Решив, что ученик обрёл контроль над ударами и пристойно строит защиту, тренер позволил якусоку кумитэ (учебный спарринг) с другим соперником.

Памятуя, как сделал синими фаберже учителя, Егор чересчур осторожничал и пару раз крепко огрёб — сначала пропустил маваси гэри в голову, когда стопа соперника пробила блок и звонко шлёпнула по уху, укрытому шлемом. Затем ура маваси гэри, получив пяткой в почку, и это было уже довольно неприятно.

— Ямэ! — выкрикнул сэнсей, разводя соперников. — Егор, не бьёшь ты — бьют тебя. Не тушуйся. Глеб умеет и защищаться, и нападать, и держать удар. Хадзимэ!

В последние две минуты было очевидно, что соперник предпочитает акробатику, трудную для применения на улице, с высокими ударами ногами, в том числе в прыжке. Егор решил попробовать тактику, простую до одури, как Лёха, крушащий ломом замок. Маэ гэри — прямой в живот! И не убрал ногу «по классике» после встречи стопы с блоком, а продолжил движение, сократив дистанцию. Микроскопических долей секунды, необходимых обороняющемуся, чтоб поднять руки из нижнего блока в верхний, хватило для удара в голову. Контрольный Егор провёл локтем и остановился — Глеб удержался на ногах, но явно был потрясён.

— Ямэ! Оба хорошо отработали. Восстанавливайте дыхание — и на растяжку. Глеб! Будь готов к нестандартным ходам соперника.

Вот таким, ещё возбуждённым после поединка, Егор отмахал от «Динамо» по Комсомольской до клуба имени Дзержинского. По пути мазнул взглядом по Центральному книжному магазину.

Настя рассказывала, что на витринах, обращённых к Комсомольской и зданию КГБ, лежат собрания сочинений белорусских классиков. Тех самых, забронзовевших. Книжки жёлтые и пыльные, пыль иногда смахивают, желтизна остаётся. Когда приходят в совсем неприглядный вид, списываются и отправляются в сельские библиотеки. На их место приходят новые экземпляры, Дому печати доводятся планы штамповать их тиражами по много сотен тысяч экземпляров. С другой стороны проспекта, ближе к почтамту, находится маленький магазин подписных изданий. Когда продают подписки, очередь выстраивается во многие сотни человек. Книжек приходится ждать несколько лет, но не страшно — советские люди привыкли и терпят.

— Неужели нет популярных современных белорусских авторов? — изумился тогда Егор.

— Почему же? Быков и Короткевич на беларускай мове. Детективы Чергинца по-русски. Фантастика Чадовича и Брайдера. Их достать не менее сложно, чем подписку на «Библиотеку современной американской фантастики».

В 2022 году любое издательство ухватилось бы за подобный спрос, напечатали бы мигом и распространили от Калининграда до Владика. Однако в двухтысячных золотой век литературы прошёл. Её не убила, но потеснила электронка в любом виде.

Миновав книжное кладбище, Егор в бесчисленный раз переступил порог билетной кассы. Тёмно-коричневый Дзержинский в холле в полтора человеческих роста казался уже знакомцем, с которым тянуло здороваться.

Не знает «Железный Феликс», что его изваяния через девять лет начнут крушить по всей России, начиная с Лубянской площади. А в Белоруссии? Точнее — в Беларуси? Егор не знал. Помнил только, что здесь КГБ не преобразовывалось ни в какое ФСБ или ФБР, сохранив прежнее название.

Сазонов уже ждал.

— Простите, что потревожил в воскресенье. Думал — пришлёте кого-то младше.

— Присаживайся. Ты не понимаешь, что такое в КГБ личная ответственность.

— Возьмёте к себе — пойму. А пока расскажу, что накопал вчера.

— Тебе известно, что за уволенная секретарша? — поинтересовался подполковник, когда Егор закончил.

— Нет, и вот что я предлагаю. «Верас» — не юридическое лицо. В смысле — не самостоятельная организация, а какое-то подразделение управления торговли. Значит, кадры находятся в вышестоящем звене. В том числе — личные дела уволенных. Нужно перебрать всех за последние годы. Вдруг ещё у кого-то мог возникнуть мотив.

— Ну, ты далеко забрался. Месть бывшему начальнику путём подрыва магазина?

— Оскорблённая и брошенная женщина способна на странные вещи. Я о секретарше. Не исключено, могли быть и другие недовольные. С кем-то поцапался Бекетов, подставил и сдал ментам, те закрыли чела. Он откинулся и начал мстить. Ненависть на зоне не проходит, а накапливается.

— Это тебе Инга рассказала?

— Нет! Но перебрать дела — много времени не займёт. Но только я сам не смогу. Даже в РОВД больше ни ногой, чтоб не увидели ОБХССники. Иначе канал информации от Инги оборвётся.

— Ладно. Пусть прокурорские сделают запрос. А вот с грузином разбираться тебе.

— Не увиливаю, Виктор Васильевич. Снятая для него квартира как раз находится где-то на территории Говоркова и Давидовича. Кавказцы там редкость, грузин будет заметен как костёр в ночи. Но — хорошо, установим грузина. Брать и колоть? Если ничего на него не нароем, просто выпустим, он побежит к Бекетову, тот начнёт жаловаться горкомовскому начальству на ментов. Мол — не преступника ищут, а обижают вах какого хорошего генацвале.

— Мне нужны фамилия, имя и, возможно, кличка. Если он вхож в какую-то московскую преступную группировку, они под наблюдением. Знаешь, наверно, что очень многие московские воры в законе — грузины?

— Не интересовался.

— А устойчивая вооружённая преступная группировка, в просторечии именуемая бандой, уже входит в компетенцию КГБ. Поэтому наши следят, чтобы кавказские шайки знали берега, и учитывают их состав поимённо.

— В понедельник займусь грузином. Последнее, что хотел спросить: в гараже улов богатый?

Сазонов иронично приподнял бровь.

— Ты, конечно, агент не бесполезный. Но порой меня занимает вопрос: понимаешь ли своё место? Ты сам назначаешь мне встречу, определяя место и время. Заставляешь рапортовать о ходе следствия по другим направлениям, хоть сам официально включён в оперативно-следственную группу и имеешь доступ к уголовному делу. Корона голову не жмёт?

— Вот сейчас обидно было, Виктор Васильевич. Я ни вас, ни Образцова ни о чём таком не просил раньше, пока не начал подкатывать к секретарше Бекетова. Даже запрос в Советский по делу Томашевича сам отправить не могу!

— Значит, скорее отрабатывай гражданку Дауканте и переключайся на другие направления.

— С 1 февраля она будет бесполезна для расследования. Позвольте повторить вопрос: что в гараже? Мы там всего минуту пробыли.

О том, что Лёха без зазрения совести спёр осциллограф, в принципе — вещдок, годный для настройки дистанционно управляемого взрывного оборудования, он, естественно, смолчал.

— Если бы закурили, взлетели бы на воздух вместе с двумя соседними гаражами. Заключения экспертизы пока ещё нет, но, по предварительным данным, там найдены компоненты для обоих взрывных устройств, использованных и в сберкассе на Якуба Коласа, и на Калиновского.

— И вы молчите… Дела будут объединены?

— Пока нет. Но версия, что ЧП в гастрономе организовано для отвлечения внимания от ограбления сберкассы, получила подкрепление. Соответственно, связанное с Бекетовым и развединформация от Дауканте отходят на второй план.

— Прекратить?

— Ни в коем случае. Пока проверяем все версии, включая несчастную секретаршину любовь. Знай, не всё должно оканчиваться судом и тюрьмой. Если раскроем, как через грузинский товар и через Белоруссию получает финансирование московская преступная группировка, это тоже результат. Каждый отражается в личном деле внештатного сотрудника. Трудись, зачтётся.

С этим напутствием за плечами Егор попрощался с каменным Дзержинским в фойе и вышел на улицу, встретившую зимним солнцем.

Как ни сложно, расследование всё же продвигалось вперёд. И он реально был полезен. Не для этого ли его какая-та высшая сила отправила в эпоху развитого социализма?

В понедельник Егор выждал до одиннадцати и набрал Инге домой. Выслушав длинные гудки, перезвонил на рабочий.

— Привет. Есть важные новости. Хорошие и не очень.