— А разве кто возражает против этого? — риторически произнес следователь, что постарше. — Я — нет, и мой коллега, как вы слышали, тоже. Выходит, у нас единый подход к данному вопросу. Вместе с тем хочу напомнить, что передо мной стоит задача задокументировать его преступную деятельность в соответствии с нашим уголовным законодательством. Поэтому прошу оказать мне надлежащую помощь.

— Несомненно, вы правы, и мы будем все это делать, но поэтапно. Сейчас главное состоит в том, чтобы «Иуда» стал с нами работать, а все остальное будет решаться в процессе, — заметил Артем, несколько нервничая.

— Может быть, дадите сказать и товарищу майору? — проронил молодой следователь, — насколько всем нам известно, он лучше, чем кто-либо из нас, знает, как сейчас с Бизенко вести разговор. Тем более, кроме как с майором, он в данный момент и разговаривать ни с кем не хочет.

Эди внутренне улыбнулся этим словам, поняв, что тот стремится остановить разговор представителей двух управлений об известных всем чекистам истинах.

— Вы правы. Так что, Эди, слово за тобой, — поддержал следователя Артем и облегченно откинулся на спинку стула.

Следователь, что постарше, перевел взгляд на Эди и сделал заинтересованное лицо, что должно было означать готовность выслушать его точку зрения.

— У нас немного вариантов для работы с «Иудой», — не торопясь произнес Эди. — Первый — он вытекает из прямого поручения руководства КГБ СССР. Это склонение шпиона к сотрудничеству, чтобы минимизировать нанесенный им ущерб оборонной безопасности нашей страны. Второй — это закрепление имеющихся доказательств шпионской деятельности «Иуды» и фактов совершения им в сговоре с другими лицами незаконных валютных операций. При этом милиция навесит ему еще покушение на жизнь Шушкеева. Разговор о том, что первично, а что вторично, думаю, сегодня не столь актуален, и потому нам надо работать, гармонично сочетая оба варианта.

— Так-так, — произнес следователь, что постарше, как-то по-новому взглянув на Эди.

— Эди, ты не сказал ничего о том, как мыслишь построить работу с ним после этого часа, — сказал Артем.

— Мне кажется, что товарищу майору нужно продолжить избранную им тактику, — внес предложение молодой следователь.

— В принципе я согласен, — поддержал своего коллегу другой следователь.

— Но из тактических соображений разговор с «Иудой» мне надо продолжить один на один, — заметил Эди.

— Я не согласен, — неожиданно категорично сказал следователь, что постарше.

— В чем причина, поясните свою позицию, — раздраженно произнес Артем.

— Видите ли, Артем, это следственный процесс и поэтому тон в нем должен задавать следователь.

— И это вся ваша аргументация?! — удивленно переспросил Артем.

— Разве этого мало?! — нервно заметил следователь.

— В таком случае я сделаю так, что вы со своей аргументацией сегодня же будете отстранены от этого дела, — резко произнес Артем.

Эди, с самого начала их разговора ожидавший чего-либо подобного, с металлом в голосе произнес, прервав начавшего было говорить следователя:

— Товарищи, не путайте государственное дело со своими дачными грядками. У меня создалось впечатление, что из-за своих мундиров вы забыли, что через тридцать минут надо идти к откровенному врагу, который, насколько я его знаю, еще не принял решение, как здесь уже было сказано, колоться. Не торопитесь делить шкуру неубитого медведя, иначе вместо наград можете крепко пострадать.

После этих слов в кабинете на некоторое время повисла тишина, которую первым нарушил все тот же молодой следователь:

— Спасибо, товарищ майор, за очередной урок. Это была прекрасная речь. Я уверен, что ваша личная беседа с Бизенко будет результативной. И, к моему удовольствию, я смогу это как слушать, так и наблюдать, ведь камера же соответствующим образом оборудована.

Другой следователь, недовольный словами своего коллеги, вскочил с места и рванулся к двери, но вновь сел на прежнее место и выпалил:

— Александр Сергеевич, вы еще ответите за свои слова.

— За дело готов и пострадать. Бибиковы никогда не страшились ответственности, — отшутился тот, широко улыбнувшись.

— Итак, товарищи, я еду в контору докладывать генералу Тарасову о сложившейся в нашей группе нездоровой ситуации. До моего возвращения в камеру к «Иуде» никто не заходит, — жестко произнес Артем, поднимаясь из-за стола. При этом, как бы ища поддержки, он бросил вопросительный взгляд на Эди.

— Артем, подожди секунду, может быть, мы сами разберемся в этой коллизии, — сказал Эди. Потом, не делая паузы, спросил, обращаясь к следователям: — Вы меня поддерживаете?

— У меня, кстати, есть имя и отчество, товарищ Атбиев, — холодно заметил следователь, что постарше, глядя на него, будто только что увидел.

— Прекрасно, давайте знакомиться хоть сейчас. А то я как-то не решался проявить инициативу. Вы так были увлечены процессом, — произнес сухо Эди. — Меня зовут…

— Я знаю, наслышан, — не дал ему договорить следователь, слегка улыбнувшись. И, протягивая ему через стол руку, представился: — Я Аленкинский Станислав Сергеевич.

— Вот и хорошо, наконец-то познакомились, — улыбнулся в ответ Эди, пожимая его руку. Потом, сделав небольшую паузу, спросил: — Скажите, Станислав Сергеевич, вы не находите мое предложение Артему разумным?

— Вполне, — ответил тот. Затем, подняв на него глаза, произнес: — Артем, видишь, как нам ненавязчиво советуют не горячиться. Будьте ко мне снисходительнее, я хоть на пару дней старше вас. Пожалуйста, присядьте. Если уверены, что так будет лучше, пусть Эди идет и ломает ему рога.

После этих слов Артем подошел к стоящей в углу тумбочке и, налив себе в стакан чаю из термоса, примирительно сказал:

— Товарищи, предлагаю и вам испробовать этого душистого напитка.

Эди воспользовался этим предложением и пошел к тумбочке, жестом пригласив остальных последовать его примеру. И через каких-то две-три минуты чекисты как ни в чем не бывало продолжили разговор за чаем.

Когда пришло время Эди возвращаться в камеру, Артем и следователи пожелали ему удачи, а сами направились к операторам.

Через пять минут Эди был у камеры. Надзиратели доложили ему, что заключенный вел себя тихо, за исключением того, что один раз попросил воды.

Поблагодарив их за службу, Эди вошел в камеру и, плотно закрыв за собой дверь, снял предметы экипировки и положил их на ближайший стул. Затем, не спеша прошел к столу и сел напротив «Иуды».

Некоторое время они сидели, молча разглядывая друг друга. «Иуда», скорее всего, искал ответ на вопрос, как он мог не разглядеть в этом парне чекиста и довериться ему, а Эди — примет ли этот озлобленный на власть человек его логику, признается ли в содеянном и станет ли работать против своих хозяев. В том, что им предстоит тяжелый разговор, ни один из них не сомневался.

Первым тишину нарушил Эди:

— Александр, я предлагаю вместе обсудить положение, в котором вы оказались, — в доброжелательном тоне предложил он. — То, что я знаю, как бывший ваш сосед по камере и контрразведчик, в полной мере владеющий информацией по вашему делу, позволит мне помочь вам принять решение.

— Эди, откровенно скажу: до того момента, как вы появились здесь, я, будучи уверен, что с дочуркой будет все в порядке, принял решение молчать. Но вы своим «возможно» убили во мне ощущение реальности. И потому не могу понять, жив ли я или просто моя тень сидит напротив вас. Но знайте, Бизенко еще дышит и не перестал быть тем, кем был до сих пор, — заговорил наконец «Иуда» и опустил взгляд на столешницу.

— Скажите, Александр, какой Бизенко не перестал быть — высокообразованный и интеллигентный человек, который мог бы украсить своим присутствием любое общество, которым гордились его близкие и друзья, или человек, убивший мать своей любимой дочери, подсунув ей яд, состоящий на службе у западных разведок, все делающих для того, чтобы разрушить его страну?

При этих словах «Иуда» поднял на Эди полные слез глаза и промолвил: