Согласно данным на парня:
“Дмитрий Юрьевич Епифанов.
Возраст – 18 лет. Холост. Постоянной подруги не имеет. Детей нет. Мать – мертва (черепно-мозговая травма) 4 года. Отец – отбывание срока в колонии (14 лет за убийство) 4 года. Опекун бабушка.
Не работает. Не учится. Военнообязанный.
Собственность: не имеет. Проживает: Проспект Строителей д. 45.
Творческих увлечений не зарегистрировано (отмечена высокая интернет-активность). Развитие: “Психик” – защита психики.
Уровень Веры – низкий: ИВ – 1 ед. БВ – ~40 ед. МВ – 10÷50 ед.”
Я прошёл по гнилым, хлюпающим в грязи доскам, что притворялись тропинкой от дороги к двери дома. Успел отметить: огород на заднем дворе не убран, более того, весь зарос сорняком, ботва картошки едва угадывается, словно на грядках месяц никто не появлялся. А когда я занёс руку, чтобы постучать, то понял – дом не просто покосившийся, но с дырами в ладонь между брёвнами, которые догнивали свой век.
Дверь от стука не рухнула – уже хорошо. Я ещё раз огляделся. Поленница почти пуста, хотя, очевидно, ей недавно пользовались – белёсая щепа ещё не втоптана в грязь, а несколько чурбачков уже подготовлены для транспортировки в дом. Удручающая картина, если честно.
Внутри дома оставалось тихо. Я вновь постучал. Стоять на месте становилось прохладно, так как сегодня солнце баловало лишь скупым светом и теплом. Не дождавшись реакции, я нетерпеливо залез в наруч. Всё правильно, значок Дмитрия в доме, как и его бабушки.
– Откройте, – со всей дури начал я бить в дверь, раздражаясь. – Я знаю, вы дома.
– Уходите! – крикнули мне из-за двери дрожащим голосом.
– Это Редактор! Я пришёл для проверки от военкомата! – рявкнул я, с трудом сдерживая недовольство. – Откройте немедленно!
За дверью зашуршало, и она открылась, пронзительно скрипнув не смазанными петлями. Военнообязанным оказался парень среднего роста, от вида которого меня передёрнуло: лицо в прыщах, которые лишь слегка прикрывали сальные патлы. Плюс редкие волосинки на лице, которые пытались превратиться в усики и козлиную бородку. Безуспешно. Ещё большее отвращение вызывал живот… хотя нет, правильнее, брюхо, делавшее парня вдвое больше. И всё это чудо в поношенной потной одежде. Радовало единственное – от парня не пахло.
– Доброго дня, – я открыл своё удостоверение. – Позволите?
– Да, да, конечно, – лишь мельком глянув на документ, заторопился парень, и я с трудом сдержал рвотный позыв, заметив жёлтые зубы с белым налётом.
Похоже, парень совершенно асоциален: про Истинную Веру молчу – её много не бывает, но уровень Бытовой Веры всего в сорок единиц – нонсенс! А Мимолётной и того меньше! Вероятно, он из дома по несколько дней не выходит? И я этому не удивлён. Однако, каким бы неприятным и нелюдимым парень ни был, но наша встреча – это работа. По крайней мере, для меня. А работу никто не отменял, придётся беседовать. Ну и персонаж…
Раньше бы я только посмеялся от попыток забрать на срочную службу подобного индивида. Я, до прихода Веры, чуть ли не конкурс в армию проходил! Но изменения мира коснулись даже отлаженной десятилетиями военной машины – из подобного червя может родиться машина для убийства, главное правильно вложить Веру.
Для моего собеседника это в равной степени обязанность и возможность, и судя по изменению интонации на угоднические, парень это осознал и ситуацией проникся. Ситуацию это не сильно спасло, ибо вкупе с внешним видом стало ещё отвратнее, но не всё коту масленица, нужно работать с тем, что есть.
– Проходите. Чем могу помочь? Что от меня нужно?
Я прошёл, отметив, что внутри сеней очень свежо и убрано, всё чуть ли не сияло! И даже чем-то приятно пахло. Я прошёлся по небольшому помещению и, преодолев очередную дверь, оказался в тёплой жилой части. Под ногами гулко ухнуло, как из бочки. Всё не просто старое, но древнее! Ещё немного и можно сдавать, как антиквариат. Но, опять же, чисто и уютно. Я даже замешкался, думая, снимать обувь или нет. Но решил всё же пройти так. Осмотр – это немаловажная часть проверки.
– Я хочу узнать, почему вас забирают в армию? И для чего вам нужно подключение военных игр? – строго вопросил я, по жесту хозяина проходя за стол, накрытый скатертью с рюшами. – Возникли какие-то проблемы с поступлением?
– Что вы! – парень суетился, включил ненавязчивую музыку на магнитофоне, без вопросов начав наливать чай из электрического самовара. – Я сам решил идти в армию!
Я даже не пытался скрыть удивления. Должен отметить, приятного удивления. Я думал, парню не хватило мозгов, социальных навыков или, что более вероятно по виду жилища – средств для поступления. Но я уже понял свою ошибку, ибо успел отметить в смежной комнате сверхнавороченный игровой компьютер: несколько экранов, системный блок сияет как новогодняя елка, подсвечивая водяное охлаждение, видеокарты и прочие девайсы футуристично выпирают – красота. Я с благосклонностью стал слушать.
– Понимаете… – парень смутился. Пальцы дрожали. Глазки бегали. Довольно мило. – Вы видите, я не в лучшей физической форме. Потому, отдавая долг родине, я надеюсь привести себя в порядок. А военные игры – это способ заложить основы привычным мне способом.
Под полом чуть слышно зашуршало. Парень неровно улыбнулся и рвано двинулся к серванту, где стояла коллекция духов, пожелтевших книг и виниловых пластинок вкупе с граммофоном! Все это венчала вазочка с печеньем и конфетами, которые радушный хозяин достал и поставил передо мной на стол.
– Привычным способом? И чем же вы занимаетесь сейчас? Какие имеете планы на будущее? – пригубил я чай с печенькой. Согласно правилам, есть и пить что-либо, находясь при исполнении, было запрещено. Однако чего бояться в столь уютном доме? Тут спокойно почти как “У Семёныча”. Тем более что угощение очень вкусное, и я расслабился окончательно.
– Я балуюсь программированием, – продолжал отвечать парень чуть дрожащим голосом, а пальцы его так и плясали не в состоянии замереть. Нервничает парень. Переживает. – Сейчас работы в этой сфере достаточно, и платят хорошо. А после армии, надеюсь, сумею обучаться по этому направлению и дальше, – и, перехватив мой взгляд на компьютер в соседней комнате, спешно закивал: – Да. Да. Для этого мне нужен компьютер.
– Программирование? – я взбодрился: – И какие языки программирования? Какие направления? И куда хотите вкладывать Веру?
Программисты получали немало Веры, хотя и узкоспециализированной. Про риски одержимости повторяться не буду, но вот способности у них проявлялись весьма занимательные: начиная от совершенно иного взгляда на мир, словно на программную симуляцию, и заканчивая возможностью взламывать саму реальность. О тех же, кто сумел не просто сродниться с компьютером, а оцифровать себя и уйти в сетевую реальность, ходят настоящие легенды!
Но Дима явно по этому пути не пойдёт. Сразу видно – разумный парень. Руки у Дмитрия вспотели, а голос задрожал. Волнуется. Переживает. Уважаемый читатель, в нашем циничном мире уже давно не встретишь искренних чувств, так что на душе стало теплее. Я с удовольствием глянул в обрамленное занавесями окно, выходившее на дорогу, где стояла служебная машина.
Бруту же наскучило сидеть у меня на плече, и он, чуть слышно фыркнув, решил прогуляться. Тоже правильно, хотя и неприятно, что приходится обыскивать.
– Я только начинаю свой путь, из-за этого язык программирования Pascal. Хотелось бы заняться дизайном сайтов, но на первых порах пытаюсь охватить как можно больше, чтобы быть подготовленным к любой работе. А Вера… первые пару лет, наверное, буду вкладываться в развитие навыка, а дальше даже не знаю.
– Подход правильный. И язык неплохой. Я сам на нём учился программировать ещё в институте… – воспоминание прервало шуршание под полом. Я поморщился, звучало очень нехорошо.
– Крысы… – поспешил меня успокоить парень, обильно потея.
– Старый дом. Понимаю, – закивал я.
Я чуть замешкался. Следующий вопрос очень важен. Вероятно, смерть матери и судимость отца связаны – это могло вызвать психологическую травму. А доверять в руки ненормальному боевую Веру – это глупость эпического масштаба. Но по непонятной причине стало жутко стыдно за необходимый вопрос. И так видно, парень нормальный, я не первый год работаю и разбираюсь в людях! Я едва решился его задать:
