— Задание?

— Внедриться. Дальнейшие инструкции получу позже. Каждый вечер включаю приёмник и слушаю Би-Би-Си, там кодовые слова вшиваются в текст передачи новостей.

— Так чей же ты агент?

Егор изобразил жесточайшие колебания перед тем как заявить:

— I am a British spy in the service of Her Majesty the Queen! I am MI6 agent[17]!

Капитан, естественно, разобрал только слово «бритиш». Его несколько мутное сознание уцепилось за другое.

— 02–03 — это номер «УАЗика» из дежурной части. 01–17 — «Волги» начальника РОВД. Су-ука! Ты меня развёл!

— Как и вы меня. Я же себя знаю. Выпью — и спать.

— Мордой в салате. Ира Безрогова тебя салфеткой обтирала. В общем, правильно поступил. Стукачи или вообще не пьют, чтоб потом донести: все бухали, а я не такой. Либо пьют и слушают, что другие выболтают. Но сначала песню орал, за неё чуть в бубен не получил.

— Ни хрена не помню. Что за песня?

— «Прорвёмся, ответят опера!» Ты — урод конченный! Посмел на вечерине следователей горланить песню про оперов!

Егор, развеселившись, начал выстукивать ритм по крышке стола:

— Слушай, хорошая песня, только не к месту. Где ты её слышал?

— Сэр ноль-один-семнадцать по телефону напел. Короче. Не помню. Кто-то на гитаре в общаге лабал, два или три года назад. Кроме припева ничего в голове не осталось.

— Ладно. Начальник отделения велел тебя домой отпустить. Отсыпаться. С понедельника начнёшь. Правда, ты вполне неплохо выглядишь. Так может…

— Начальник же сказал — домой. Значит — домой. Иду выполнять приказ.

Больше всего хотелось не домой, а отловить Ингу. Если надо — связать. Утащить от Бекетова, опасного как цунами. Или просить Сазонова, чтоб её задержали по любому надуманному поводу. В психушник заперли как диссидентку, вздумавшую кричать: долой КПСС.

Ничего реального Егор не придумал и отложил решение на завтра.

Девушки явились с минутным вежливым опозданием. Увидев Элеонору, спутницу Инги, Егор прикусил губу, чтоб не заржать. «Сменщица» вышагивала в сапогах на каблуках нереальной высоты, в них, верно, была выше будущего работодателя. Тем более — опера. Лёха нервно дёрнул щекой, когда Егор шепнул ему: «Что примолк? Обещал уговорить? Ну, убалтывай!»

До шоу оставалось ещё немного времени. Перед детдомовцами выступал шефский самодеятельный театр. Заведующая, услышав, что на пороге топчутся представители власти, потащила всех четверых внутрь и заставила раздеться.

Если бы Егор заранее знал, чем обернётся этот поход, то отменил бы его, пожертвовав возможностью очередной раз поболтать с Ингой в непринуждённой обстановке. Элеонору, высокую и яркую, а в зелёном платье с множеством побрякушек ещё и напоминавшую новогоднюю ёлку, тотчас окружили дети. Лёха не пытался держаться к ней поближе — вся его мужественность и до треска в позвонках выпрямленная спина не могли полностью компенсировать разницу в росте. Заведующая мобилизовала его толкнуть речь о сложной и опасной работе милиции, такая всегда заготовлена у любого офицера из горрайорганов, кому приходится общаться с населением.

Натуральная новогодняя ёлка, несколько осыпавшаяся, тоже ещё стояла, хоть пора убрать. У детдомовских мало праздников. Пусть этот тянется дольше.

Егор и Инга на короткое время остались одни.

— Как тебе новая девочка Бекетова?

Подтекст вопроса был очевиден: как она по сравнению со мной?

Инга оделась подчёркнуто скромно — джинсы и обтягивающий бордовый свитер с ниткой тёмно-красных камней. Волосы собраны в хвостик.

Егор внутренне напрягся. Говорить явную лесть, что та в подмётки не годиться, не стоило. Он попробовал выкрутиться.

— Ничего так. Высокая. Но… С ней я не почувствую того, что происходит, когда я рядом с тобой. Именно поэтому за тебя боюсь, ей же могу просто сочувствовать.

— Справлюсь. Лучше расскажи, что произошло с Гиви.

— Его «Волга» слетела с трассы в районе Ярцево, — он чуть было не добавил «у папы в тех краях особняк», но вспомнил, что тот начнёт строиться через треть века. — Пока считается несчастным случаем, не справился с управлением на гололёде. Что на самом деле… Возможно, отпрошусь с практики и поеду разбираться сам.

— Ты?! — она будто невзначай провела пальцами по его джемперу. — У тебя же нет никаких полномочий в РСФСР.

— Их и здесь не особо. Я же говорил: личный сыск. И личная наглость.

— Да. Заметила, когда ты без очереди клеил колесо у машины. И ты прав. Начинаю всерьёз опасаться быть рядом с Бекетовым. Сначала Юля, потом его жена, сейчас конкурент… Всего за несколько месяцев столько трупов из его окружения!

— Убеждать, что бомба в одну воронку два раза не падает, глупо. Бекетов притягивает к себе неприятности похлеще магнита. Как он ещё не разорился с таким «счастьем»?

— А может, плюну на бонус к увольнению и уеду в Поставы. Пусть босс с Элеонорой резвится.

Если не слышать, о чём они беседовали, то со стороны Ингу с Егором можно было, наверное, принять за нежно воркующую парочку. Такое мнение сложилось у девочки лет пяти-шести, вдруг отделившейся от группы у зелёной тёти-ёлки.

— Здлавствуйте! — сказала девочка и засмущалась, израсходовав запас смелости в единственном слове.

Егор всегда к детям такого мелкого возраста относился отчуждённо. Просто не знал, что с ними делать, о чём говорить.

Девочка была очень худенькая, в совершенно простом платье-колокольчике и серых колготках, собравшихся в складки на щиколотках. Стоптанные сандалики заставляли задуматься: если это парадная обувь, на праздник и к приезду гостей, что же она носит в обычное время?

Впрочем, детдом не выглядел убого, мебель отличалась добротностью, в помещении тепло…

— Здравствуй! — Инга присела перед ней на корточки и взяла тонкие детские пальчики в свои руки. — Как тебя зовут?

— Ая…

Егор с усилием догадался, что имеется в виду «Рая». Ингу же совершенно не смущали ни дефект речи ребёнка, ни разница в возрасте.

— Раечка, а откуда у тебя такой красивый бант?

Жёлто-зелёный бантик в каштановых волосах действительно был единственным ярким атрибутом, и сами волосы девочке достались замечательные — густые, вьющиеся.

Большие детские глаза вдруг часто-часто захлопали, на них проступили слёзы.

— От мамы… Она умейла…

Егор сжал кулаки. Заболтавшись с Ингой, совершенно упустил из виду, что все дети здесь с нелёгкой судьбой. Веселье устроенного праздника, хоровод вокруг Элеоноры создали слишком уж благодушную атмосферу. Нельзя забывать, что в детских домах четырёх-, пяти-, шестилетние знают, что такое смерть. Что такое домашнее насилие. Как бывает, если отец и мать пьяные с утра и до вечера. А некоторым воспитатели сказали, что родители умерли, хоть просто лишены родительских прав — эти родители действительно мертвы для своего ребёнка. Да и в самих детдомах случается, когда старшие наводят порядки по образцу зоны для малолеток, если персонал вовремя не пресечёт бесчинства…

Инга подхватила девочку на руки и прижала к себе. Рая ухватила её за шею, ногами обвилась вокруг талии, перетянутой чёрным кожаным ремешком, став похожей на обезьянку.

— Не плачь, милая. Я тебе принесу ещё один бантик… Синий…

Возможно, зря она это сказала. Девочка восприняла всё слишком буквально. Стремительно высвободившись из объятий гостьи, Рая схватила Ингу за руку и подтянула к Егору.

— Дядя и тётя! Вы такие касивые! Будьте моими папой и мамой…

Он впал в ступор, не зная, что сказать. Выручил Валентин, объявивший начало авиационно-пиротехнического шоу. Егор едва выволок Ингу на улицу.