Следом за Кеолриком в ворота въехали четверо хорошо вооружённых воинах в начищенных и доспехах и с ухоженным оружием. Кольчуги — загляденье: крепкие, удобные, новые. Все были вооружены мечами и овальными щитами с искусно изображённым Змеем Мерглума.

После воинов на белых лошадях ехали церковники. У одного была выбрита макушка — значит, монах. От прочих встреченных мной служителей этого отличали изящно выкованная спираль на длинной тонкой цепочке да кольчуга — доселе мне не доводилось видеть церковника в боевом облачении. Однако меча при нём не было, да и лицо казалось слишком уж одухотворённым для рубаки, словно этот человек витал мыслями далеко в небе.

Второй церковник не походил на служителя мёртвого бога вовсе. Он носил кустистую бороду, рясу укоротил на манер рубахи так, что из-под неё виднелись добротные сапоги и сильно поношенные штаны. Когда он поправлял неприметный коричневый плащ, я заметил у него на поясе меч. Спираль он носил, но простую, выточенную из дерева. И всё же откуда-то я понял, что этот муж принадлежал эглинской церкви.

За монахами снова следовали двое воинов-копейщиков, и я едва смог рассмотреть слишком хрупкую фигуру за их спинами. Когда они прошли вперёд, я увидел стройную молодую женщину в расшитом платье цвета южного красного вина, с золотой спиралью на груди. На лбу и каштановых волосах тускло поблескивал серебряный с каменьями обруч, тонкие изящные пальцы нервно вцепились в поводья. Тяжёлый плащ с тёмной меховой опушкой был застёгнут брошью в виде королевского змея.

Передо мной была леди — так эглины называли своих знатных женщин. Неужели олдермен притащил с собой жену? Хотя эта красотка годилась ему в дочери.

Она подняла голову, и я увидел красивое бледное лицо, на котором горели небесной синевой большие круглые глаза. Вблизи она оказалась моложе — примерно моя ровесница. Поймав мой взгляд, леди смущённо отвернулась и закрыла лицо краем покрывала, под которым прятала роскошные волосы.

— Приветствуйте принцессу Беору, дорогую сестру короля, — представил её олдермен. — Лели Беора любезно согласилась сопровождать меня в переговорах.

Так вот как она выглядела…

— Зачем на переговорах женщина? — искренне удивился Скегги. — Тебе не хватает своей головы?

— Король оказал тебе любезность, отправив в это осквернённое место свою сестру. Это знак того, что он уважает тебя, ярл Скегги. Уважает твою силу и хитрость, но хочет понять, способен ли ты говорить не только лишь на языке стали.

Скегги приосанился и улыбнулся.

— Вполне способен, особенно если в речах мало яда.

— Тогда я прошу тебя, ярл Скегги, принести клятву гостеприимства, как это принято у твоего народа, — вмешалась принцесса. Она пристально глядела на брата, стараясь не выражать чувств. Но я понимал, что она была напугана. — Поклянись, что сейчас мы твои гости и ты не причинишь нам вреда в своих владениях.

А она была хитра, эта Беора. Неясно, откуда принцесса прознала о наших обычаях, но воспользовалась этим знанием верно. Возможно, слуги и не лгали, когда говорили, что Беора столь же умна, сколь и красива. Я заметил на её левой руке массивное кольцо — на том пальце, где обычно носили символы брака. Выходит, её уже успели выдать за кого-то? Тогда почему она была здесь, а не при муже?

Скегги коротко хохотнул.

— Так, значит, вы признаёте Омрик моими владениями. Что ж, это уже неплохое начало для переговоров. — Он с достоинством поклонился принцессе. — Из вас двоих мне будет куда приятнее говорить с мудрой девой, ибо, пусть она проявила хитрость, но умудрилась проявить уважение к нашим порядкам.

Беора не ответила, но я увидел, как олдермен метнул на неё неодобрительный взгляд. Ясно: его отправили сюда передавать слова короля, а принцесса должна была слушать. Судя по тому, что она явно неплохо знала наши порядки, то могла подметить больше, чем этот чурбан Кеолрик.

Скегги раскинул руки в стороны, поманил служанок, и те подскочили к гостям с хлебом и мёдом.

— Я, ярл Скегги Альрикссон, приветствую вас в своих владениях и прошу принять моё гостеприимство. Я клянусь защищать вас в своём чертоге, кормить доброй едой и подавать чистое питьё. Я клянусь не проливать крови гостей на переговорах и оберегать вас от угрозы. Примите мои хлеб и мёд и будьте моими гостями.

Златовласые рабыни, принадлежавшие лично Скегги, по очереди подошли к каждому — следовало отломить ломоть хлеба и сделать глоток мёда. Так связывалась священная клятва.

— Мы клянёмся уважать ваши обычаи, чтить хозяина этого места и не творить зла, — ответила Беора. — Мы благодарим тебя за гостеприимство, ярл Скегги.

— Вот и славно, — проговорил Скегги, бесстыже разглядывая принцессу. — Тогда будем говорить.

Переговоры решили проводить в чертоге, что раньше принадлежал олдермену Омрика. Люди Скегги уже успели здесь похозяйничать: стащили со стен родовые стяги прежнего хозяина, сняли и разрубили на части деревянную спираль, что украшала молитвенный угол. Свечи и курительные травы передали женщинам и вождям, дабы они использовали эти предметы для подношений нашим богам. Кто-то приволок деревянные идолы Вода и Эльскет, и мы установили их на священное место, обложили трофеями, которые посвятили покровителям.

Длинные деревянные столы отскоблили дочиста, накрыли лавки полотном, разожгли жаркий огонь в очаге. Чертог был каменным и холодным, а потому даже в конце лета по ночам здесь гуляла стужа.

Скегги расположился в покоях олдермена, я забрался на второй ярус. Теперь, без Гуллы, мне не требовалось много места, так что я просто выбрал угол потемнее и оставил там своё колдовское барахло. Зато сверху мне открывался отличный обзор всего, что происходило в зале. Это кормило, но и усмиряло мою излишнюю подозрительность.

Лошадей мерглумцев отвели в конюшню, и Скегги велел дать им лучшего овса и ключевой воды. Воинов, что сопровождали важных гостей, я отвёл в пивную лавку, где можно было не только купить пива и эля, но и отдохнуть за столом с нехитрой, но сытной едой. Люди Йирдмана и Плети следили за ними во все глаза и пресекали попытки поболтать с местными, как я и хотел.

Олдермен Кеолрик, леди Беора и двое монахов отправились в чертог. Переговоры требовали тишины и спокойствия. Двое хускарлов остались сторожить вход, ещё двое расположились в дальнем конце зала. Одним из них был Фрессмер.

— Вижу, вы тут уже похозяйничали, — с неудовольствием отметил Кеолрик, когда гости вошли в полутемное помещение.

— Когда-то это место было нашим, и после захвата мерглумцами мы тоже его не узнали. Такова судьба городов, — пожал плечами Скегги.

— Зачем вы разрушили церковь? — вмешался бородатый монах. Увидев в окне провал почвы на площади и разорённый храм, он потянулся к мечу, но отдёрнул руку, вспомнив, что отдал оружие. — Что вам сделали святые отцы?

— Они убили мою женщину, — сухо ответил я. — Схватили, истязали, а затем привязали к шесту на площади и подожгли. Разве вы не мстите за гибель своих жён?

Беора вздрогнула и подняла на меня глаза.

— Это правда, ярл…

— Хинрик. Я не ярл.

— Он начертатель, — сказал, словно выплюнул, бородач. — Колдун сверский.

— Свер я лишь на четверть. Ещё на четверть эглин и наполовину нейд. И да, я действительно начертатель.

— Он правит птицами! — шепнул монах с благообразным лицом на ухо олдермену. — Люди рассказывали…

— Люди много чего болтают, — отмахнулся Кеолрик.

— Так это правда? — Не отступала Беора. — Они действительно сделали всё это с твоей женой.

— Она не была мне женой. Но это правда. Я убил главного священника за то, что он причинил ей такие страдания.

— На то должна была быть веская причина, — сказал олдермен.

Скегги жестом приказал рабыням подавать угощение. Безмолвные златовласые девы принесли кушанья, разлили мёд по чашам и удалились. Я пил воду.

— Причина одна — мы хотели вернуть свой город, — ответил брат.

Кеолрик переглянулся с монахами и покачал головой.