Не долго думая, Папаныч перешагнул через тело и быстро обыскал стол. Затем ключом Гаврилыча отпер сейф.

И только тогда комната начала наполняться сотрудниками Госбезопасности.

Егор опустил веки. Вертолёт, огромный как Ми-26, набрал обороты и пошёл на взлёт.

— Надрался в хлам, свинья, — зло бросил Аркадий. — Он же профнепригодный, Виктор Васильевич, если не может перепить допрашиваемого!

— В органах внутренних дел точно не нужен, — заявил неблагодарный Папаныч, чью шею Егор менее суток назад спас от бандитского ножа. — Забирайте себе.

— Нет уж. Нам такое счастье ни к чему, — отреагировал Сазонов. — А вот с вами нам придётся поработать.

Егор активно шевелил пальцами ног в сапогах, до боли впивался ногтями себе в ладони. Сказанное было очень важным и не предназначалось для его ушей. Очень обидно, что по вытрезвлении он может ничего не вспомнить, талант забывать всё начисто у него непревзойдённый.

— Вряд ли. Компру на меня Говорков здесь не хранил, тайна умерла вместе с ним, — отбрыкивался сыщик. — Револьвер вижу впервые в жизни. Этим револьвером пьяный и неадекватный преступник угрожал стажёру следственного отделения, и я был вынужден…

— Не был. Револьвер не заряжен, к тому же на записи разговора будет отчётливо слышно, что покойный угрожал не Егору убийством, а вам разоблачением. Умышленное убийство с целью сокрытия другого преступления, статья сотая, исключительная мера. Могу задержать вас прямо сейчас.

— Можете… — голос Папаныча звучал хрипло. — Так почему не одеваете мне наручники?

— А зачем? Чтобы всё вышло наружу, и советская общественность узнала, что террористический акт учинил работник государственных правоохранительных органов? Который вашими усилиями, пусть и абсолютно незаконными, получил по заслугам. Но процесс против вас можно организовать в любой момент. Закрытый. Догадайтесь, с каким приговором.

— Что я должен подписать? Заявление о сотрудничестве? Ох как не в тему… Но уж лучше под вами ходить, чем под шантажом этого капитана-упыря.

Дальнейший разговор уплыл в неизведанную даль. В другую галактику.

Егор очнулся на скамейке у подъезда. Аркадий растирал ему физиономию снегом, причём снег был влажный, плотный из-за оттепели и потому особо противный.

— В норме… Отвали… Отдышусь.

— Твоя норма — сто грамм детского морковного сока. А ты водку глушил. Переоценил я тебя. Встать можешь?

Егор распрямился, но не упал только благодаря поддержке госбезопасности. Аркадий отбуксировал его к «Волге» и запихнул в салон на заднее сиденье.

— Не блевать!

После короткой поездки машина остановилась около дома № 70 по Калиновского. Опер помог дойти до квартиры, занёс сумку с надписью «Динамо».

— Ты как?

— Говорил же — в норме. Даже язык не заплетается. Сорокапроцентный раствор этилового спирта великолепно успокаивает нервы. Тебе налить?

Вместо того чтобы оставить подопечного, максимум — стащить с него пальто и отконвоировать к дивану, Аркадий расположился на ночь, разложив себе кресло.

Для чего — Егор не спрашивал. Он отрубился окончательно, на этот раз — до утра.

Пробуждение напомнило эпизод из фильма «Бриллиантовая рука», утро с большого бодуна. Не открывая глаза, Егор услышал лёгкий шумок на кухне и манящий запах яичницы. Неужели Настя приехала?

Он побежал на кухню раньше, чем в туалет, пить хотелось больше остального.

Вместо женщины у плиты колдовал оперативный работник. В отличие от персонажа «Бриллиантовой руки» — ничуть не улыбчивый. И он не сказал «доброе утро, Семён Семёнович», а буркнул:

— Сколько можно спать?

— И тебе доброе утро.

Почему-то последствия «после вчерашнего» оказались существенно меньше, чем после разгуляева со следователями. Привыкает организм, решил Егор и потопал чистить зубы.

— А в чём спешка? — спросил он, возвращаясь на кухню, где аппетитно дымилась яичница с жареной колбасой, восхитительное холостяцкое кушанье, если не употреблять его каждое утро, конечно.

— Коллега едет в Гродно в командировку на служебном транспорте. Сазонов распорядился тебя подбросить. Ты же просил.

— Какая забота! И личная официантка на завтрак.

— Будешь каркать — специально пересолю. Жуй и слушай, — Аркадий вторую порцию кинул себе и сел напротив, ковыряя её вилкой. — Запоминай. Тебя вчера не было на опорном. Пришёл с трени прямиком сюда, бухнул, лёг спать.

— Меня вроде Папанин видел… Если это был он.

— Он. И майор больше всех заинтересован молчать. Его, кстати, тоже не было. Говорков — прекрасный работник, гордость Первомайской милиции. Но вот беда — ужрался как свинья и пустил себе пулю в лоб.

— А на самом деле?

— Ты что, не помнишь?

— Грохот, Папаныч, чей-то выстрел… И ты трёшь меня по роже грязным снегом. Я что-то пропустил?

— Даже если вспомнишь, забудь.

Слопав половину яичницы, Егор поинтересовался:

— Каким ветром Папаныча туда занесло?

— Не допетрил? Говорков сам его позвал. Если бы ты не стал ему предлагать пришить свидетеля, он надеялся, что майор грохнет тебя. Но Папанов сделал правильный выбор. Тоже установил прослушку и тихо сидел в соседней комнате, пока участковый спьяну не начал хвастаться собранной на Папаныча компрой. Тогда не выдержал.

Егор доел завтрак.

— Папанов знает, что я — ваш сексот?

— Нет. Ты как член оперативно-следственной группы обязан был сообщить о возникшем подозрении руководителю группы в прокуратуру. То есть похоронить версию. С присущей тебе недисциплинированностью стуканул в КГБ, а не ему. Остальное знаешь. Поэтому, встретив Папаныча в коридоре РОВД или в кабинете, даже не думай намекать ему о событиях вчерашнего вечера.

— Ясно. Кофе ты не варил?

— Перебьёшься. Попей водички, полезнее. И пошли.

Наскоро собравшись, Егор вышел из подъезда и услышал проклятия Аркадия. За ночь с «Волги» спёрли щётки стеклоочистителей.

— Снега и дождя нет. Едем.

— Но грязь из-под колёс летит. Суки!

— Население микрорайона Восток-1 внесло свою лепту в борьбу с кровавой гэбнёй. Цените меня, на редкость лояльного к госбезопасности чисто по велению комсомольского сердца.

Если Аркадий, спутник по двум командировкам, кое-как раскручивался на болтовню и реагировал на шуточки, то другой гэбешник, призванный подкинуть в Гродно, только буркнул своё имя и три часа изображал из себя глухонемого.

— Слушай! — попросил Егор перед тем, как служебный «Жигуль» миновал знак с городской чертой. — Мне должны были заказать гостиницу. Если облом, могут ли ваши люди помочь?

Тот, остановив на первой попавшейся троллейбусной остановке, чиркнул на листке шестизначный номер и попрощался, расщедрившись на кивок.

Нащупав две копейки, Егор отправился на поиски телефонного аппарата.

— Настя?

— Ты? А звонки длинные…

— Да, не межгород. Я в Гродно.

— По делу…

— Конечно! Моё дело — это ты. Гостиницу заказала?

— Да. Гостиница «Беларусь», одноместный номер. Но ты вчера не позвонил…

— И бронь сняли?

— Не волнуйся, сейчас всё решу. Ты где?

— На самом въезде в город.

— Троллейбусом нужно ехать в центр…

— Попробую поймать такси.

— Хорошо! Я живу на Калиновского, недалеко от «Беларуси». Встретимся у стойки администратора.

— Еду.

— Его-ор! Спасибо, что приехал.

Гудки.

Про «поймать такси» он погорячился. Набрать заказ в приложении, увидеть время ожидания и цену поездки — в 1982 году это было столь же фантастично, как выехать за рубеж, не собирая характеристик от партийно-комсомольской организации, прямого начальства и профкома. Стоянка такси обнаружилась неподалёку, на ней — небольшая, но уже хорошо замёрзшая очередь.

Махание рукой у края проезжей части привело к тому, что минут через двадцать около Егора остановился молоковоз, чей водитель смилостивился подкинуть в центр за два рубля.

Гостиница, которую совершенно не тянуло назвать словом «отель», находилась по адресу: улица Калиновского, дом 1. Почему-то улицы, названные в честь польского бунтаря, попадались Егору в 1982 году чаще других.