— А чего ты меня днём защищала-то? — не выдержал я.

— Ну, потому что Плетнёв — придурок побольше, чем ты, — без улыбки ответила Елена.

Я задумчиво уставился на монетку. Девушка бросала на неё равнодушный взгляд, и мне показалось, что она уже не раз видела эту вещицу.

Ну, Васёк, услужил.

— Так, — я потёр подбородок, — Вообще-то, я ничего не помню.

Елена распахнула глаза пошире, потом сузила, посмотрев на меня с особым презрением:

— Это просто замечательно, — и, сев вполоборота, отвернулась, стала смотреть в ночную степь.

Я едва не выругался. На простых знакомых или сокурсников так не обижаются.

Лишь спустя пару секунд до меня дошло, что для примирения я выбрал не лучшую фразу: «Я ничего не помню». Если вспомнить мою Алёну, она б меня за такое убила.

Огонь костра весело блестел на тёмных волосах Елены. Оглянувшись, я поймал взгляд усатого Хомяка. Тот сразу же показал мне большой палец, и одобрительно кивнул. Мол, девки, это по-нашему.

Да чтоб тебя, почему же мой Василий не испытывает никаких эмоций? Ведь там, в машине, этот жжёный пёс мог хоть как-нибудь намекнуть, что его с этой тёмненькой что-то связывает.

Я всё-таки уловил эмоцию от седого хозяина тела. Это было что-то вроде смеси горделивой обиды с благородным чувством правоты. Ясно, что разлад у них уже давнишний.

Ну, мне на обиды Василия было наплевать, и я, тронув Елену за плечо, сказал:

— Ты это, я про оракулов сегодняшних говорил. Меня же один проверил, так мне память и отшибло. Не дуйся, короче…

Елена не ответила, и я вернулся к костру.

— Бывает, — поморщился Сивый, снова предлагая выпивку.

В этот раз я не отказался, взял фляжку, но на всякий случай покрутил головой. Нет ли где командования.

Потом только до меня дошло, что эта привычка осталась у меня ещё с той жизни.

— Ого, а вылунь-то у нас мозговитый, — Хомяк заметил мою реакцию, — Ищет командира, прикинь? Здесь я, рядовой, — он засмеялся, и ткнул Сивого в плечо.

Тот потёр плечо и скривился.

Напиток был некрепким, но пахучим. И, надо сказать, недурным. С такого сильно не напьёшься, но и налегать явно не стоит.

Пригубил я совсем немного, потому как возможностей тела не знал. Мало ли, вдруг мой Васёк с одной рюмки упадёт?

Сивый в это время обратил внимание на монетку, которую я так и держал в руках.

— О, знакомый герб.

— А? — спросил я, не веря своему счастью, — Уже видел его?

— Конечно. Раньше сильный род был, это в соседнем краю. А откуда он у тебя?

Я чуть не поперхнулся, и отдал фляжку обратно. И что отвечать?

— Ему от деда досталось, — громко ответила Елена, — А он служил в том краю.

Мне едва удалось сдержать вздох облегчения. Всё-таки, зря пригубил настойку, соображать хуже стал.

Оракул снова демонстративно отвернулась, но в её взгляде я заметил потепление. Ладно, приставать к ней не буду, ещё полчаса подожду, она сама дойдёт.

— А, служил, — белобрысый уважительно посмотрел на меня, — В крови, значит, смелость.

— Борзовы да, сильные были, — кивнул Хомяк, — Ты же про них говоришь, Сивый?

Я с недоверием посмотрел на амулет, на чеканенную пёсью голову. Борзовы, значит. А почему я тогда Ветров?

— Да, про них. Только странная монета, не видел таких. Тут же ещё государев знак.

Я понял, что он про корону с другой стороны. Да чтоб тебя…

— У них же была награда от государя, помнишь это дело?

Сивый кивнул:

— Жалко, конечно, сильный род был…

Захрустела трава, мы все повернулись. Из темноты показались два силуэта.

— Ну, что там? — спросил Хомяк.

— Чисто, — ответил один из вернувшихся солдат и с удовольствием уселся рядом с костром.

Протянул белобрысому кружку и тот, недовольно поджав губы, всё же плеснул туда немного.

Второй продолжал стоять, почёсывая затылок.

— Так, — Хомяк с подозрением уставился на него, — Так чего там?

— Да ну это, младший сержант, я…

Первый патрульный у костра вскинул голову, со злостью глядя на напарника, но промолчал.

— Если вы шутить надумали со мной, недолунки… Рябзин, говори, я сказал!

— Да мы к вертуну подходили, и он там… это… Ну, шумит.

— Шумит он, — язвительно повторил его напарник, — Ты маг, что ли, а?! В вертунах, умник, он разбирается.

— Так я ж у такого вырос, — попытался оправдаться второй, — Ну, знаю, как шумят.

Наверняка всю дорогу до этого один другому твердил, что рассказывать об шуме не стоит. Потому что реакция у командира будет предсказуемой, и шума будет ещё больше.

Хомяк встал, кивнул патрульным:

— Так, передайте по другим отделениям, — он нагнулся, взял винтовку, — Пусть готовятся, по окопам рассаживаются.

— Да в пробоину тебя, младший сержант, — вздохнул Сивый, но послушно стал вставать, — Хорошо ж сидели.

Судя по глазам злого патрульного, который залпом допил содержимое кружки, он думал точно так же. Ну, а второй, который «слышал», сразу как-то сник:

— Да, может, мне и показалось…

— Я сказал, брысь отсюда, — рявкнул Хомяк, и обоих патрульных сдуло.

— Сюда бы привратника хоть одного, тот бы сразу сказал, в чём дело, — задумчиво сказал белобрысый.

— А государя тебе не подогнать с когортой магов Второго дня?! — рявкнул Хомяк, — Быстро все на позиции!

Солдаты стали расходиться. А командир отделения на мгновение застыл, потом всё же повернулся к Елене:

— Госпожа лунная, у нас тут дело такое, — он почесал затылок, — Надо проверить, что с вертуном там.

Девушка слегка удивилась, но с готовностью встала:

— Ну, вообще, я больше по духам.

— Да я понимаю, — Хомяк обречённо махнул руками, показывая на степь вокруг.

Его жест намекал, что выбора особого нет. Других оракулов он посреди ночи не найдёт.

— Мы ещё людей возьмём. Сходим, глянем, да сразу обратно.

Надо отдать должное, Елена была довольно смелой, и без особых споров кивнула.

Я тоже встал, понимая, что девушку одну отпускать не стоит. И если мне нужна от неё дружба и информация, то оставаться у костра явно не лучшее решение.

Потому что, раз она помогла мне с монеткой, легенда о моей забывчивости сработала.

— В тебе, Василий, я и не сомневался, — Хомяк растянулся в довольной улыбке и неожиданно протянул мне винтовку.

Если не считать Хомяка и Сивого, а также меня с Еленой, то с нами отправилось ещё четверо солдат. Среди которых был и тот, который что-то там «слышал».

Путь к вертуну, матово поблёскивающему в степи, на самом деле оказался не близким. То расстояние, которое «снежки» преодолели меньше чем за минуту, нам далось за пятнадцать.

Две луны, Жёлтая и Красная, окрашивали землю в странный оранжевый цвет. Они помогали видеть буераки и старые, давно заброшенные опорные окопы, где Хомяк требовал от нас застыть и наблюдать.

И, чем ближе к вертуну, тем чаще попадались валяющиеся прямо на земле мелкие кристаллы эфируса. Насколько я понял, ресурс был очень ценным — солдаты не ленились лишний раз наклониться и сунуть хотя бы пару камушков в карман.

Поэтому и двигались вот так, короткими перебежками. Надо отдать должное Елене, она не ворчала и не жаловалась, когда сержант требовал ползти. Хотя даже ночью было заметно, что её форма уже достаточно грязная.

В одном из заросших окопов мы спугнули какое-то животное. Мелькнул белый мех, и Хомяк выстрелил.

— Едрить твою пробоину, — выругался Хомяк, спрыгивая вниз, — Быстро сюда!

Пуля ушла далеко в сторону, испуганный зверь унёсся в темноту, а мы все залегли, прислушиваясь к тишине.

Прошло несколько секунд, и я выглянул. Ночь, расколотый саркофаг метрах в двадцати… Ни единого звука, только шелест травы да дыхание людей рядом.

— Вася, видишь чего? — спросил Хомяк.

— Нет, господин младший сержант, — я покачал головой.