Да, Фёдор, вполне могли бы. Но есть одна ма-а-а-аленькая мелочь, о которой ты забываешь.
Сейчас все Пульсары в округе танцуют фламенко, отбивая ритм в мозгах Стражей Душ. И пока жив этот легионер, я могу перемещаться между телами, и никто не почует Иного. Не забывай, что нам надо бы вернуться в Василия — он так-то царский наследник, и его вкусно кормят.
Обезумевшие глаза перед моим лицом вдруг округлились, ноздри огняша жадно втянули мой запах.
— Иной?! — прохрипел он, — Присоединяйся!
— Да тише вы, — я тут же другой рукой схватил его за горло и приподнял над землёй, — Вас много, а я один.
— Мы — Легио… о… охр…а… о…
Я влил стихию земли в пальцы, превратив их в каменные тиски. Хирургически точная доза магии, чтобы не пережать лишнего… Послышался хруст хрящей, огняш закатил глаза и едва слышно засипел.
При этом он схватил меня за предплечье, и я зашипел, когда кожу обожгло лютой болью.
— Пошли вон! — я отбросил ставшее тряпкой тело и оно, завернувшись по пути в несчастную занавеску, отлетело куда-то в зал.
Судя по грохоту, Одержимый собрал несколько кроватей и тумбочек. Зато сразу настала тишина, нарушаемая только всхлипами и стонами раненых.
Развернувшись, я отдёрнул другую разорванную занавеску и вышел в проход…
Ах ты ж капитский благодетель, ну какую красоту испортил. Белоснежный лазарет сейчас представлял из себя разгромленное помещение — дымят горящие шторки и кровати, раздуваясь из разбитых окон. Валяются на полу не успевшие убежать целители и пациенты, среди них даже несколько гвардейцев, один из которых проткнут штыком собственного же магострела. О, даже один Страж Душ.
Некоторые ещё были живы, но сейчас времени вытаскивать их у меня не было.
Кстати, о Стражах… С той стороны, откуда мы пришли, хлопнули двери, послышались шаги. Тренированный слух солдата различил топот и крики, характерный для отряда, занимающего позиции. Сейчас сосредоточатся, закрывая все выходы из здания, потом будет штурм.
Мой взгляд скользнул по окнам. Вот, по идее, можно же выпрыгнуть, но шестое чувство подсказывало, что к ним лучше не приближаться. Наверняка штурмовики как-то предусмотрели, чтобы Одержимый не воспользовался окном.
— Так, значит, нам в другую сторону, — прошептал я и, снова развернувшись, побрёл по проходу, переступая трупы бедняг, попавших под руку убийце.
Где-то там за покосившимися занавесками и дымным чадом виднелся проём в стене с лестницей. Скорее всего, на второй этаж. Ну что ж, придётся подниматься повыше, раз другой дороги не предвидится.
Дышать было тяжело, лёгкие скручивало кашлем, голова кружилась от угарного газа, зато эта дымовая завеса хорошо скрывала меня. По пути я стащил с чьей-то сдвинутой тумбочки бинты, смочил жидкостью из чудом уцелевшего стакана, и прижал их к лицу.
О, вашу везучую псину! Чувствую запах «вытяжки» — она либо в бинтах, либо в той воде. Но бодрости мне заметно прибавило.
Оставшуюся энергию от съеденной таблетки «хомиума» я берёг, подкручивая силу в чакрах и стараясь практически не тратить. Только тонкая псионика, никакой магии земли — слишком много ушло на выправку контуров у Фёдора и схватку с Одержимым.
Жалко, но к магии огня в теле Громова я был невосприимчив. Так, дул в спину ветерок грязной псионики от выкрикивающих команды гвардейцев, да и всё. Мечтать о том, чтобы отворачивать с траектории пули или хотя бы угадывать момент выстрела, даже не приходилось.
Скорее всего, когда стрелки займут позиции, загонять и окружать Одержимого будут те самые «рукоблуды» — маги, создающие вязкий огненный щит и огромный огненный кулак.
Какая задача стояла у Стражей Душ, я не знал, но догадывался. Их пси-сканеры, прочёсывающие всё здание, я чувствовал прекрасно, поэтому старался сильно не отсвечивать, удаляясь от Одержимого.
Скорее всего, они попытаются пленить сознание Легиона, чтобы допросить, исследовать, улучшить методы борьбы. Стражи Душ зря свой хлеб не едят.
Повисла неожиданная тишина. Интуиция заставила меня повернуть голову, и я успел заметить, как в одно из разбитых окон, проткнув всполохи дыма, влетело что-то красное.
Граната?! И такое тут есть?!
Я упал на пол, прикрыв голову руками, и растерянно слушал звон баночки по полу с чем-то рассыпчатым внутри. Странная какая-то граната…
Может, кто-то сердобольный забросил банку с таблетками «вытяжки», чтобы раненые могли помочь себе? Ну, вообще, странно, в лазарете при царском дворце этого добра должно быть навалом.
— Мы-ы-ы… — послышался хрип очнувшегося Одержимого, — Леги… кха! Кха!
Ага, а вот и он, очнулся всё-таки…
— Вон там!
— Огонь!
Загремели выстрелы. Тут же несколько пирусных пуль прошили развевающиеся на сквозняке занавески, и некоторые прошли довольно близко от меня. Я выполз из прохода в сторону, встал и, пригнувшись, продолжил путь уже через рваные шторки и переваливаясь через перевёрнутые кровати.
Естественно, очень скоро моя нога воткнулась в чьё-то мокрое судно, я споткнулся и загремел на пол.
— Федя, ты в ссаньё наступил! — прошептал я, переваливаясь через следующую кровать.
Прилетела эмоция возмущения и отвращения от хозяина: «Я?!»
— Ну, не я же… Я вообще лёгкий, как пёрышко!
Обладание таким здоровым телом всё же накладывало ограничения на ловкость. Даже моё родное тело Тимофея Зайцева не обладало такими габаритами, а я всё же был тренированным псиоником.
Неожиданно я наткнулся на того старика-целителя, которого я вытолкнул до этого из каморки Фёдора. Старик лежал на животе, придавленный матрасом — из уголка рта течёт кровь, остекленевшие глаза смотрят куда-то в омут боли, но при этом он был ещё жив. Кровь на его губах надувалась пузырьками.
Инстинкт солдата подсказывал, что у старика очень опасное ранение, и наверняка лёгкие пробиты его же рёбрами. Но таблетки «вытяжки», валяющиеся рядом с перевёрнутой тумбочкой, клали большой магический болт на всё это.
Всё же я не смог пройти мимо и, схватив пару таблеток, сунул старику в зубы. Отвалил в сторону кровать.
Поможет, не поможет, а я сделал всё, что мог. Кстати, пару таблеток можно захватить и себе…
Снова свистнули пули, едва не чиркнув по моей полированной лысине, и я, чертыхаясь, пополз дальше, неуклюже преодолев препятствие в виде старика. Выход на лестницу был уже близко.
Фёдор внутри меня стал сопротивляться, присылая уколы совести, и я обернулся на старика. Да ну твою псину, Гром, ну сейчас это ведь глупость!
— Легио-о-он!!! — крик Одержимого раздался с прежней яростью, подарив мне некоторое облегчение. Он ещё полон сил и у меня есть время.
Вообще, я думал, гвардейцы быстрее справятся. Грохот вон какой стоит охрененный, но зомби до сих пор орёт и где-то скачет.
Ладно, нужно спешить, значит, недолго ему осталось.
— Будешь должен, Гром! — я дёрнулся к старику, аккуратно схватил его под мышку и потащил с собой, особо не церемонясь.
Я подполз под последнюю занавеску и, поднявшись на корточки, стал отсчитывать до трёх. Потом, стиснув зубы, стилем раненого гиббона ринулся в лестничный проход, пытаясь не выронить старика. Больно долбанул обо что-то коленку и, зашипев от боли, свалился на ступеньки.
Все выстрелы и крики сразу стали глуше, отрезанные стеной. Ну, живём, Федя, чтоб Луну твою Жёлтую в Пробоине зажевало.
— Спа… спа… — донеслось от целителя, и, к счастью, в его горле не было булькающих звуков, — …си…бо…
Всё же какие чудесные таблетки эта «вытяжка». Вот это я понимаю, полевая медицина.
Закинув руку старика себе на шею, я поднял его и продолжил путь по лестнице. Мне почему-то не нравились звуки из зала, больно уж силён этот легионер.
Только глупец будет пытаться мериться силой с Одержимым, ведь пару раз мне довелось стать свидетелем таких процессов.
Что такое магия? Опуская все капитские формальности — это практически та же самая сила, что течёт в мышцах. Просто псионик владеет ей в большей мере, чем обычный человек, выпуская за пределы организма.
