Закрыв глаза, она замерла на несколько мгновений, а затем распахнула глаза и выплюнула кровь с такой стремительностью, словно лизнула навозную кучу.

— Печать Гродды, — сказала Гулла, обернувшись ко мне. — Проклинали тебя, это верно. Но поскольку Скегги взял на себя твоё проклятье, а оно на смерть, то печать легла на него. Есть только один способ снять печать…

— Он мне известен. — Я устало бухнулся на землю перед палаткой, уже зная, о чём собиралась поведать Гулла. — Обмен.

Колдунья кивнула.

— Обмен. Добровольный. И сделать это нужно в течение пары дней. Потом будет поздно. Осквернённый мёд вышел из тела, но печать осталась, и она доведет дело до конца.

Скегги непонимающе пялился на нас с Гуллой.

— О чём вы?

Но мы его не слышали. Гулла глядела мне прямо в глаза.

— Я не смогу этого сотворить сейчас — у меня нет силы. Боги меня не услышат. Всё придётся делать тебе, Хинрик.

Скегги переводил глаза с меня на Гуллу. Он заметил, как побледнела Исгерд, услышав о ритуале обмена, но, судя по всему, брат не понимал, о чём шла речь.

— Да может хоть кто-нибудь здесь объяснить, в чём дело? — начал сердиться он.

Мы с Гуллой снова переглянулись, и она коротко кивнула, позволяя мне объяснить.

— Ты съел проклятую пищу, что предназначалась для меня, Скегги, — проговорил я, сев напротив брата. — Не знаю, кто и зачем это сделал, но проклятье ты перетянул на себя. И есть только два способа его снять.

— Нужно убить колдуна, который его наслал, — хрипло ответил Скегги.

— Один из способов, верно. Но мы не сможем этого сделать, поскольку имя колдуна нам неизвестно. Поэтому придётся идти другим путём.

— Мы должны договориться с Гроддой, — вмешалась Гулла. — Попросить её принять другого человека вместо тебя. Это сложное и тёмное колдовство, и оно несёт много опасностей, но сейчас это наш последний шанс, если хотим увидеть тебя в живых.

Скегги молча слушал нас с ведьмой. Исгерд незаметно обошла нас и села подле брата, обвив его шею руками.

— Не бойся, Скегги, — сказала она. — Это страшно, но Хинрик и Гулла правы. Других путей нет.

— Но обмен должен быть добровольным, — напомнил я. — Тот, кто пойдёт к Гродде вместо тебя, должен сам пожелать этого. В такой смерти немного почёта в глазах хирда, и этот человек не станет пировать в чертогах Всеотца. Его ждёт царство Гродды. Правда, богиня милосердна и не станет мучить того, кто вёл достойную жизнь. И его жертву будут помнить, а ты позаботишься о том, чтобы лучшие скальды сложили о ней саги.

Скегги слушал меня предельно внимательно, хотя и держался из последних сил. Сказанное мной так удивило его, что он не смел возразить.

— И всё же в День Конца этот человек окажется по другую сторону, так, Хинрик? Не Всеотец поведёт его в бой, а Гродда.

Я кивнул.

— Верно. Этот человек будет принадлежать Гродде и станет частью её войска, когда она пойдёт на Великий Чертог. Таков яд всякого проклятия. Даже если удаётся его снять, всё равно платить придётся дорого.

Скегги высвободился из объятий Исгерд и отвернулся.

— Я должен подумать, — глухо сказал он.

— Думать времени нет, — отрезала Гулла. — Кто из твоих верных людей любит тебя настолько, что пожертвует собой? Хорошо бы, чтобы это был сильный, здоровый и свободный человек. Гродде нужно предложить похожую замену. Слабого она отвергнет и оскорбится.

Скегги мотнул головой.

— Нет, нет. Я вообще не хочу выбирать. Это неправильно! Это… Это зло.

О, как же мне были знакомы эти слова! Слишком хорошо я помнил, как сам желал умереть поскорее, лишь бы Броки не лез в яму ради меня. Но меня никто не спросил. Тогда я ещё долго и бессильно злился на Ормара за то, что начертатель не дал мне выбора. И вот я здесь, уже на месте своего покойного учителя. И я тоже не собирался давать Скегги выбора. Этот парень был слишком важен, чтобы сейчас заботиться о добре и зле. Поэтому я вновь решил взять ответственность на себя.

— Ты нужен хирду, Скегги Альрикссон, — сурово сказал я, нависнув над ним со своим посохом. — Ты правитель, ты ведёшь за собой людей. Все они верят в тебя, надеются и всецело тебе доверились. Не оскорбляй их своей трусостью, вождь. Спроси, кто готов — и такие найдутся. Я уверен.

Исгерд снова попыталась обнять Скегги, но он лишь отмахнулся. Светловолосая ведьма подняла на меня полные слёз глаза.

— Не нужно просить хускарлов, — сказала она. — Я пойду вместо Скегги. Если Гродда примет такую жертву. Насколько помню, в ритуале обмена предпочтительнее менять мужа на мужа и жену на жену. Но если богиня позволит…

— И думать об этом не смей! — Взревел Скегги, но тут же скорчился от боли. Его тело скрутил сильный спазм, он беспомощно разинул рот, и его вырвало остатками целебного отвара.

Мне было жаль брата. Я искренне и от всей души жалел, что он стал жертвой этого случайного проклятия. Я жалел и Исгерд — ведьма-защитница сейчас говорила искренне. И я знал, что Скегги не позволил бы ей совершить этот шаг.

Но начертатель Хинрик Фолкварссон, потомок Химмеля и сын отчаянной Эйстриды, видел в этом выход.

— Не… Не смей, — хрипел Скегги.

Я подошёл к нему, начертил на его лбу вязь из сонных рун, и через несколько мгновений брат провалился в забытье. Он был слишком слаб, чтобы противостоять даже такому простому колдовству, проклятие точило его изнутри. У нас и правда почти не осталось времени.

Уложив брата поудобнее на лапнике, я обернулся к Исгерд. К моему удивлению, Гулла не проронила ни слова — лишь пристально вглядывалась в лицо сестры. Возможно, знала больше моего.

— Почему ты хочешь пойти вместо Скегги?

— Я сильная. Я ведьма. Я молода, крепка и здорова, и у меня может быть будущее. Я ценный товар на обмен, — спокойно, отстранённо, словно оценивала скот на продажу, ответила Исгерд.

Ее хладнокровие заставило дрогнуть даже меня. Гулла не выдержала и подскочила к сестре.

— Есть другие! — Причитала она. — Сильные воины. Будущие великие воины. Но таких, как ты, больше нет.

— Но ведь такого, как Скегги, тоже больше нет, — печально улыбнулась Исгерд. — Я обещала ему, что буду защищать его до самой смерти. И я намерена это исполнить.

Я понимал, что в этот момент между сёстрами происходило нечто очень важное. Исгерд прощалась, Гулла пыталась принять ее волю. Женщинам было нужно время. А вот у меня его и вовсе не осталось.

— Исгерд, — тихо обратился я и взял ведьму за руку. — Ты уверена?

— Да. Если Скегги умрёт, мне всё равно жизнь станет не мила. Ты говоришь, что в такой смерти немного чести, но честь и слава мне не нужны. — Она улыбнулась. — Я знаю, что так будет правильнее. И ты поймёшь, когда обратишься к рунам. Моё слово крепко, начертатель. Я согласна добровольно пойти к Гродде вместо Скегги.

Гулла отвернулась. Плакала. Как и моя дорогая Айна, эта колдунья ненавидела показывать слабость пред людьми. Гулла не страшилась выражать ярость, гнев и злобу. Но боль всегда держала при себе. Как Айна. Как Ормар. Как и я.

— Твоё слово услышано, — сказал я. — Мне нужно пойти в лес. Разложу руны и спрошу волю Гродды. Если она согласится, станем готовиться.

— Хорошо.

— Гулла!

Колдунья торопливо вытерлась и развернулась ко мне.

— Ты знаешь, что делать. Дай мне попрощаться с сестрой. — Её голос дрожал от горя. — Я не смогу остаться на обряд. Нужно возвращаться в город.

— Конечно, прощайтесь. Я лишь прошу тебя собрать хускарлов, разбудить Скегги и рассказать им всё об Омрике. Покажи им карту, объясни про тайные ходы — словом, пусть они знают всё, что уже знаю я.

Гулла сверлила меня ненавидящим взглядом.

— Как ты можешь требовать, чтобы я рассказывала про ходы и церкви, когда…

— Хинрик прав, — сказала Исгерд. — Нельзя, чтобы всё, что ты пережила в Омрике, оказалось напрасным. Я вижу, что там многое случилось. У нас будет время попрощаться и поговорить напоследок. И я попрошу тебя помочь мне подготовиться.