — Карина подыграла.

— Познакомиться с самой красивой девушкой Земли и увезти ее с собой.

— И как успехи?

— Девушку нашел, осталось с ней договориться.

— Я никуда не полечу, — Карина засмеялась. — Мне на Земле неплохо. Ох, выдумщик! Фантаст… Читала твою книжку.

— Где раздобыла? — Кир удивился.

— Так, дали почитать… — она смутилась. — Ешь, инопланетянин! У вас там колдунов, наверно, нет.

— Это точно, — Кир взял ложку, зачерпнул ей в банке и плюхнул на горячую оладью жирную сметану. — Здесь все так вкусно! Поэтому я передумал возвращаться на свою планету. Жить буду на Земле с самой красивой девушкой.

— Если она захочет! — фыркнула Карина.

— Уговорю, — пожал плечами Кир. — Я упрямый и настойчивый.

— Посмотрим… — она лукаво улыбнулась.

Они отлично посидели: поели, поболтали. Кир с радостью заметил, что Карине нравится его компания, поэтому спросил:

— Ты не против, если стану провожать тебя после работы? Не то вдруг снова пьяный хулиган к тебе пристанет?

— Приезжай! — она кивнула. — Но я, случается, задерживаюсь — пациентов много. Так не бывало, когда работали с Филиппычем, но он недавно умер, — она вздохнула. — Какой отличный фельдшер был, а опыта у него… Мог даже операцию сделать. И человек хороший — меня учил и наставлял. Теперь одна осталась, а другого фельдшера к нам не присылают. Говорят, что нет специалистов.

— Я могу помочь.

— Ты серьезно?

— А что там сложного? — пожал плечами Кир. — Я тоже медик — знаю, как давление измерить или температуру у больного, как легкие прослушать… второй фонендоскоп с тонометром найдутся?

— Да, — ответила Карина. — Но я не уверена…

— Не волнуйся, — он улыбнулся. — В сложных случаях проконсультируюсь с тобой.

— Ну, если так…

— Договорились!

Расставаться не хотелось, но, когда перевалило за полночь, Кир попрощался и ушел. Шагая к клубу, возле которого оставил «запорожец», он улыбался, не подозревая, что приключения еще не кончились…

Отец Кольки крепко пил, и сына зачал в пьяном виде, поэтому сынок умом не отличался. В школе он едва переползал из класса в класс, был второгодником, а восьмилетку так и не закончил, поскольку угодил в колонию. Колька рано начал воровать — сначала дома, но после того, как был отцом нещадно выдран, переключился на соседей. Влезал в дома, тащил продукты, деньги — все, что попадалось под руку, и в результате получил три года общего режима. Могли бы дать и пять, поскольку эпизодов деле было много, но суд учел смягчающие обстоятельства — неблагополучную семью и юный возраст подсудимого. На тот момент Кольке исполнилось 16.

Сидел в Бобруйске, в колонии для несовершеннолетних, где наконец закончил восемь классов. Страна заботилась своих гражданах — даже таких, пошедших по кривой дорожке. Их образовывали и воспитывали, стараясь превратить воров и хулиганов в достойных членов общества. Давали им профессию и навыки, а по отбытию срока устраивали на работу. Но Колька становиться членом не желал, ему не нравилось работать. Он рано стал курить и выпивать, все это требовало денег, украсть их у других людей или же у государства ему казалось легче, чем добывать трудом. Нормально Колька вел себя в колонии лишь первый год, в который и окончил восьмилетку, а далее скатился в «отрицалово» — как звали тех, кто нарушал режим в местах лишения свободы. Так он поступил сознательно, поскольку оставшуюся часть срока Кольке предстояло отбывать в колонии для взрослых, и он хотел туда попасть с определенной репутацией. Он же вор, а не какой-то там «мужик», который будет честно отбывать на зоне назначенное государством наказание. Как упоминалось выше, умом он не блистал, впрочем, как многие уголовники.

В колонии для взрослых Колька окончательно прошел курс воровских университетов и на свободу вышел с наколками на пальцах и убеждением, что жить нужно весело, красиво, добывая деньги для этого воровством, но не работой. Отца в живых он не застал — крепко выпив, тот не добрел до дома, свалился под забором, где захлебнулся собственной блевотиной. Сестра уехала жить в город и знать брата не хотела — он поколачивал ее подростком. Осталась только мать. Рано постаревшая, худая, она обрадовалась сыну, ожидая, что тот станет ей опорой на склоне лет. Зря радовалась. После того как Колька пропил те небольшие деньги, которые заработал в местах лишения свободы, он стал тянуть их с матери. Когда та отказала, избил ее. Добыв желаемое, Колька вновь напился, но наутро сообразил, что от матери он много денег не получит — пора идти на дело.

Замок на сельском магазине он сломал легко. Не оборудованный сигнализацией, магазин в деревне — добыча легкая и в тоже время неплохая. Да денег в кассе было мало, но зато нашлись одежда, выпивка, продукты. Колька там переоделся, сменив поношенный пиджак за новый, крепко выпил, закусив яичницей, которую поджарил на новой сковородке, включив в розетку плитку, которую нашел в подсобке. Никто ему не помешал. Стояла ночь, и люди спали. Свет в окнах магазина, располагавшегося на околице, внимания не привлек. Колька развеселился так, что написал записку для милиции, которая прибудет утром. Вырвал из тетрадки листок (школьными товарами здесь тоже торговали) и накарябал ручкой: «Привет тебе, мент, от Васьки рыжего!» Почему от Васьки, к тому же рыжего Колька не смог бы ответить, спроси его об этом кто-нибудь. Ну, просто так замкнуло в его налитых алкоголем немногочисленных извилинах.