— Не знаю, сэр, — честно признался тот. — У предыдущей роты получилось на пятьдесят семь метров. Потом противник подорвал мины…

Мины… насколько закуульцы любили их использовать для собственной безопасности, настолько страдали от них сейчас. Противник оставлял их везде. Противопехотные, противотанковые, растяжки, «липучки», «попрыгуны»… чертовы ублюдки снимали верхний слой пермакрита и дюрабетона, выплавляли в нем пространство под боеприпас и закрывали сверху «гостинец» мусором, которого здесь просто десятки тысяч тонн, или тонкими плитами дорожного покрытия.

Использование отражающих экранов тоже не приносило плодов — противник имел глаза повсюду, отчего прекрасно знал, когда под защитой куполов двигаются танки или пехота. И подрыв мин и фугасов происходил в конкретный момент. Сколько бы не зачищали территорию штурмовики и регулярная пехота — этого было недостаточно. Всегда находился разумный, который подавал сигнал.

Персональные щиты — как металлические, так и впервые примененные здесь энергетические, построенные на основе технологии гунганских защитных установок, помогали не особо. Против энергетической защиты преступники применяли кинетическое оружие, против физических щитов — массированный обстрел из минометов.

Гребанные минометы!

Дезидерари матерился на чем свет стоит, когда впервые увидел образец захваченного республиканского гранатомета «Плекс», к задней части которого инженеры хаттов приторочили плиту, приварили сошки и модернизировали боеприпас, превратив его в мину для этого типа оружия.

Легче полевой артиллерии, способные быть установленными на любом квадратном метре ровной поверхности. И в отличие от закуульцев, выстрел артиллерии которых мог обрушить огромную территорию, которая обвалит за собой и уровни ниже (проверено и не раз), преступники забрасывали минами все пространство, где не было их сил.

Из-за опасности обвалов, в бою не применялась и большеколесная техника — «Нексусы» горели как спички, а «Атланты» и «Прорыватели» просто не могли найти место для маневра на неустойчивых репульсорных платформах.

— Миккель, — Номад позвал главного артиллериста корпуса. Дезидерари, несмотря на то, что его техника была отведена в тыл и эвакуирована на корабли, чтобы не стать случайными потерями, отирался в штабе, вместе со своими артиллеристами. Когда удавалось захватить хотя бы несколько модернизированных «Плексов», «боги войны» превращали их в оружие против хаттов и их последователей. Жаль только противник не оборудовал минометные расчеты с запасом мин и гранат более десятка, да еще и на передовой. Любой разумный понял бы, что расчеты минометов — смертники. Но от этого их меньше не становилось.

Дезидерари пытался из образцов закуульских гранатометов на ходу придумать какой-нибудь удобный аналог, что не грозит взорваться в руках. Но беда… высокая технологичность закуульского оружия сыграла злую шутку. Боеприпасы в ручных гранатометах Штурмового Корпуса имели реактивное происхождение. И переделать их для «накалывания», практически невозможно. По крайней мере без использования полностью оборудованной мастерской.

— А? — спящий сидя артиллерист очнулся, оглядев присутствующих сонным взглядом.

— Ты как там, живой? — поинтересовался командир корпуса.

— Где живой? — не понял Миккель.

— Сколько мы еще можем вести огонь из минометов по ним? — уточнил Номад.

— До тех пор, пока у нас не закончатся снаряды, — Миккель глянул на часы. — Так, я давал команду по одному снаряду в минуту, три ствола, да, минут через десять у нас закончатся боеприпасы.

— И никакого результата, — с обидой произнес капитан Салов. — Сэр, быть может наварить на танки дополнительную защиту…

— Предыдущая рота так и прошла пятьдесят семь метров, — хмуро произнес Бобсон. — Ни один не отошел, все в танках сгорели.

— Жаль, что нельзя их приложить из МСТА, — мстительно произнес Салов. — Пара снарядов — и вся платформа в труху.

— Не поверишь, как мне хочется их так «приласкать», — поделился наболевшим Дезидерари. — Бьем повыше — разрушаем здания, создаем пожары — никакого урона вооруженным уродам. Бьем в платформу — рискуем расколоть ее или уничтожить репульсоры. А если они пострадают…

— То погибнут не только те, кто в комплексе, — заметила Баррис, — но и все, кто уровнем ниже. Не говоря уже о том, что без электроэнергии весь уровень упадет. И каскадом все обвалится еще ниже…

— Если бы эти уроды не имели доступа к водопроводу, — скрипнул зубами Дезидерари, — я бы одной пристрелкой поджог бы платформу и пусть себе горит.

— Водопровод? — нахмурилась Баррис. — Я не помню…

— Он говорит про систему пожаротушения и водоснабжения, — пояснил Бобсон. — Стоит чему-то загореться, и они тут же используют воду оттуда для их тушения.

— Подождите, — запротестовал капитан Салов. — А почему бы тогда не отрубить подачу к ним воды?

— Потому что пожаротушение — это второстепенная ее роль, — пояснил Номад. — Первичная — охлаждение тех хаттовых реакторов, которые пойдут вразнос без охлаждения контуров активной зоны. Нет, — он увидел, как Салов собирается открыть рот. — Я не знаю, как работают их реакторы, но соседний корпус проверил это в двух тысячах кварталах отсюда неделю назад. Там рванули все платформы, почти все, что было в радиусе трех километров — сгорело в ядерном пламени.

— Незавидная судьба, — высказалась Баррис. Именно так она стала командующей — погиб генерал Джон Антиллес. И ладно бы он отдавал такой приказ — пробой в системе охлаждения произошел по причине крушения сбитого преступниками шаттла. Горькая смерть, унесшая жизнь десятка Имперских рыцарей — как от взрыва, так и от обрушения конструкций. — У нас вообще нет вариантов?

Молчание было ответом всем присутствующим. Тяжелое молчание.

Констатация беспомощности.

Номад с укоризной подумал о том, что, возможно, если б кому-нибудь из них удалось немного поспать, они бы придумали…

— Генерал, — на пороге появился один из штурмовиков. Судя по массивному ранцу за спиной — из огнеметчиков. — Разрешите доложить?!

— В чем дело, Зараза? — устало спросила Баррис Оффи. По ее лицу было видно, что она готова услышать любые новости. Лишь бы нарушить молчание, которым они расписались в беспомощности.

— Мэм, если позволите, — протолкнув штурмовика внутрь, в помещении, резко оказавшемся тесным, появились еще три бойца. Правда в совсем иной броне. Матово-черной, с кантами экипировки, окрашенными иными цветами. Красный, неоновый, желтый… — Есть план, как уничтожить аванпост противника, который мешает 3-му легиону.

— Ну-ка, — Номад и Баррис переглянулись. Дезидерари и Салов нахмурились. Дело запахло жаренным. — Вы кто такие, парни?

— Отряд «Инферно», мэм, — троица клонов синхронно сняли шлемы. — Я — капитан Грешник, генерал. Добирались к вам через половину планеты, услышав о вашей проблеме.

— Твою мать, — выругался Салов, уронил голову на грудь и обхватил ее руками. — Только не эти, только не эти…

— В чем проблема, капитан? — уточнил маршал Номад. Но Салов лишь мотал головой, словно пытался избавиться от навязчивых мыслей.

— Это отряд спецназа «Инферно», — повторил Бобсон. — У них всего один вариант решения всех проблем…

— Мы сожжем их, генерал! — Зараза стащил с головы свой шлем, показав присутствующим обожженное в прошлом лицо.

— Сука, — донеслись всхлипы Салова. — Они нашли себе четвертого! Нар-Шаддаа же теперь пизд…

Окончания Номад не услышал. Гогот четырех глоток — огнеметчика и трех спецназовцев — заглушил слова танкиста.

Маршал почувствовал, что ему стало не по себе. По крайней мере, он не завидовал засевшим на электростанции противникам.

Мягкая обувь из полимерного материала, едва ли напоминающая знакомые всем кроссовки, впивается в поверхность стремительно мчащегося полотна.

Два шага — два коротки резких вдоха носом.

И снова касания подошвами ног.

Два шага — два глубоких быстрых выдоха.