Только тут я заметил, как глубоко мои пальцы вошли в брус у стены. Хоть тот и был полусгнившим, но под трухлявой поверхностью чувствовалась ещё твёрдая сердцевина. И даже её я просто раздавил.

Я разжал ладонь, вытаскивая пальцы из древесной толщи, и конструкция жалобно хрустнула. Выглядело, будто кто-то сплющил брус, словно тисками. В нос ударил запах гари — следы от пальцев ещё тлели в темноте, выпуская сизый дымок.

Потолок над нами жалобно взвыл, и, кажется, надломанная балка чуть просела.

— Дочь моя, нашему спутнику очень тяжело, — Афанасий очертил круг между нами, и неожиданно мне стало полегче.

«Смотри, как знаешь. А только от них избавиться надо… Они — обуза для нас», — и Одержимый опять унёсся в глубины души, напоследок обдав меня обидой.

— Если бы не Вето, эта магия погубила бы тебя, сын мой, — покачал головой священник.

— Вот как раз об этом я бы и хотел… — начал было я.

Но тут неожиданно всё затряслось, за шиворот упали комья грязи. Мы упали на пол, поняв, что это конец…

Я вытаращился на балку, которую сам же и сломал. Потому что сверху деревянный брус начал разъезжаться в стороны, деформируясь под поехавшим вниз потолком.

Ну вот, доигрался, жжёный псарь!

Толчки длились всего пару секунд, а потом оттуда, откуда мы пришли, прилетела воздушная волна. Она ударила по нам пылью и щепками, оглушив надсадным воем, и всё закончилось.

— Твою мать, — я встал на коленки, отряхиваясь и покашливая.

Пыль забивала нос и рот, и пришлось закрыть лицо рукавом. Ничего не было видно.

— Что… Что это было? — жалобный голос Хромого раздался откуда-то из-за спины Эвелины.

Видимо, он пытался закрыть Избранницу, но из-за своих габаритов только и смог, что просто обнять её.

— Мне кажется, это дом развалился, из которого мы вышли, — сказал я, оглянувшись в пыльную темноту.

— Странно, — послышался голос Афанасия, которого не было видно из-за пыли, — Мы ведь молились…

Я посмотрел наверх. Потолок над нами опустился едва ли не на полметра, остановившись как раз в том месте, где мои пальцы размозжили поддерживающую балку.

— Наши братья все вышли? — забеспокоилась Эвелина.

Священник уверенно кивнул, указав пальцем вперёд. Я старательно туда посмотрел, но не увидел ничего, кроме пыли.

Афанасий продолжал:

— Вот там уже нет пируса. Все группы ушли в боковые проходы, оставив этот нам.

Тут, почувствовав неладное, я вскинулся и завыл, загремев затылком о ставший низким потолок. Сплёвывая кровь от прикушенного языка, я ухватил Эвелину и Хромого за рясы:

— Давайте, давайте, если не хотеть пса горелого!

— Убери ру… — начала было Эвелина, но тут по тоннелям раздался вой.

***

Началось…

Я чуял каждой клеточкой организма завихрения энергии. Где-то внизу жалкие останки Злого Вертуна в катакомбах расширялись из последних сил… И давление стихии огня стало нарастать, пробиваясь прямо сквозь камни и грунт.

Остальные ничего не ощущали, кроме тревоги, а я прекрасно видел алые потоки магии, проходящие сквозь тоннель. Они заплетались и распрямлялись, словно готовясь к грядущему.

Зато все слышали истошное рычание и вой «угольков», которые явно были уже в этих катакомбах. Уж не знаю, насколько хорошо чернолунники их изучили, но доверять я привык только самому себе.

— Быстрее, быстрее! — я шлёпнул Эвелину сзади, подгоняя.

— Руку убери, деверь безмозглый, — огрызнулась та, но времени на разборки у нас не было.

Неожиданно мы вломились в колючие заросли, запутавшись в ветвях и паутине. Остальные закряхтели рядом, охая и ахая, но никак не могли пробиться вперёд. Я зарычал, выхватив кинжал, и стал продираться через плотные кусты, впивающиеся в кожу огромными шипами.

Кто додумался посадить здесь шиповник, твою мать?! Заговорщики недоделаннные

— Чернолунники вы хреновы, хоть такую-то мелочь можно было предусмотреть?! — процедил я сквозь зубы.

— Мы подумали, что никто не полезет в колючие кусты, — где-то позади ворчал Афанасий.

Они вполне успешно пробирались по проходу, который я прорубал ценой своей подранной рясы.

Через миг кромешная темнота сменилась ярким красным светом. Споткнувшись о корневище, я вывалился на траву, перевернулся на спину… и уставился в небо, очерченное контурами деревьев.

Небо было багровым, словно насыщенным кровью, и в центре торчала чёрная Пробоина… Бесформенной кляксой она смотрела и словно насмехалась над нашими попытками сбежать от неизбежного.

Секунда на осознание того, что мы выбрались. Ещё секунда — на то, чтобы догадаться о новых проблемах. И ещё секунда…

— Помолимся, дочь моя, — услышал я голос отца Афанасия и его кряхтение в поломанных ветках, — Мы выбрались, теперь надо просить Незримую довести нас до конца пути.

Я не верил своим ушам, поэтому, наглазевшись на кроваво-красное небо, перевернулся и вскочил на локти. Всё тело саднило от прорыва через кусты, и от моей рясы осталось просто посмешище.

А чернолунники и вправду уселись друг напротив друга в позу лотоса, и уставились куда-то вверх, приложив ладони ко лбу. Сами только-только выбрались, Афанасий вон пошатывается от такой нагрузки, а всё туда же…

— Идём под оком твоим, Незримая, и не убоимся полчищ…

Хромой сидел с ними рядом, с ревностным видом охраняя свою ненаглядную Эвелину, и с интересом прислушиваясь к словам Афанасия.

— Бежать надо, — процедил я сквозь зубы.

Афанасий поморщился, недовольный, что я встрял.

— Успеется, Предтеча. Без благословения Незримой ничего не получится, — священник только махнул ладонью, мол, не отвлекай.

Я прекрасно чувствовал магию огня. Все её проявления вокруг — красное небо над нами, намекающее, что Вертун растёт до невообразимых размеров. Ощущал пирусный кончик посоха Эвелины, жадно впитывающий энергию, которой вокруг было просто завались. И даже пирусный фонарик в кармане Афанасия, затухая, посылал мне свои потоки.

А ещё я чуял смерть, несущуяся к нам из пещеры, заросшей шиповником. Огненную, раскалённую от ярости смерть… Жжёный пёс пришёл!

— Ярость пса, — обречённо вырвалось у меня.

Лишь бы Луна не подвела, и берсерк снова оказался псом.

Ничего не произошло, и я ощутил, как паника подбирается, накатывая мурашками по спине. Какого хрена не запускается?!

«Нам кажется, ты так и не понял, что за штуку таскаешь в кармане…»

Машинально я вытащил символ Чёрной Луны и, чувствуя жжение в ладони, приложил кулак ко лбу. Вот как разобраться во всём, что происходит? Эта вещь стопорит превращение в «уголька», а значит, Незримая считает это злом?

Логика трещала по швам, но времени разбираться не было.

Ладно, потом!

— Ярость пса…

Чёрный кружок с золотой каймой летит в траву. А я вскакиваю на ноги, рвусь вперёд, и чувствую, как мои лапы когтями вгрызаются в почву…

Пещера, скрытая лохмотьями кустарника, резко озаряется изнутри, словно кто-то фонариком подсвечивает, и с оглушающим рычанием к нам вырывается «уголёк». Безглазая морда, испещрённая тёмными прожилками, с широко раскрытой пастью была готова сожрать любого на пути.

Набрав скорость, я взмываю в воздух над чернолунниками, за которыми уже разверзлась чудовищная пасть. Но «уголёк» замечает новую опасность и тоже пытается прыгнуть мне навстречу.

Мы столкнулись прямо над головами священника и Избранницы. Эвелина, к счастью, обладала здоровой реакцией и успела прыгнуть на старика, чтобы сбить в сторону. Когда мы с «угольком» упали, терзая друг друга когтями и клыками, под нами уже никого не было.

Затрещали подпаленные ветки шиповника, задымилась трава вокруг. Нельзя было тратить много времени на одного врага, потому что через миг из пещеры вылетели ещё «угольки».

Я впился клыками в шею противнику и мощным рывком, чувствуя хруст его позвонков, бросил тело навстречу новым противникам. Те на миг замешкались, а я уже был среди них, пытаясь каждого достать когтями.