Наконец отворилась дверь кабинета, и Капитонову предложили войти. Он встал, машинально пригладил волосы. У него дрожали ноги, противная мелкая дрожь поднималась все выше и выше и охватывала все тело. Попытка взять себя в руки не помогла. К своему стыду он заметил, что у него дрожит подбородок. Его обыскали. Вместе с документами, бумажником, ключами от квартиры взяли и злополучное скомканное письмо от Назима Эмир-оглу. Он уже не помнил, что хотел говорить, как вести себя. Растерянный и испуганный, вошел он в кабинет Березовского.

- Здравствуйте, Капитонов! - услышал он. - Пройдите, садитесь.

Михаил Михайлович подошел к столу, неловко поклонился и сел. Дрожь прошла, и он стал понемногу успокаиваться. Перед ним сидел немолодой седовласый человек.

- Вот ордер на ваш арест. Прочитайте и распишитесь.

Михаил Михайлович взглянул, увидел свою фамилию, вписанную широким размашистым почерком в печатный текст, и поставил свою подпись в указанном месте.

- Вы поздно вышли с работы, не обедали и, наверно, хотите есть, - продолжал Березовский. - Вас арестовали по дороге домой, и, таким образом, мы в какой-то мере виновны в этом. Я предлагаю вам пообедать. - Увидев растерянный взгляд Капитонова, он добавил: - Вас это удивляет?

- Да, но я думал… - начал Михаил Михайлович. Березовский перебил его:

- Вы думали, что вас начнут сразу допрашивать, ставить каверзные вопросы, требовать признания в поступках, которых вы не совершали… Не так ли?

Он говорил медленно, чуть растягивая слова, и его тон успокаивал Михаила Михайловича.

- Вы понимаете сами, что если вас привезли сюда, то, значит, оснований для этого достаточно. Поешьте, не нервничайте, и тогда поговорим.

Березовский показал на небольшой столик с обеденным прибором, накрытым белоснежной салфеткой.

- Я не могу есть, - признался Капитонов, - лучше уж сразу.

- Как хотите, - согласился Березовский. И, переходя на другой, чуть суховатый, официальный тон, продолжал:

- Я бы мог начать с того, что предложил бы ответить на вопросы анкетного порядка, хотя мы знаем вашу анкету, как вы и предполагаете, достаточно хорошо. Но я буду разговаривать иначе, чтобы вы сразу поняли, как обстоит дело. Прежде чем принять решение об аресте, - а с этого момента вы арестованы, - мы внимательно, пристально наблюдали за вашей деятельностью. Думаю, вы не сделаете ошибки, если будете искренни и откровенны. И чем скорей вы это поймете, тем лучше будет и для вас и для нас. Так вот, - после короткой паузы, как бы набирая дыхание, продолжал он, - не задавая вопросов, попробую сам рассказать вам о вас. Если я в чем-либо ошибусь, прошу меня поправить.

Березовский нажал кнопку.

- Принесите все, что было изъято при личном обыске у арестованного, - приказал он появившемуся в дверях сотруднику. Затем вновь обратился к Капитонову.

- Февральская революция застала вас преуспевающим инженером, каких было в то время немало, и, немного вспугнув, скоро убедила, что по сути дела ничего не изменилось. Даже больше - открылись широкие возможности карьеры, потому что вы были представителем той части технической интеллигенции, которая бурно пробивала себе вместе с национальной буржуазией дорогу вперед, к деньгам, к власти.

Вошел сотрудник и молча положил на край стола бумаги, деньги и ключи, отобранные у Капитонова.

Михаил Михайлович ничего не понимал. Начало разговора чем-то напоминало ему лекции и диспуты в Политехническом музее на тему «О путях русской интеллигенции».

- Октябрьская революция, - продолжал Березовский, - встревожила вас уже по-настоящему. Во-первых, вы потеряли свое черниговское имение, что-то около трехсот десятин пахоты и леса, не правда ли?

Капитонов, теперь уже заинтересованный, кивнул головой.

- Во-вторых, был закрыт Волжско-Камский банк, в котором у вас были «небольшие сбережения». Кажется, вы так писали в Совет Народных Комиссаров, прося о возврате их. Что-то около ста тысяч, да?

Капитонов снова кивнул головой.

- Словом, материально вас ущемили довольно сильно. Но самое главное, вы потеряли перспективу. Хотели ехать за границу. Это вам обещали устроить в шведском посольстве.

- Но я же не уехал! - вырвалось у Капитонова.

- Верно, не уехали. Но только потому, что после переезда иностранных послов в Вологду лопнула и ваша поездка. Крах этой надежды вас очень огорчил, и вы об этом говорили своим друзьям. Тогда же это стало известно и нам, - улыбнулся Березовский. - В этот же период вы пытались перебраться на юг. Вам понятно, о каком юге я говорю? Но, приехав в Москву, вы испугались трудностей и опасности перехода советско-украинской границы. В это же время вы встретили Пальчинского. Вы знали инженера Пальчинского?

- Знал.

- Вы рассказали ему о ваших настроениях и планах, и он предложил вам остаться в Москве и… Ну, я думаю, теперь вы сами продолжите рассказ о себе. Если ошибетесь, поправлять буду я. Итак, вы остались в Москве.

Тут Березовский откинулся в кресле и выжидательно посмотрел на Капитонова, давая понять, что предоставляет слово ему.

Капитонов в упор посмотрел на Березовского.

«Что они знают?» - возникла у него мысль. Видимо, глаза его выдали, потому что Березовский улыбнулся.

- Знаем, многое знаем мы, - сказал он, и Капитонова поразило, что его мысли прочитаны. - Во всяком случае, чтобы внести ясность, скажу, что некоторые из ваших друзей уже арестованы.

Капитонов вздрогнул.

- Вас, несомненно интересует, кто именно, да?

В дверь постучали, и, не ожидая разрешения, вошел Бахметьев.

- Входи, входи, Иван Васильевич, - взглянув на него, проговорил Березовский. - Вот Капитонов интересуется, кто арестован еще.

Михаил Михайлович протестующе замотал головой и пожал плечами.

- Не интересуетесь? - удивился Березовский. - Что ж, хорошо! Садись, Иван Васильевич! - предложил он Бахметьеву. - Он знает о вас немало, - обратился Березовский к Капитонову, - пусть послушает. Мы остановились на том, что Пальчинский предложил вам остаться в Москве. Продолжайте.

- Сейчас, сейчас, - заторопился Капитонов. «Кто же арестован, - не оставляла его назойливая мысль, - что они знают?»

- Вы долго собираетесь с мыслями, Капитонов! - поторопил Березовский. Но Михаил Михайлович уже медленно и раздельно начал.

- Нальчикский устроил меня в Главуголь, помог с жильем. Я был очень ему обязан. Работая в Высшем Совете Народного Хозяйства, я встречал многих знакомых по Петрограду, перекочевавших в Москву. Так я стал москвичом. Из бесед со старыми и новыми друзьями я сделал твердый вывод, что поражение Советов неизбежно и весь вопрос только во времени. Приезжавшие нелегально в Москву с белого юга, рассказывая о все нарастающей помощи Антанты, требовали ясного ответа, с кем мы.

- Я вас перебью. Два вопроса: первый - кто это, приезжавшие с юга?

- Я, право, не помню имен.

- Тогда я позволю себе напомнить, с кем вы встречались. Один из них полковник Хартулари. Теперь вспомнили?

- Я не слышал такой фамилии. Возможно, я знал его под другим именем. Но если вы знали о двух-трех встречах, почему я не был тогда привлечен к ответственности, как другие?

- Ну, об этом мы будем говорить позже. И давайте договоримся, Капитонов, - вопросы здесь задаем мы! А кто этот Хартулари, вы знали?

- Если мы говорим об одном и том же лице.

- Конечно, о том же, - усмехнулся Березовский, - о том самом, с которым вас познакомил Шер. Вы знали Шера?

- Да, - упавшим голосом пробормотал Михаил Михайлович. Ему становилось не по себе. Если им были известны такие детали, о которых он и сам успел забыть, дело плохо.

- Так вы знали, кто это Хартулари? - настойчиво повторил Березовский.

- Какой-то инженер…

- И только?

- … представитель прогрессивных промышленных кругов.

Березовский и Бахметьеав засмеялись.