Передо мной был Василий.
В форме академии, выглаженной и чистой, он сидел на стульчике, скромно сложив руки на коленках, и растерянно смотрел на меня.
Что это было за место, где кругом темнота, и только луч света падает на стульчик с Василием, я не знал.
— Ты кто? — спросил он.
— Тимофей Зайцев, — ответил я, — Я с Земли… С другой Земли.
— Почему молчишь? — обиженно ответил Вася, — Ты занял моё тело.
Я поморщился.
— Я — Тимофей Зайцев…
— Не хочешь, не отвечай! — буркнул Вася.
Ага. Значит, он меня не слышит. Интересно, почему?
— Василий! — крикнул я.
Нет, он просто крутил головой, разглядывая темноту вокруг.
— Ты на хрена про Вепревых всех вокруг расспрашиваешь? — проворчал Вася, — Знаешь, я с каким трудом сбежал?
Я попытался сделать шаг вперёд, чтобы пройти к нему. Но что-то меня держало. Словно пока ещё нельзя войти под этот свет…
Так бывает во сне, когда знаешь, что произойдёт. Вот и мне пришло вдруг осознание, что если я вступлю в круг света, то Василия там уже не будет. Его уже нигде не будет, и стульчик придётся занять мне. Навсегда…
— Документы хранятся у Гранного, — зло процедил седой парень, — Я подделал, Вепрева на Ветрова выправил… Есть такие, Ветровы, но они очень далеко живут, я за них себя выдал. Плохо, что любой сильный оракул легко подлог опознает, если документ увидит.
Я молча обдумывал, пытаясь понять, как мне пригодится эта информация.
— А от Вепревых сбежал, потому что…
Свет мигнул, и стульчик тряхнуло вместе с Василием. Он вздрогнул, выставил ногу для лучшей опоры, закрутил головой.
Проворчал:
— Ну вот, опять! — и заговорил быстро-быстро, — А Ленка эта тоже была пустой, но она пробудилась, и теперь…
Снова тряхнуло. Я понял, что это происходит с нашим телом, и, значит, скоро снова очухиваться.
— Я не пустой! — крикнул Ветров, — Слышишь, ты?! Это соседский…
Тут уже не просто тряхнуло, а меня что-то дёрнуло за шкирку, вытаскивая наверх.
— …проклял меня…
Твою псину, Вася. Кажется, нам придётся поговорить в следующий раз.
— …под Чёрной Луной!
— В пробоину все ваши желания, Арина Бадиевна, — наглый голос звучал, разносясь под белым потолком.
Я открыл глаза, и моё сознание довольно быстро сориентировалось — нахожусь в лазарете, но просто в больничном покое. Эти потолки я уже видел через те двери, в которые заглядывал на выходе из кабинета Соболевой.
— Полозов, сгинь твоя луна! Ты понимаешь?! Его нельзя поднимать!
О, а вот и она.
— Это вы не понимаете, старший целитель. У Гранного сейчас находится сам Плетнёв-старший. Господин магистр Плетнёв навряд ли будет рад, что вы не уважаете его требований.
Пока начальник караула и Соболева ругались, я обратил внутрь себя взор, сканируя организм.
Сокращая мышцы, я понял, что Арина в который раз показала свой профессионализм. Ничего, даже мышечной боли от нагрузок нету.
— Там же комендант, и магистр-оракул, глава маловратских Стражей Душ…
— А я страж тела, мать твою! — срываясь, орала Соболева, — Ещё приди ко мне со своей спиной, Полозов! Загну в обратную сторону!
Я попытался ощутить Василия. Вот он, его эмоциональное присутствие чувствовалось прекрасно. Он был взволнован, но сейчас я мог хотя бы с ним общаться.
Так, Василий. В следующий раз, когда будем валяться в коме, сразу всё выкладывай, без своих истерик и обид, ясно?
И, чтобы тебе было не так страшно, главное я понял: Вепревым нельзя попадаться, и документы не настоящие.
А на Елену мы обиделись, потому что она, зараза такая, смогла пробудиться, видишь ли. А бедный Васечка всё чакры мнёт, никак не пробьёт своё проклятие.
Мои мышцы дёрнулись от гневной реакции хозяина тела, и я, улыбаясь, сел на кровати. Подвигал плечами… Совершенно здоров.
Ай, да Соболева, вот же баба-огонь. А если с ней замутить чего серьёзнее, вдруг мы пробудимся? А, Васёк?
На это бывший хозяин тела вдруг стеснительно замялся. Эх ты, а ведь Соболева заценила твой инструмент, Вася. Так что не пропадём.
Целитель и начальник караула уже переместились за дверь и ругались у кабинета, их было едва слышно за двойными стеклянными дверями.
Я встал, обнаружив себя в больничной хламиде, которая легко развязывалась позади. На стульях рядом обнаружились мои штаны с рубахой и сюртуком: всё зашито, отстирано и отглажено. Это явно говорило о том, что надолго бы меня здесь не задержали.
Несмотря на починку, одежда моя стала выглядеть ещё хуже. Я оделся, надел часы с выпавшим камешком, и с лёгкой тревогой не обнаружил в карманах своей родовой вещицы. Твою псину, опять стащили?
В лазарете больше никого не было, и я даже предположить не мог, кто это мог быть. Ну ладно, у нас тут придурков немного, придётся потрясти опять Плетнёва и его подружку, пеликана-Антуана.
Судя по теням, падающим в окна, сейчас середина дня. Надеюсь, я проспал не больше суток.
— Тогда пусть тащат сюда свои лунные задницы, раз они такие шишки! — голос Соболевой ударил по ушам, когда я открыл дверь.
— Да вы на трибунал уже наговорили, госпожа старший целитель, — визжал в ответ Полозов.
Они замолчали, когда я стукнул дверью.
— Доброго дня, Арина Бадиевна, — вежливо ответил я, улыбнувшись ей, — Ваши руки, как всегда, творят чудеса.
— Ветров… — только и сказала она.
— Ветров, тебе приказано срочно явиться в кабинет магистра Гранного, тебя там ожидают…
— Я тебе ещё раз повторяю… — начала было Соболева, но я ей махнул рукой:
— На надо, Арина Бадиевна, уже иду сам.
— Но, Василий, как ты себя чувствуешь? — донеслось мне вслед, но я уже вышел на улицу.
На начальника караула я, к удовольствию Соболевой, не обратил вообще никакого внимания.
— Я так понимаю, Василий, спрашивать, почему ты поплёлся за тем человеком, смысла нет? — с лёгкой усмешкой спросил Иван Петрович Гранный, постукивая пальцами по столу.
Я покачал головой, стоя посередине кабинета.
Комендант подпирал стол с краю, с одобряющей улыбкой глядя на меня. Насколько я понял, здесь он был и от лица военных, и от лица полицейских.
Оракул в чёрном плаще и с серебряной кокардой стоял у окна. Это был тот самый, который уже проверял меня в первый день, и, к счастью, ко мне он не проявил особого интереса.
Ещё в кабинете находился незнакомый мне человек в меховой накидке и с длинными каштановыми волосами — он сидел в кресле перед столом магистра, закинув ногу на ногу, и с благородным возмущением оглядывал меня.
Зажав короткую трость под мышкой, он оглаживал пальцами с идеальным маникюром круглый набалдашник, другой же рукой то и дело откидывал прядь волос с лица.
И как же этот незнакомец был чертовски похож на каштана-Плетнёва. То, что это его отец, и гадать не приходилось.
— Так, это и есть тот самый пустой Ветров? — с пренебрежением, будто моё имя испачкало ему рот, спросил незнакомец.
— Да, Ростислав, — хмуро ответил Гранный.
— Хм, и вправду, самый что ни на есть пустой, и вид такой же, — усмехнулся тот.
Я сдержался, чтобы не вздохнуть от досады. Впервые у меня появилось до боли простое, но сильное желание — просто шагнуть вперёд и пнуть в эту смазливую рожу. Чтобы и кресло упало, и ноги он запрокинул.
Так вот откуда у каштана все эти слащавые манеры…
— Так это ты, пустой, спас моего сына?
Вопрос прозвучал так, что даже не хотелось на него отвечать.
— Он же, кто ещё-то? — охотно ответил за меня комендант, — И вывертыша завалил, и…
— Я не с вами разговариваю, безлунь.
Комендант стал звереть, стиснув зубы, но тут подал голос оракул:
— Господин Ростислав, я всё же надеюсь, вы отдаёте себе отчёт, что говорите с капитаном Царской Армии?
— Ах, ну да, — Плетнёв тронул лоб, нахмурившись, — Знаете, эти жестокие бои на фронте… Они немного утомляют, и даже забываешь, как же здесь тихо и мирно, в глубоком тылу.
