— Вернуть в Гринпарк.

— И раскрыть личность твоего покровителя, — особенно мрачно подытожил Джон. — В понедельник Патрик отправит твои документы на развод в судебный комитет. Оба процесса объединят в одно слушание.

Принесли чай и красный десерт. Я подняла фарфоровую чашку и сделала свой первый глоток.

Необычное эмоциональное послевкусие. Наконец дело с разводом движется и надо бы радоваться, но… ввиду мрачных обстоятельств не могу.

Рассудок как в тумане.

Не говоря ни слова, из внутреннего кармана серого пиджака Джон вынул маленькую черную коробочку. С некоторым удивлением слежу за его неторопливыми действиями. Когда коробочка легла на стол и Хэнтон подушечками пальцев придвинул ее ко мне, я сразу выпрямилась на стуле и уставилась на черный футляр у своих рук.

Мой взгляд метнулся к Джону и почти сразу вернулся к рукам.

С замиранием сердца медленно приподнимаю черную крышку — как ярко сверкают камни! От потрясения у меня приоткрылся рот.

Беру браслет в руки — бриллианты прямоугольной формы тянутся друг за другом сплошной нитью у меня на ладони. Их блеск яркий и чистый.

Это великолепное украшение!

Я словно воспарила в небо. Былое беспокойство ушло вмиг, а взамен возникло счастье.

Резко поднимаю глаза на Джона и вижу на любимом лице довольную улыбку. Этому мужчине определенно нравится то, что он видит.

— Позволь тебе помочь, — Хэнтон принял браслет из моих рук и застегнул его на моем запястье.

— Спасибо, Джон, — наконец изрекла я. Заглядывая в серую сталь его глаз, вижу там тепло.

Мне никто и никогда не дарил ничего подобного.

Рассматривая украшение на своем запястье, я понимаю, что хочу носить его всегда — тонкий, изысканный браслет согревает, прежде всего, не блеском бриллиантов, а теплым чувством понимания, от кого этот подарок.

С претензией Тома на мой личный счет в банке Данфорд моя жизнь стала сложней, в ней появилось много беспокойства.

У меня нет возможности использовать собственные деньги, и теперь я вынуждена начинать с нуля. Что мне теперь делать с делом Евы Нельсон, на какие деньги снимать для нее квартиру и содержать ее процесс? План разваливается на глазах.

Есть и хорошие новости. Брюс Новак в телефонном разговоре смог порадовать меня успехами. Бывший супруг Евы — очень недальновидный человек, ему не пришло в голову, что мисс Нельсон когда-нибудь сумеет покинуть стены больницы, поэтому он не стремился к конспирации личных активов и счетов. Мистер Новак получил все необходимое, чтобы вероятность победы Евы Нельсон на суде была очень высока.

В темном салоне такси в задумчивости поглаживаю гладкий камень бриллиантов на своем запястье. После разговора с Новаком мне вдруг ударила в голову мысль, что я должна увидеть Еву. Мне необходимо узнать о ее делах и убедиться, что мне тоже нельзя опускать руки.

С тоской понимаю, что для этого мне опять потребуется пройти через самое трудное — переступить порог психиатрической больницы Данфорд.

Когда машина остановилась, я вышла из салона. На фоне хмурого неба серое здание кажется еще мрачнее, чем есть. В груди возникло давящее чувство.

Со звонким ударом каблука иду по холлу.

— Анна Стоун к Еве Нельсон, — мой голос звучит жестко.

Женщина за стойкой регистратуры лениво подняла на меня взгляд, неторопливо выписала пропуск и протянула его мне. Не дожидаясь ее инструкций, я молча последовала за санитаром.

Зеленые еловые ветки с рождественскими украшениями развешаны на унылых больничных стенах. Как бы руководство проклятого места ни стремилось завуалировать мрак этих стен для редких посетителей, суть остается прежней: персонал не особенно радует улыбками, сумасшедшие чахнут на глазах…

Но только не Ева Нельсон!

Женщина улыбается, а живой блеск в ее глазах не оставляет сомнений, что жизнь для нее только началась.

— Ева, — поражена я. — Ты великолепна!

— Спасибо, — благодарит она и садится рядом со мной на диван.

Женщина поразительно преобразилась. На ее красивом лице нет никакого макияжа, а густые светлые волосы обрамляет тонкий черный ободок. Не могу поверить, что вижу на ее теле не кокетливый пеньюар, а обычную больничную одежду. В руках ее нет пачки сигарет.

— Ты выглядишь здоровой, — вдруг произнесла я, не сразу осознав смысл сказанных слов. — Прости, я не знаю, как еще назвать то, что вижу.

Ладонь женщины легла поверх моей руки.

— Думаю, мистер Коллинс доволен мной, — тихо прошептала мне она.

— Так это же очень хорошо, — заволновалась я. — Что он говорит? Есть успех?

— Я рассчитывала это узнать у тебя, — немного разочарованно сказала Ева. Помотала головой и добавила: — Нет, он мне ничего не говорит. Пациентам никогда ничего не говорят.

— Тогда попробую я что-нибудь узнать, — решительно поднялась с дивана, а Ева вскочила вслед за мной.

— Как, уже? — растерялась женщина.

— Мы обязательно с тобой поговорим еще, но не здесь. Сейчас я поговорю с мистером Коллинсом и… — я замолкла. У меня язык не поворачивается сказать ей, как сильно хочу уйти из этого места, в то время как самой Еве деваться некуда.

— Я понимаю, — сказала Ева, поняв выражение моего лица. Женщина улыбнулась и обняла меня, прошептав у самого уха:

— Спасибо, что пришла, — ее объятия стали крепче. — Спасибо, что делаешь это для меня.

В этот самый миг я что-то почувствовала. Как будто невидимая стена, что стояла между нами, вдруг исчезла, и я ощутила эмоции, что в совокупности своей означали одно — мне не все равно, что будет с Евой Нельсон.

Задача выручить ее преследовала собой первостепенную цель получить часть состояния этой женщины, а человеческое желание помочь последние месяцы оставалось чем-то второстепенным.

Что случилось теперь?

Переменные поменялись местами, и выручить подругу стало моей главной целью.

— Юрист собрал нужные доказательства, — не разжимая объятий, шепчу ей я. — За тобой большие шансы на победу. Не унывай, ты все делаешь правильно.

Разомкнув объятия, смотрим друг на друга.

— Покинь это место, и для тебя изменится все, — говорю ей я.

Мне больше нечего сказать. Попрощавшись, ухожу с тяжелыми мыслями.

На пути к выходу из комнаты какая-то сила вдруг заставила меня остановиться. Я обернулась: женщина сидит на диване и смотрит в окно. Я знаю, о чем думает сейчас Ева Нельсон: свобода где-то за окном, очень близко.

Когда берешь чью-то жизнь и судьбу под свою ответственность, сложно оставаться равнодушной. Причем совсем неважно, с какой целью ты это делаешь…

Я поднялась к Клайду Коллинсу, но принять меня он не смог. Сеанс терапии с пациентом он прервать не согласился.

Я не смогла поговорить с Коллинсом в стенах больницы — не скажу, что я этому сильно огорчилась, — зато он нашел возможность встретиться со мной в вечернее время в ресторане универмага на Второй центральной улице.

Не он предложил, это сделала я — неслыханная смелость для женщины этой реальности, но мне сейчас не до тонкостей общепринятого этикета. Уверена, Клайд Коллинс, владея эксклюзивным правом на информацию о моем прошлом и настоящем, понимает мой нрав и характер куда лучше, чем кто-либо еще.

В универмаге посетителей много, а в ресторане занят едва не каждый стол.

Один из столиков каким-то чудом достался мне, и вот я сижу у стены и дергаю потихоньку за веревочку зеленого торшера — желтый свет загорается и гаснет. Это от скуки.

Я больше не смотрю на часы. К опозданиям мистера Коллинса начинаю привыкать.

Когда мужчина наконец появился, облокотилась о спинку стула и хмуро говорю:

— Двадцать минут, мистер Коллинс… Я могла уйти.

— Вторая центральная стоит, — без досады в голосе подразумевает мужчина вечерние пробки. Садится за противоположную сторону стола. — Вы бы всерьез ушли, не удовлетворив своего любопытства о перспективах лечения мисс Нельсон?

— Ваша взяла, — говорю я. Подтягиваюсь вперед. — Ну так, каковы перспективы, доктор?