Это было оружие смерти не только для большого количества народу, но и для целой планеты. Поэтому его никто и не применял, так и продолжая тактику мелких стычек.

Но чтобы одинокий псионик… ну, пусть маг-привратник… Чтоб он выдал такую мощь, меняющую объект на орбите?

Нет, вашу псовую луну, мне в это с трудом верится… Впрочем, пару недель назад я и в магов, выращивающих камни из рук, не верил.

Василий же внутри меня, кажется, пребывал в шоке. Ну, это лучшее его состояние — молчит, поражённый, и не отсвечивает.

— И что, вы думаете, я — этот самый Последний Привратник?

— Не знаю. Но полагаю, ты можешь быть и его предвестником, так называемым предтечей.

Альберт пояснил, что с тех времён прошло много времени, и появлялись другие оракулы, которые получали небольшие видения. И на данный момент выстроилась вполне стройная теория: Последним Привратником, скорее всего, станет сильный Иной. И перед его появлением Иных будет появляться всё больше и больше.

— Этот Иной, скорее всего, должен проснуться либо в маге-оракуле, либо в маге-привратнике, — добавил Альберт.

— Ага… Но я, стало быть, Пустой?

— Когда принимали роды у твоей матери, — с готовностью ответил Перовский, — это событие охраняли маги-бойцы и один оракул.

— Вы?

— Нет, это был чистокровный Борзов.

— Зачем же столько охраны-то…

Тут неожиданно оракул смутился, едва не покраснев. Я испугался, что затронул какую-то слишком опасную тему, о которой, как это водится, в этом мире знают все.

Но Альберт, смущаясь, всё же поведал. Оказывается, существовало поверье, имеющее корни в той же самой древности. Многие верили, что лоно матери — та же самая Пробоина, из которой может выйти как хорошее, так и плохое.

— Ну, естественно, мы с тобой понимаем, что женщина… — глупо улыбаясь, сказал Альберт, теребя свою бороду, — …это просто женщина. Но традиции имеют порой силу большую, чем обоснованная магия.

— Понял. У главы рода Борзовых должен был родиться сын, и поступиться традициями никто не мог.

— Пусть будет так, — улыбнулся старик, потом продолжил с чуть большей уверенностью, — Так вот, тот оракул, когда ты… кхм… то есть, Василий… освети меня луна! В общем, едва ты появился на свет, ему пришло видение.

— Я об этом слышал. Видение такое сильное, что это почуяли и другие оракулы в округе, — тут я встрепенулся, — Стоп! Так что, Пульсары заволновались, вот другие и почувствовали?

Альберт пожал плечами.

— Это запутанная история. Ты понимаешь, твоя мать, она же не знала, что увидел оракул… Она лишь поняла, что случилось самое страшное — ребёнок не Борзова, а царя.

Альберт поведал, что Ветрова пыталась и подкупить оракула. И что, когда узнала правду о будущем сына, сама попросила наложить «вето». А потом она подстроила смерть этого предсказателя…

Хотя тут Перовский засомневался, добавив, что её могли подставить, тем более, Вепревы со Славиными тогда уже вовсю плели заговор.

А впрочем, женщины, когда боятся, способны на многое. Я, вспоминая реакцию Василия в прошлый раз, решил обойтись без осуждения.

— Внимание царя к Анжелике Ветровой, скажем так, дарило её мужу некоторые преференции, — сказал оракул.

— То есть, он знал о связи жены с государем?

Тут я удивился. Получается, там, в усыпальнице, Борзов всё же отыгрывал роль сокрушённого горем отца перед духами рода? У меня даже не находилось слов, как это можно назвать.

— Борзов-старший, он… да хранят его Святые Привратники, как бы это сказать… — замялся Альберт.

Я усмехнулся. В нашем мире тоже было так принято: говорят о мёртвых либо хорошо, либо ничего.

— В общем, он злоупотреблял тхэлусом, практически не снимал его, — старик постучал по голове, — У него была паранойя, ведь в эти времена два наследника делили трон. И Стражи Душ, помнится, частенько захаживали к Борзовым со своими проверками.

Я вспомнил видение из усыпальницы, как Борзов спрашивал у наставника, можно ли закрыться от оракула без «тхэлуса». Видимо, ученик всё же не достиг больших результатов, раз продолжал пользоваться артефактами.

— Но на вас этот обруч был двадцать лет. Да и вся темница в тхэлусе…

— А кто сказал, что я не сошёл с ума? — грустно улыбнулся оракул, — Передо мной стоит тот, кто, быть может, уничтожит этот мир. А я ему помогаю…

— Но зачем?

Брови Альберта чудь подпрыгнули.

— Месть? — он не утверждал, а спрашивал, — Может ли безумный старик после двадцати лет темниц и пыток желать мести?

— Может, — кивнул я, — Но как он смог сохранить при этом рассудок?

Мой взгляд ясно говорил оракулу, что я кое-что в этом понимаю.

— Любовь? — спросил старик.

И глаза Альберта потемнели, мой кокон подёрнулся от всплеска его псионики. Дёрнулся, но не свернулся… Что-то тёмное, выращиваемое в недрах души эти пресловутые двадцать лет, проглянуло в зрачках старика.

Я поверил сразу.

Оракул и вправду сошёл с ума, но спрятал это так глубоко, что и не определишь. Кто из них настоящий, этот Альберт, или тот, которого я не ещё видел?

Кого-то он потерял в ту самую ночь, когда Красный Карлик вырос в Гиганта. Потерял… и не простил этого целому миру.

— Думаю, можно не спрашивать, кто она была?

— Да я и не отвечу, — хмуро сказал оракул, — Тебе достаточно знать, что это моя месть. Месть абсолютно всем: и Славиным, и Вепревым. И государю, позволившему такое. И Стражам Душ, которые, прикрываясь высокими целями, всего лишь хотят больше силы.

— А ваш род?

Перовский вздохнул.

— Я много думал, у меня было на это время. Ты знаешь про чернолунников?

— Церковь Чёрной Луны?

— Да. У них есть своя версия легенды о Последнем Привратнике. Они должны принести его в жертву, чтобы наступили Блаженные Времена.

— Воу! — вырвалось у меня.

Как-то вдруг я понял, что это будет для меня ещё одной проблемой. Если ещё и чернолунники будут искать избранного…

— Они вроде ждут прихода Чёрной Луны.

— Ждут, но верят, что маги сами должны действовать. Что Последняя Жертва принесёт в мир равновесие, и все станут равными.

— Что-то какая-то не очень хорошая церковь.

— Она не мешает государю, тем более, они обучают магов-привратников. Вокруг всё гораздо сложнее, чем ты думаешь. Но это не важно.

Я едва сдержался, чтоб не завыть.

— А что важно-то?

— Важно то, что я понял: всё будет по-другому. Исчезнут Вертуны, уйдут маги, и останутся Безлунные… Это будет совсем другой мир, где нам нет места.

Его безумные глаза погрустнели, и старик горько улыбнулся каким-то своим мыслям.

— И, быть может, это будет прекрасный мир.

— Но всё же ваш род исчезнет.

— Чисто технически… Ох, освети меня луна, какая это всё-таки чудесная фраза. Чисто технически мы просто потеряем силу.

— Ага, — я поджал губы, — Ну да, это не так страшно…

— Вот видишь, Иной, ты меня понимаешь.

— И вот это всё… ну, теория… это всё лишь ваши мысли?

Альберт поморщился, усмехнувшись.

— Знаешь, я подозреваю, что чернолунники знают о таком исходе. Поэтому-то им и важно поймать Последнего Привратника, чтобы его жертвой изменить грядущее.

— И всё же, господин оракул, — чуть более настойчиво повторил я, — это только ваши мысли?

— Ну, что ты заладил, Василий? — старик хохотнул, — Да, это моя месть, и ты можешь в это не верить. Но давай зайдём с другой стороны… Я подскажу, как тебе снять твоё «вето». Как тебе такой вариант?

— О, дядя Альберт… — довольно произнёс я, — Ну, с этого бы и начали.

— Другое дело, — довольно улыбнулся оракул, — Осталось лишь обдумать дальнейший план.

Он повернул голову, потому что из-за двери послышался шум. Ужин должен был вот-вот начаться, и за мной, скорее всего, уже пришли.

В коридоре слышались голоса. На разговоры совсем не оставалось времени, и старик сказал только:

— Когда тебе объявят на ужине решение, ты должен искренне этому возмутиться.