— Полковник Ребус, сэр, — стушевался Миккель. — Я признаю свою вину и…

— Засунь себе подальше в подворотничок свои оправдания, капитан! — рявкнул Ребус. — Как ты вообще можешь быть главным артиллеристом корпуса, если не в состоянии анализировать информацию в стрессовой ситуации?

— Вообще-то мы стреляем с закрытых позиций, — попытался было оправдаться Миккель.

— Да в гробу хатта видел я твои закрытые позиции! — продолжал накалять обстановку полковник Ребус. — Думай, Дезидерари, пока твой кодовый цилиндр не отправился на переработку!

— Полковник Ребус, сэр! — не выдержал Номад. — Ни я, ни капитан не отрицаем того факта, что условия учений были нарушены и причинен вред казне. Как командир корпуса ответственно заявляю, что ущерб будет погашен, а капитан Дезидерари понесет положенное ему наказания. Но впредь держите себя в руках, угрожая в моем присутствии моим офицерам! То что его дивизион придан моему подразделению еще не значит, что его можно сравнивать с дерьмом и угрожать разжалованием! Хотите разбирательства — обращайтесь в военную полицию, пусть проводят дознание по всем правилам. И я, хатт меня дери, буду не я, если позволю применить к нему более суровые меры наказания, чем он того заслуживает.

— Не забывайся, маршал! — посуровел полковник. — Кригсмарине тебе не шайка гопников по интересам, а элита Вооруженных Сил, подчиненная лично Бессмертному Императору. Если необходимо — вмешается Генеральный Штаб и…

— Да вертел я Генеральный Штаб и всех, кто намерен спустить с него шкуру, — Номад кивнул в сторону остолбеневшего артиллериста, — без моего участия. Его артиллерия придана мне. Я — его командир. И если хочешь разбирательства, полковник, — он ткнул пальцем в грудь стоящего напротив него офицера, — то в первую очередь разбирайся со мной.

Некоторое время Ребус молчал, свирепо вращая глазами, после чего неожиданно … заржал.

Гоготал он раскатисто, от души и во всю силу могучих легких. Номад, опешив от изменений в полковнике, переглянулся с Миккелем, словно пытался у того спросить, не поехал ли случаем офицер…

Но, на их беду, главный артиллерист был силен в математике, а не психологии.

— Ох, как мне этого не хватает, — отсмеявшись, произнес Ребус, утирая слезы с глаз. — Ты молодец, маршал, — похвалил он. — Уважаю тех, кто не бросают своих подчиненных. Порой так и хочется выбросить кульман и проектировщик из окна, да написать рапорт на перевод на передовую, но, всегда вспоминаю, что столько проектов не завершено и хатт меня кто отпустит с такими допусками к секретам…

— Сэр, — осторожно произнес Миккель, — я за все заплачу…

— Корпус оплатит, — заявил Номад.

— Да забудьте вы про убытки, — махнул рукой полковник Ребус. — Я уже распорядился забрать эти комплекты в свое ведомство — будем на них испытывать новые образцы вооружения. Но пришел-то я по другой причине.

— Все-таки дело в дочерях? — понял Миккель.

— Что? — нахмурился полковник. А потом до него дошла суть вопроса. — Капитан, да мне плевать с кем ты там ночью барахтался. Это даже не мои дети. Я пришел, чтобы обсудить с тобой твой перевод.

— Перевод, сэр?! — округлил глаза Дезидерари.

— Ты своими четырьмя гандонометами условно поразил девяносто процентов личного состава легиона, — напомнил полковник. — А теперь представь, что будет, если вместо неаэродинамичного латексного навершия в твоих минах будет настоящая осколочная рубашка и настоящее взрывчатое вещество?

— Потери будут чуть ниже, — признал Миккель. — За счет массы осколков, динамики рассеивания и сравнительно небольшого заряда взрывчатки… Но тут еще проблемность самой конструкции. Нам бы поработать над направляющей и механизмом вышибного заряда, а то я сделал их из пиропатронов фонарей кабин истребителей…

— Парень, — хлопнул его по руке полковник. — Если у нас один батальон с помощью твоих гандонометов сможет хотя бы уполовинивать вражеский легион — ты майорские погоны получишь до конца года. Это я тебе обещаю. Но поработать придется в Департаменте передового вооружения Кригсмарине. У меня есть полномочия перевести тебя. Будешь заниматься своими гандонометами. У меня, к сожалению, сейчас другие проекты, так что изъятие твоих прототипов особо нам не поможет. Нужен ты сам. Голова у тебя вроде бы и светлая, но дурноватая. Поработаешь у нас и государство будет тебе благодарно.

— Сэр, — стало тоскливо. Миккель уже понял, что так или иначе — приказом или по собственному желанию — но он окажется отрезан от 611-го корпуса. И скорее всего — навсегда, так как вряд ли департамент позволит ему вернуться в линейную пехоту с допусками к тайнам такого уровня. Но, если полковник благоволит к нему сейчас… — Могу ли я не переводиться, а временно командироваться к вам в Департамент?

— Хорошо подумал? — уточнил Ребус. — Ты не будешь в штате департамента, а значит, зарплату будешь получать свою по табелю. Лишь с надбавками за особые условия работы в «почтовом ящике». Поверь мне — разница до ста процентов. И не по окладу, а по зарплате…

— Все понимаю, сэр, — закивал Миккель. — Но я хочу вернуться в свой корпус. Не хочу занимать чужое место — уверен, что в Империи немало хороших инженеров, я же артиллерист. Я доработаю миномет, но не хочу быть повязан с департаментом навсегда. Вы же и сами хотите на передовую, но не можете. Я такой же. Я хочу воевать, а не сидеть за кульманом.

Полковник долго смотрел на него пронзительным, изучающим взглядом, после чего кивнул.

— Дело твое, капитан, — произнес он. — Все понимаю и выбор твой правильный. Не гнись под обстоятельства — гни их под себя. Вопрос с командировкой я решу. Будешь работать на одном из полигонов тогда, а не в самом Департаменте. Собирай вещи — завтра отправляемся. И… Найди себе девчонку в сопровождающие, что ли, — посоветовал он. — Там, куда ты отправишься, скука будет смертная. Если не будет на что отвлечься кроме как постоянно заниматься работой — сойдешь с ума.

— Спасибо за совет, сэр, — улыбнулся Миккель, вовремя вспомнив, что артиллерийские дуэли придумали те артиллеристы, которые обладали крайне мстительным характером. — Скажите, а может ли быть сопровождающим член Ордена Имперских Рыцарей. А то есть тут один словоохотливый коммандер…

Минут тридцать потребовалось на то, чтобы избавить Оли от промокшей насквозь одежды. Высушить непокорную девицу, растереть, переодеть в сухое, всучить ей в кружку с горячим напитком, больше похожую на литрового объема термос, и усадить в моем кабинете поближе к панели отопления.

Но даже после всех подобных процедур девушка продолжала стучать зубами о кружку. Радовало только одно — по крайней мере, она вела себя тихо, спокойно и больше никто не устраивал аукционы на мои части тела. Последнее так вообще радовало неимоверно.

Преисполнившись мыслью о том, что всыпать любимому подростку женского пола воспитательных похлопываний ремнем по упругим частям тела пониже спины я всегда успею, закинув ногу на ногу с интересом наблюдал за тем, как в кабинете выстраиваются передо мной четыре ряда мягких кресел, принесенных из гостиной. Честно говоря, сейчас уютное место, которое создавалось исключительно для того, чтобы я работал здесь один, превратилось в малый зал для инструктажа пилотов эскадрилий. Не хватало только небольших столиков, вмонтированных в подлокотники.

— Император, — поднялась со своего места Ветт, когда собравшиеся расселись. — Мы хотели бы извиниться…

— Вот как? — уточнил я. — За что именно?

— Мы договорились больше не вспоминать об этом низком и алчном поступке с нашей стороны, — поморщилась Дарт Атрокса.

— Разговор об аукционе, — пояснила Джейса Уиллсаам.

— Ах вот оно что, — закивал я. — Думалось, что как минимум извинения будут принесены и за вырезанную дверь, — указываю на полотно металла, валяющееся в том же самом месте, где и оказалось в тот самый момент, когда его вырезали.

— Ну, нельзя же быть таким мелочным, — возмутилась Ашара Заврос. — Ну, попортили немного интерьер…