Старый оракул слишком много пробыл в темнице, и не успевает никак среагировать, так и сидит с бокалом чая в руках. Стол длинный, я совсем с другой стороны, и тоже не успею…
Но внучатый племянник не для того спасал деда, чтобы вот так глупо потерять. Карл успевает бросить своё тело на столешницу, и нож, войдя точно лезвием вперёд, исчезает в складках его формы.
То, что я в это время повернулся, провожая взглядом полёт острого снаряда, помогло увидеть ещё одну странность: один из трёх бойцов, с которым мы спасали оракула, тоже выхватил нож.
Он должен был бы атаковать незнакомца в дверях, но вместо этого повернулся и рванулся к старику. Нырок Карла на стол помешал ему, и злоумышленнику пришлось поставить ногу на скамейку, чтобы оттолкнуться и перепрыгнуть сверху.
Вот только я уже метаю магострел со штыком. Почти в упор, но слишком медленно — мне кажется, что все движения длятся целую вечность.
Время замедляется ещё, и последний толчок сердца был уже тысячу лет назад…
Твою псину, я не успею, если старик не пошевелится! Какого хрена, только появилась реальная зацепка из моего прошлого, и сразу её потерять?!
Всем своим нутром я тянусь мысленно туда, к оракулу. Ну же, старый ты пердун, только одно движение… Грёбанная псионика, где ты, когда так нужна?!
***
Сознание даже не успело свернуться, а я уже вижу в руках перед собой бокал, греющий мне пальцы.
И чувствую дикое удивление старого хозяина тела, глядя на того, кто появился в дверях. Альберт Перовский не ожидал увидеть этого человека, поэтому и впал в ступор.
У меня нет времени на всё это…
Все усилия я бросаю на то, чтобы отдёрнуть голову и рвануть назад. Да заодно плеснуть кипятком в лицо оскалившемуся предателю, нож которого движется уже совсем рядом.
Я чувствую, как ревут от боли мои старые, немощные мышцы. Как суставы стреляют, вонзаясь в шею и спину острыми иглами.
За двадцать лет казематов это состарившееся тело отвыкло от резких движений, и сейчас поплатится за такие кульбиты.
Лезвие совсем рядом, вторая рука бойца коснулась моей шеи, но я уже падаю со скамьи. И вижу, как в бок предателю влетает винтовка, вонзаясь прямо штыком.
***
Могу поклясться, что в какой-то момент я увидел картину одновременно из сознания двух людей.
Я чую, как выбивается из слабых лёгких воздух от удара лопатками, но при этом уже стою в теле Василия, вытянув руку вслед за улетевшей винтовкой — только что закончил бросок.
Кокон ещё только отпустил моё сознание, как импровизированное копьё штыком вонзилось в рёбра предателю. Тот успевает всем весом налететь на старика, но удар ножом смазывается, и оба просто сваливаются со скамьи.
— Кха, кха, — я хватаюсь за рёбра, хоть и понимаю, что боль от удара лопатками об пол принадлежит не мне и даже не Василию.
— Стоять! — крик в правое ухо вернул меня к реальности, заставляя время снова ускориться, — Стоять, я сказал!!!
Я повернул голову. Диверсант уже исчез, только сиротливо приоткрытая дверь чуть покачивается, зияя прожжёнными дырами — кто-то всё же атаковал гостя.
Передо мной стоит Георгий, нахмурившись и направив на меня горящую красным пламенем ладонь. Вторая его рука направлена к двери. Он скалит зубы, пытаясь осмотреть всё, что произошло, но дёргает головой, разрываясь между мной и дверью.
— Твою луну, — Георгий сжимал и разжимал кулаки, заставляя огонь на пальцах волноваться и трепыхаться, — Что это за нахрен?!
Он так и не мог поверить, что все его соратники оказались мертвы в мгновение ока.
Скрипнула другая дверь в помещении, оттуда выглянула испуганная хозяйка. Она не решалась войти, только её круглые глаза белели в полумраке.
— Ох, ох, Святые Привратники, — слышался её шёпот.
Да, посмотреть тут было на что…
Один из бойцов у двери застрелен, второй лежит с ножом в шее. А убийца хорош, я ведь даже не успел заметить, когда он метнул второе лезвие.
— О-о-о… — послышался старческий голос, — Нет, мальчик мой, мальчик!
Это заворочался старик возле скамьи, он пытался вылезти из-под тела бойца-предателя. Кашляя и надрываясь, оракул тянул свои руки к Карлу, который так и лежал на столешнице животом вверх. Рукоять ножа чётко торчала из груди чернявого.
— Да как же так, — Георгий, стискивая зубы, только и водил огненными руками из стороны в сторону, — Наш информатор… он же… да как так-то, твою Пробоину?!
Тут я сделал шаг в сторону, грубо схватил Георгия за лацкан кителя, вздёрнул. Куда там, попробуй встряхнуть такую раму.
Но белобрысый вздрогнул сам. Совсем рядом с моей головой полыхали его кулаки, отдавая в лицо жаром.
— Боец, — ровно и твёрдо сказал я, — Успокойся. Вас просто поимели.
— Но Ключевцы… Это же они сказали нам про Альберта… — Георгий потушил руки, хотя в его глазах так и сквозила растерянность.
Вероятно, он очень долго обдумывал этот план побега, и то, что сейчас произошло… Я его понимал, но мне хватало истерик и от моего внутреннего соседа.
Поэтому я просто влепил Георгию пощёчину. Для этого пришлось тянуться, но голова белобрысого громилы едва заметно дёрнулась. Я всё же в сравнении с ним был дрищом дистро-класса.
— Георгий, — я потянул за лацкан, — Тебя поимели, но все живы. Карлу надо помочь, пока не поздно!
Я видел краем глаза, что чернявый на столе, несмотря на торчащий в груди нож, вяло двигает руками.
— Но… Но…, — Георгий вытаращил глаза, до него не совсем ещё доходили мои слова, — Ключевцы же…
— Да и главный ваш презент сейчас сбежит, — усмехнулся я, — Выполняй, боец!
Борис Вепрев, к счастью, за всё это время успел проползти только полпути до заветного выхода на свободу. Всё-таки на него навесили хорошие путы, раз он так и не смог их сорвать. Поэтому носатый и ворочался, как червяк, где-то за столом.
Белобрысый после моего окрика вдруг посерьёзнел. Я знал это свойство солдата — внутри паника, если нет командира. Но вот поступают указания, и тело превращается в универсальный инструмент. И даже мозги будут работать, как надо.
Георгий метнулся к Вепреву и ударом ноги приложил его голову об пол. Грубо, но действенно — носатый отключился сразу.
— Гнида Вепревская, — прорычал белобрысый, и сразу перебежал к Карлу, — Сгинь луна, и лекаря нет!
Тот хрипел, изо рта у текла кровь.
— Погоди, погоди, Карл, только не смотри в Пробоину, — Георгий махнул хозяйке, — Так, ты, неси сумку.
Та кивнула, исчезла за дверью.
Альберт Перовский, наконец взгромоздившись на скамейку, охал, касаясь пальцами лица чернявого. По щекам старика текли вполне честные слёзы.
Хотя разок оракул глянул на меня, и в его взгляде прорезалась сталь. Перовскому не надо было объяснять, что за хрень сейчас тут с ним приключилась.
Ледяной взгляд оракула, впрочем, тут же растаял, когда Георгий начал выуживать из принесённой сумки инструменты и баночки. Здесь ему сейчас тоже пригодятся навыки, приобретённые в полевом госпитале.
— Воды горячей, быстро! Не трогай нож, нельзя пока. Здесь прижимай, господин, давай… — белобрысый заставлял старика участвовать в операции, — Зови его, оракул!
Я прошёлся по избе, оглядев каждого бойца. У одного огнестрельное в груди, у другого нож в шее.
Диверсант был хорош, даже очень. Одна атака — один труп. И пистолет у него опять же, скорее всего, обычный, без магических свойств.
Секрет обычного огнестрельного оружия в этом мире охраняется очень строго. И, когда я оглаживал раскуроченный косяк над дверь, то понимал, почему.
Маг имеет большие шансы повлиять на пулю, пущенную из магострела. У неё свойства одной из стихий.
Но как этот горбоносый незнакомец смог отвернуть пулю на таком близком расстоянии? Судя по тому, что косяк разворотило, словно от взрыва, и даже брёвна в стене пострадали, это придало пуле ещё больше убийственной силы.
Но диверсант был оракулом, разве нет? Может ли маг мысли воздействовать на магию материи так сильно?
