Выработанную у генерала схему «оказания решающего воздействия на «Иуду»» необходимо было наполнить конкретной силой убеждения, которая заставила бы шпиона принять предлагаемую ему логику восприятия реальности и сделать единственно возможный выбор в пользу признания своей вины и искупления хоть ее части конкретными делами.

Скоро бурлящие в голове мысли утомили Эди, и он лег, пытаясь заслониться от них воспоминаниями о ласковом ялтинском море и уснуть. Через какое-то время ему удалось это сделать, и он погрузился в сон.

Проснулся рано. Вставать не хотелось. Потому битых полчаса пролежал, прислушиваясь к звукам оживающей улицы и тиканью висящих над телевизором часов. Не было даже желания приподняться и включить телевизор, чтобы послушать, как прежде, утренние новости о жизни страны. Но, разозлившись на эту неизвестно откуда взявшуюся апатию, он сбросил с себя одеяло и резко встал.

К приходу Юры он уже был готов идти в СИЗО, но по-прежнему неуютно ощущал себя в новой экипировке. И потому иронично воспринял слова Юры о том, что парик гармонично сочетается с одеждой и загаром, а бородка подчеркивает его интеллигентный вид.

— Юра, вам надо бы в театре работать и откуда такие слова подбираете? — удивленно бросил Эди.

— А я учился в театральном училище, но разонравилось и пошел в семерку, — с серьезным видом ответил тот, протягивая Эди пропуск. — Карабанов через тридцать минут будет ждать вас у входа в изолятор. У нас есть еще уйма времени.

— Спасибо, коллега, я пешком пройдусь. Потом обменяемся впечатлениями, — сказал Эди, развернув пропуск, с которого на него смотрел несколько похожий на него брюнет с фамилией Эдиев. — Вот только займите дежурную на этаже, чтобы я мог пройти мимо, не привлекая ее внимания.

— Сейчас заговорю ей зубы, — бросил Юра и быстро вышел.

Когда через пару минут Эди появился в коридоре, то дежурной там уже не было.

К изолятору Эди подошел в назначенное время и увидел стоящего около входа Карабанова, оживленно разговаривающего с каким-то молодым человеком в милицейской форме. Подойдя ближе, узнал в нем Андрея из ОВД и остановился на некотором расстоянии, чтобы дождаться, когда Карабанов освободится. Скоро последний заметил Эди и, что-то сказав своему собеседнику, направился к нему со словами:

— Доброе утро, а ваши товарищи уже здесь.

— Доброе утро, хотел бы присоединиться к ним, — сказал Эди, шагнув ему навстречу. При этом обратил внимание на то, как Андрей, продолжающий стоять на прежнем месте, внимательно разглядывает его.

— Ну что ж, пойдемте, — предложил Карабанов и зашагал к двери.

Эди последовал за ним, не обращая внимания на Андрея.

«Неужели узнал?» — подумал он, продолжая идти за Карабановым.

Пройдя пропускной пункт, они направились в здание изолятора.

— Этот тип на вас так смотрел, что я подумал, не знакомы ли вы с ним, — произнес Карабанов.

— Совсем недавно дважды встречался в Крыму, но выглядел я иначе, сейчас мог и не узнать. А вы давно его знаете?

— Я занимаюсь с ним в одной секции бокса. А знаете, он интересовался Бизенко.

— Чем-то конкретным? — удивился Эди.

— Да, возможностью повстречаться или передать продукты. Предлагал мне пообедать вместе.

— Откуда он его знает, не сказал?

— Сказал, что Бизенко является приятелем его родственника, который волнуется за его судьбу.

— Вот как. Он, наверно, уже ушел?

— Нет, я к нему еще выйду, не стал сразу отфутболивать, как-никак мы одноклубники. Вы хотите возобновить с ним знакомство?

— Пока нет, вы лучше расскажите о нем Парамонову. И, если сможете, пообедайте с Андреем, неспроста же он предлагает это, — произнес Эди, ступив за Карабановым в здание изолятора.

— Скорее всего, да. Так и быть, пойду, пообедаю с ним и выясню, что его привело ко мне, — согласился тот, остановившись перед дверью кабинета, в которую до этого Эди приводили в качестве заключенного. — Вы заходите, а я пойду кого-нибудь из ваших ребят позову.

Эди прошел в кабинет и присел на прежнее место. В голове кружили мысли, связанные с поведением Андрея, который, используя свое знакомство с начальником оперчасти тюрьмы, пытается встретиться с «Иудой».

«Интересно, по своей ли инициативе он это делает? Может, по поручению кого-нибудь из еще неизвестных нам связей шпиона или своего родственника, у которого тот жил, или Золтикова? Да, нужно ускорять работу по Андрею, чтобы снять возникающие вопросы, тем более стало известно, что он не сигнализировал о задержании «Иуды»…, — размышлял Эди, пока его не отвлек скрип открывающейся двери.

Вошедшие в кабинет Артем и Николай почти в один голос выразили восторг новым обликом Эди, специально выставляя напоказ свою иронию. На это он, смеясь, отреагировал фразой:

— Зато ваш облик никаким реквизитом невозможно изменить, настолько вы оригинальны в своих выражениях.

— С этим не поспоришь, — заметил Артем, — особенно когда речь идет о Николае.

Тот же, не обращая внимания на колкость Артема, уже с серьезным видом спросил у Эди:

— Миша рассказал об Андрее, что ты думаешь об его активизации?

— Думаю, что его кто-то подтолкнул к таким действиям, — ответил Эди и поделился с коллегами своими соображениями на этот счет.

— Согласен, надо и нам активизироваться по выходу на разговор с ним, — сказал Артем. — Николай, ребята еще не закончили сбор данных по нему?

— Почти. Только надо некоторые детали по связи с Золтиковым прояснить. Правда, есть мнение, что Золтиков втемную использует его в своих делах.

— Тем более надо ускоряться, — в повелительном тоне заметил Артем. — Теперь давайте четче определимся, как будем действовать по «Иуде». Эди, слово за тобой.

— Для начала скажите, как он сейчас ведет себя. Заметно ли воздействие карцера?

— Подавлен, это я сразу заметил, — утвердительно сказал Николай.

— Я тоже, — согласился с его наблюдением Артем. — Карцер ошарашил шпиона. Он никак не может понять, с чего его вдруг запихнули в одиночку, что читается в его глазах, хотя вслух ничего не говорит.

— А следователи готовы предъявить обвинение в шпионаже?

— Все вещдоки здесь, в том числе и тайнописи, — ответил Николай.

— Тогда предлагаю такой алгоритм: сначала я буду наблюдать за тем, как он будет реагировать на обвинение и вещдоки, чтобы определиться, с чего начинать мой разговор с ним, а потом по ситуации подключусь. Надо следователей поставить об этом в известность, чтобы не заартачились. Им же не нравится, когда опера встревают в допрос.

— Об этом с ними я уже говорил, вопросов не будет. Они заинтересованная сторона. Скажи, а «Иуда» не узнает тебя в этом «наряде»? — спросил Артем.

— Не думаю, я сам себя еле узнаю.

— По-моему, сейчас это не имеет значения, — обронил Артем.

— А вот на мой взгляд, с разоблачением не надо торопиться, — произнес Николай. — Это нужно сделать как дополнительный удар по «Иуде», после предъявления ему вещдоков и получения его первой реакции на это.

— Хорошо, принимается, — согласился Артем, — в этом что-то есть. Тогда выдвигаемся.

— Артем, предлагаю идти вам вдвоем, а я тем временем займусь Андреем и другими вопросами, — сказал Николай.

— Договорились, действуй.

Через пять минут они, стараясь поменьше шуметь, зашли в камеру, где шел допрос, и сели в сторонке. Эди расположился на стуле так, чтобы видеть «Иуду» сбоку. Следователи не стали обращать на Эди внимания, а шпион, бросив на вошедших беглый взгляд, продолжил отвечать на поставленные перед ним вопросы.

«Не узнал, вот и хорошо», — подумал Эди, прислушиваясь к тому, как «Иуда» объясняет, что заниматься валютой его толкнуло желание жить хорошо, иметь возможность купить нужные семье вещи, создать нормальную человеческую обстановку в квартире.

Но неожиданно один из следователей, бросив взгляд на Артема, спросил у «Иуды»:

— Расскажите, а что заставило вас заниматься шпионажем против СССР?!

— Это неправда, я протестую! — нервно выкрикнул «Иуда».