Вхожу в карусельные двери небоскреба и уверенным шагом направляюсь к лифту, выжимаю в нем семьдесят третий этаж.

В кабинете юриста мало что изменилось, повсюду бумаги, а на полу выстроены целые горы папок. Тем не менее, во всем этом хаосе есть порядок, и календарь на столе Джеферсона тому подтверждение, ведь сегодня действительно одиннадцатое февраля.

— Миссис Стоун, садитесь, — мельком взглянув на меня, сказал Джеферсон.

— Как ваши дела? — солидарно опуская всяческие приветствия, вежливо спрашиваю я и усаживаюсь на стул.

— Могли быть и лучше.

Настроение Джеферсона хуже обычного, и я спрашиваю, нахмурив взгляд:

— Что-то не так?

— Вы сняли со счета деньги, не поставив в известность ни меня, ни Хэнтона, — сердито говорит он, не поднимая на меня глаз — смотрит бумаги. Я напряглась. — Чтобы срочно поправить учиненный вами беспорядок, мне потребовалось оставить важные дела! А я этого не люблю, — теперь смотрит на меня, и взгляд у мужчины такой… мне бы хотелось, чтобы он опять смотрел на бумаги. — Что я вам говорил, когда забрал из больницы Данфорда?

— Быть осторожнее, — припомнив, говорю я.

— Нет! — завопил Джеферсон, а я едва не подскочила с места. — Я говорил, чтобы вы держались подальше от неприятностей, а вместо этого влипли в них по самые уши! Я велел обсуждать со мной любые решения, которые прямо или косвенно могут касаться Стоуна, но вы решили по-своему. Вся соль, Анна Стоун, в том, что ваши ошибки исправлять приходится мне! Ваши ошибки вредят мне!

Пухлые щеки юриста обрели пунцовый оттенок. С трудом, но я сохраняю спокойствие.

— По вашей милости я теперь без помощника, — уже тихо и с досадой бросил он, подразумевая уволенного Хэнтоном Брюса Новака.

Патрик упал на стул, платком убирает проступившую влагу со лба.

— Столько проблем от вас одной… — выдохнул Джеферсон, надев круглые очки.

— Мне жаль, — выдержав недолгую паузу, осторожно говорю я.

— Он сам виноват, — погруженный мыслями о помощнике, отмахнулся Патрик. — Глупый парень, ведь сам согласился помогать вам.

У меня было что сказать Джеферсону на это, но благоразумно предпочла помолчать.

— Перейдем к делу, — сказал он, подняв на меня глаза. — Двадцать четвертого марта на одиннадцать часов назначено слушание. Вы все еще живете в квартире Хэнтона?

— Да, — тихонько говорю я, почувствовав, как полыхнули щеки.

— В десять я приеду за вами, — говорит мне Джеферсон и, наставив на меня свой пухлый палец, строго добавил:

— И вы должны быть там! В его квартире и ни в каком другом месте, вы поняли меня, миссис Стоун?

— Я поняла вас, мистер Джеферсон.

— Хорошо, — с некоторым недоверием изрек он. Подумал немного и сказал:

— Вам потребуется купить в магазине подходящую для слушания одежду.

— У меня есть одежда.

— У вас нет одежды! — громче, чем следовало, возразил мне Патрик. — Посмотрите на себя, одеваетесь как провинциалка, а я хочу видеть на суде эффектную элегантную женщину, уверенную в том, что она делает.

— Хорошо…

— Вы должны выглядеть уверенной! — не успокоился Патрик. — Понимаете меня, миссис Стоун? — будто убежденный в ограниченности моего ума, говорит он.

— Я поняла вас, — с некоторым недовольством проговорила я.

— Начнется слушание, говорю я, а вы молчите, — продолжил он. — Даже когда вас спросят о чем-то напрямую, молчите, пока я не дам вам разрешения говорить.

— Даже когда ответа от меня потребует суд? — удивилась я.

— «Мне нужно посоветоваться с адвокатом» — это вы должны говорить, когда суд спросит конкретно вас, а затем вы дословно продублируете то, что скажу вам я. Это понятно?

— Понятно.

— Хорошо, — опять сказал Джеферсон. Как мне кажется, теперь в моих интеллектуальных способностях Патрик сомневается меньше. — На этом все.

Удивленно выгибаю бровь.

— Как все? — не поняла я. — А как же стратегия?

— Помните, что я от вас требую хорошего платья. Обсудите это с Хэнтоном и просите, чтобы он нанял вам стилиста.

— С этим разберусь… — рассеянно говорю я. — Но я о другом!

— Нет, — отрезал Патрик, скептически взглянув на меня. — Я сам позвоню Хэнтону, чтобы он все устроил. Теперь все.

В смятении выхожу из кабинета Джеферсона. Назначив встречу, все, что хотел сказать мне мой юрист, это то, что я должна переодеться для слушания и молчать на нем?

Это все, что от меня требуется?

Правда?

Даже когда вышла в прохладу улицы, у меня все рано сохранилось озадаченное выражение лица.

Как-то вечером на автоответчике для меня было оставлено сообщение от Дэйзи, она назвала день и время, когда состоится встреча со стилистом, упомянув, что этому человеку я представлена под девичьей фамилией Лоуренс.

Мне настоятельно рекомендовано не использовать фамилию Стоун во избежание встреч с репортерами.

И вот я здесь, стою на тротуаре у дома с круглыми фонарями.

— Мисс Лоуренс? — улыбается мне женщина.

Ничему не удивляюсь и даю в ответ положительный кивок.

Женщина продолжает улыбаться.

— Меня зовут Беки Джонс, сегодня я ваш стилист, но зовите меня просто Беки.

Беки — миниатюрная и очень худая женщина тридцати лет. При вытянутом лице ее неестественно впалые щеки не придают ей привлекательности. Беки Джонс обладает типичной внешностью современной кокетки. Она блондинка с помадой вишневого цвета на губах, а цвет ее ногтей точь-в-точь повторяет цвет ее губ.

— Итак, милая моя, я должна преобразить вас в жену нефтепромышленника, железнодорожного магната или в благочестивую супругу политика! — сжимает кулачки на руках, как если бы говорила о собственной мечте. Женщина оценивает мою внешность глазами художника. Причем безумного… — Красивые ровные волосы, хорошенький носик, с губами что-нибудь придумаем, но какой взгляд! Ножки ровные?

— Э… — заторможено промычала я, опустив взгляд на ткань светлых брюк. Когда окончательно понимаю смысл вопроса, четко говорю:

— Да.

— Чудно! Я уже вижу вас в элегантном белом платье, на невысоких каблуках и в эффектной красной шляпе с широкими полями. Подчеркнем глаза и не будем трогать губы, пусть на них сохранится непорочная естественность!

Беки в восторге от своей идеи.

— Нет! — категорично заявляю я.

— Хотите, чтобы губы были яркими?

— Нет, не хочу! — заволновалась я. — Образ тоже не подходит.

Женщина с пониманием выдохнула. По выражению ее лица понимаю, что она уже не в первый раз сталкивается с подобным упрямством в своей работе.

— Мисс Лоуренс, я понимаю, вы привыкли к чему-то… попроще, — Беки выразилась мягко, не как Джеферсон. Дружелюбно укладывает ладони мне на плечи и как змея-искусительница заглядывает в глаза. — Доверьтесь мне и вы ни о чем не пожалеете!

— Я понимаю, какая задача стоит перед вами, — осторожно снимаю ее ладони со своих плеч. Пытаюсь быть убедительной. — Но образ, который вы предложили, не подходит.

Беки Джонс складывает руки на груди и оценивает меня хитрым взглядом.

— Сделаем вот что, — бодро говорит она, наставив на меня свой тоненький указательный палец. — Я создам для вас образ, а вы его безропотно примерите. Если не понравится, мы придумаем что-нибудь еще. Идет?

Немного обдумав, заключаю, что на это можно согласиться.

— Идет.

На лице дамочки растянулась странная улыбка, как будто она ловко меня обхитрила в чем-то…

— И нам нужна блондинка! — громко заявила она.

— Нет!

Я решительно не позволю творить с собой все что угодно. Я согласна на компромисс и позволю ей предлагать, но последнее слово останется за мной и по-другому не будет.

Желтые фонари — один из элитных районов Данфорда. Уличные фонари здесь действительно желтые — поверх круглых ламп золотистое покрытие в виде тонкого кружева.

На этой улице в ряд стоят сразу три универмага. Тот, в который поднимаемся мы, называется Дэнтли.

— Шантик или Бияно? — пропела Беки. Эти слова ни о чем мне не говорят и, не дождавшись от меня ответа, женщина обернулась. — Шантик и Бияно, есть предпочтения?