— О чем ты вообще говоришь? — опешил я. — Почему я должен тебя прогнать?
— А-а-а, — протянула она, с усмешкой посмотрев на меня. — Прости, все забываю, что мы из разных рас и тебе не важно, смогу ли я забеременеть или нет. Простите, Император, тупую куклу для секса и командования вашими частями! Расклеилась я, плохо свои функции исполняю. О! Есть идея!
— Не уверен, что она мне понравится, — признался я, — но озвучь, будь ласка.
— Ты когда-нибудь трахал пьяную тви’лечку, бывшую джедайку, да еще и неполноценную к тому же, на казеннике турболазера? — она похлопала рукой по механизму. — По глазам вижу, что нет. А давай прям здесь, прямо сейчас? Мне не долго — только штаны сброшу и готова…
— Черт побери, — выругался я, тряхнув ее за плечи. — Эйла, твою мать! Что ты такое несешь?
— А что? — с вызовом посмотрела она на меня. — Не хочешь? Не нравлюсь такая? Идеальную-то все хотят поиметь, а ты трахни инвалида? Слабо?
— С выпивкой тебе пора заканчивать, — я положил руку на ее бутылку. — Отдай.
— Не смей трогать! — прорычала она. — Это моя последняя радость в жизни!
— Эйла, я тебя по-хорошему прошу — отдай бутылку, — перехватив емкость двумя руками, рванул, отбирая ее у девушки. Щелкнув крышкой, запечатал бутыль и не глядя бросил в сторону стеллажей. — Вот так гораздо…
Договорить фразу, повернувшись лицом к девушке я не сумел — воздух наполнился звуком хорошей такой пощечины, от которой у меня даже на время в глазах круги пошли. И знаете, что более всего обидно?
Даже в такой мелочи Сила, тупая ты сука. Даже не почесалась предупредить об опасности.
— Ударю еще раз, если не вернешь бутылку, — предупредила Эйла, полыхающая в Силе раздражением, по сравнению с которым, рев кастрированного без анестезии ранкора — просто детский лепет.
— Не верну, — на этот раз удалось перехватить руку. Хоп! И вторую тоже. — Попалась.
— Отпусти, — потребовала она.
— Не пущу, — и тут же чувство дежавю. Знакомая ситуация. Правда, там с котиками было, и вообще мем. Но и все же.
— Да что тебе от меня нужно?! — неожиданно разрыдалась Эйла, обвиснув в моих объятьях. Признаюсь, даже опешил. Чтобы Секура плакала… Ублюдочная Сила, насколько же ей плохо. — Пожалуйста, отпусти, избавься от меня! Зачем издеваешься?
— Что ты несешь? — строго спросил я. — Почему я должен тебя бросить?
— Я уже не женщина! — сквозь всхлипывания произнесла она.
— Видит Йода, кинь в меня сапогом, если стала мужиком, — предложение так себе, но по содержанию верно. — Или по-твоему, наличие или отсутствие каких-либо органов определяет кто мы?
— Какой же ты все-таки тупой, — она заколотила кулачками по моей груди. — Я женщина…
— А, то есть все-таки, — подхватил я. — Путаешься в показаниях, Эйла.
— … я должна рожать! — продолжалась истерика. — А я не могу! И не только потому что ты, скот, спермобак человеческий, а потому что уже не факт, что заработает то, что осталось!
— Про «спермобак» обидно было, — признался я. — Насчет последнего — не совсем понял…
— Я даже не сомневалась, — девушка всхлипнула несколько раз, вырвавшись из моих объятий. По ее лицу текли слезы, размазывая легкую тушь, превращая прекрасное лицо в подобие раттатакской маски. — Ты даже не понимаешь глубину проблемы, да? У нас не работают органы наполовину. Или оба яичника, или ни один! Все! Я — бездетная! Балласт! Таких как я раньше в Яркие Земли изгоняли, чтобы уступить место молодым и плодовитым! Твою мать! Кому я рассказываю? Ты брезговал мной даже когда я была полноценной…
— Так стоп, — пора заканчивать этот балаган. — Я не знаю, кто вскрыл тебе черепушку, вынул мозги и насрал туда, но кто ты такая, и что сделала с моей Эйлой?!
— Идиот? — поинтересовалась взирающая на меня с недоверием Эйла. — Это я… Твою мать! Ты можешь быть хоть в такой момент серьезен?
— Мать мою не трогай. — окрысился я, сам не понимая почему. — Она женщина конкретно ебнутая на всю башку, но святая! Я в ее утробном гетто девять месяцев провел! Имей уважение — она выносила того, кто тебя любит! Пусть и не в этой вселенной, но твою же мышь! Тебе же лучше — не познакомишься со свекровью! Серьезности хочешь? Хорошо! Прекрати истерить! Да, больно, да неприятно, да это пиздец для психики! Но — не приговор! Есть куча способов как пережить ситуацию и забыть о ней…
— Да?! — с болью и яростью крикнула мне в ответ девушка. — Пережить? Вот это переживи?!
С этими словами она рванула нижнюю часть своей блузы, оголяя прекрасный животик.
Некогда прекрасный…
Сейчас гладкая голубая кожа была варварски украшена двумя широкими шрамами, блистающими аккуратными хирургическим стежками и скобами. Широкие, стягивающие в местах шитья кожи живота так, что он приобретал вид натянутого воздушного шара, шрамы явно были лишними на этом теле.
Они располагались справа — там где какой-то юужань-вонг пробил ее защиту и пропорол тело насквозь. Темно-синие кровоподтеки портили привычную воображению картину идеальности тви’лекских женщин. А учитывая, что второй, похоже не так уж и глубоко вошел в тело, больше изуродовав кожу, отвратительной загогулиной уходя вниз, под брюки…
— Доволен? — со злобой спросила она. — Не ври, вижу, как у тебя глаза округлились! А мне это видеть каждый день до конца жизни! Видеть, и понимать, что внутри меня уже не все так, как должно быть… Отвратительно? Отвратительно?! Вот и мне больно себя видеть! И понимать, что и прежде ты меня не особо-то ценил — это при том-то, что я одна из первых пошла за тобой! Не после промывки мозгов! Не после секса! Не даже после рассказов о юужань-вонгах! Я пошла за тобой, потому что любила! Тебя! А ты вытираешь о меня ноги! Больше месяца в твоей постели кто угодно, только не я! Ты с кем угодно на задании, в полетах, на переговорах — только не со мной! Ты знаешь, как больно знать, что тебя попользовали и заменили на молоденькую девочку, которая может забеременеть!? Понимать, что ты теперь просто дорогая безделушка, которую уже не наденут, но и выбросить жалко?! А с этими «украшениями», — она указала на шрамы на животе, — вообще никакой надежды, что что-то изменится…
И здесь даже думать не приходится, права ли девушка, есть ли какие-то внутренние заморочки и подводные камни в ее истерике… Все по сути сказано. Заигрался с Реннакс, и забыл об остальных, оставив выбор на любимицах, как-то упустив момент, что они все без исключения такие…
— Ты права, — не стал кривить душой я. — Поступил по-гаморреански. Обещаю исправиться… Подойди ко мне.
— Не нужен мне секс из жалости! — бросила девушка, но тем не менее сделала шаг навстречу. Остальное дело техники — схватив ее за руку, притянул к себе, поцеловал в губы, крепко стиснув в объятьях. — Я не хочу получать что-то из-за того, что наплакала или из снисхождения…
— А тебе никто и не предлагает, — я погрозил ей пальцем, опустив руки на пояс брюк, с явным намерением оголить ее. — Забыла — я просто «спермобак». Откуда у меня сострадание?
— Эгостичная скотина, — бросила она, еще раз прильнув к губам. Когда поцелуй прервался, она перехватила мои руки, намеревающиеся стянуть с нее штаны. — Погоди, мне нужно прикрыться…
— Что за вздор? — поморщился я. — Ты прекрасна, как в день, когда я тебя впервые увидел. И я ни на йоту не стал относиться к тебе хуже. Просто я тупой «спермобак», решивший что неплохо бы перепахать молодое поле, пока травой климакса не заросло.
— Я ни слова не поняла из того, что ты несешь. — призналась Эйла, с придыханием наблюдая, как я опускаюсь вниз, расстегивая ее штаны и приспуская их, оголяя нижнюю часть живота с продолжением шрама. Здесь змеежезл юужань-вонга не пробил кость, но прошелся по коже, оставив кровавое рассечение. Затянутое ботой и синтеплотью.
— Говорю, что отныне у нас с тобой будет секретный поцелуй, — я прикоснулся губами к повреждению бархатистой синей кожи.
— М-м-м. — простонала Эйла. — И как мы его назовем?
— «Чмок в лобок», — заявил я, повторяя поцелуй чуть повыше намокшей «лазури». — А теперь — ты идешь трезветь и бриться. Отрастила заросли, будто на Явине IV оказался. Потеряюсь нахрен, искать всем гаремом будете. Снова.
