Она продолжала расспрашивать Бернеса о его планах, о музыке, о Румынии, почти не обращая внимания на остальных.

Фрау Марта сидела молча, явно не понимая, почему первая леди так заинтересовалась скромным музыкантом-эмигрантом, и все еще пытаясь безуспешно вспомнить их мифическое знакомство через ее сына.

Я же не мог оторвать взгляда от Клячина. Он, устроившись ровно напротив меня, пил чай, улыбался, поддерживал светскую беседу какими-то общими фразами, но его глаза…

В них плескался холодный расчет. Он играет какую-то продуманную роль. Уверен на сто процентов, дядя Коля оказался здесь именно в момент прихода Магды Геббельс неслучайно. Это часть плана, но понятия не имею, какого именно. На кой черт ему эта женщина? Уж она-то вообще никак не связана с архивом отца.

Это непонимание изрядно меня нервировало. Я от Клячина в принципе ничего хорошего не жду, а уж в таких обстоятельствах и подавно.

Культурная беседа за чаем продолжалась. Разговор об искусстве и кинематографе, казалось, искренне увлек Магду Геббельс. Она отставила чашку и посмотрела на Бернеса с новым, оценивающим интересом.

— Марк Ибрин… скрипач из Румынии, мечтающий о кино… Знаете, это звучит почти как сюжет для фильма, — Магда слегка улыбнулась, но улыбка не достигла глаз. — Мне было бы очень любопытно послушать вашу игру.

Бернес вежливо наклонил голову:

— Для меня это была бы большая честь, госпожа Геббельс.

— Более того, — продолжила она, словно развивая только что пришедшую в голову мысль, — со дня на день у нас в министерстве планируется небольшой благотворительный вечер. Скромное мероприятие, но обычно его сопровождает камерный оркестр. Просто для атмосферы. Как вы смотрите на то, чтобы присоединиться к ним? Это, конечно, не музыка к фильму, но… маленький шаг?

Бернес явно не ожидал такого поворота.

— Госпожа Геббельс, это… это невероятное предложение! Я был бы счастлив!

— Прекрасно, — кивнула она. — Но есть формальность. Музыкантов для таких вечеров отбирают, нужно хотя бы небольшое прослушивание. Чисто символическое, разумеется, но все же… — она сделала паузу. — Нам нужно будет где-то встретиться, чтобы я могла вас послушать.

Ее предложение звучало логично, но что-то в ее тоне настораживало. Бернес, похоже, этого не уловил и, стараясь быть максимально корректным, спросил:

— Конечно! Куда и когда мне следует приехать, госпожа Геббельс? В министерство? Или к вам?..

Невинный вопрос произвел странный эффект. Магда Геббельс заметно напряглась. Ее пальцы нервно сжали ручку кресла, на щеках появился легкий румянец, не похожий на румянец смущения. Она бросила быстрый, почти испуганный взгляд в сторону окна, словно боялась, что кто-то может их подслушать или увидеть.

— Нет-нет! Что вы! — ее голос стал чуть резче, чем следовало. — Ни в коем случае! Ни ко мне домой, ни в министерство! Это… это неудобно. Мы найдем другое место. Тихое, нейтральное. Я… я сообщу вам через фрау Марту, хорошо?

Реакция была слишком бурной для простого организационного вопроса.

Я, до этого внимательно наблюдавший за Клячиным, даже отвлёкся от дяди Коли и перевел взгляд на первую леди Рейха. Любопытно… А в чем подвох?

Такой явный, почти панический страх накрыл дамочку при мысли, что скромный румынский скрипач может появиться дома или в министерстве… То есть, в местах, где его увидит… муж? Рейхсминистр Геббельс?

В страхе Магды определенно что-то крылось. Что-то личное и, возможно, опасное для нее. Это стоило запомнить.

Пока первая леди пыталась обрести прежнее хладнокровие, переключившись на обсуждение чая с фрау Книппер, Клячин воспользовался моментом. Он пододвинул свой стул чуть ближе к хозяйке дома, его улыбка стала еще обаятельнее.

— Фрау Марта, чай у вас просто восхитительный, — промурлыкал он доверительно. — Как и вся атмосфера в вашем доме. Так уютно, так… по-семейному. Чувствуется женская рука и доброе сердце.

Марта, все еще немного взволнованная визитом и странным поведением госпожи Геббельс, кажется, была не против отвлечься на любезности этого симпатичного господина, представившегося другом моего отца. Наивная, наивная женщина… Хотя, с другой стороны, если выбирать между Геббельс и Клячиным, пожалуй, я бы даже задумался на пару минут. Большой вопрос, кто из них опаснее.

— Благодарю, герр… простите, как вас?

— Николай Николаевич Старицкий. Но для друзей — просто Николя́, — подхватил Клячин. — Знаете, я так рад был найти Алексея. Его отец был мне как брат. И теперь, встретив сына, я чувствую… некую ответственность, что ли. Обязательно нужно будет как-нибудь посидеть, поговорить по душам, вспомнить былое. Может быть, за ужином? Фрау Марта, вы случайно не могли бы… ну, скажем, завтра… приютить старого друга семьи на скромный ужин? Я был бы очень признателен! Уверен, ваши кулинарные таланты так же восхитительны, как и ваш чай.

Дядя Коля смотрел на Марту с таким искренним обожанием, что даже я на секунду едва не поверил в его дружеские чувства.

Он напрашивался на ужин, флиртовал, пытался втереться в доверие к хозяйке дома. Зачем? Чтобы иметь предлог бывать здесь? Наблюдать за мной и Бернесом? Или у него были виды и на саму фрау Марту?

Хозяйка дома слегка покраснела от комплиментов и неожиданного предложения. Меня ее реакция на Клячина тоже, кстати, несколько удивляет. Я бы не сказал, будто фрау Марта невинная ромашка. В ее поведении, в ее словах достаточно часто проскакивают признаки наличие железной воли и стального стержня. А тут вдруг смущается как гимназистка.

— Ну что вы, Николя́… Я не знаю, удобно ли…

— Уверяю вас, в компании таких замечательных людей, как вы и Алексей, любой ужин будет праздником! — не унимался Клячин. — Мы просто обязаны подружиться!

— Простите, — Магда Геббельс вдруг резко поднялась на ноги, — Мне пора идти. Я засиделась у вас. Марк, думаю, самый оптимальный вариант, если мы устроим прослушивание прямо здесь. К примеру, завтра после полудня. Вы же не против?

Последний вопрос немки предназначался Марте. Та, конечно, прибалдела еще больше от сложившейся ситуации.

Честно говоря, думаю интерес жены рейхсминистра к Бернесу сложно не заметить. Фрау Книппер просто не могла не понять, что первая леди явно смотрит на Марка с личным подтекстом. Потому что устроить прослушивание можно где-угодно. И уж точно не сама супруга Геббельса должна этим заниматься.

Судя по легкой досаде, мелькнувшей во взгляде Марты, я понял, что она с огромным удовольствием послала бы первую леди куда подальше с ее опасными игрищами. Потому что это — реально опасно. Вряд ли Геббелс похвалит того, кто предоставил свой дом для неоднозначных встреч жены с молодым и симпатичным музыкантом. А то, что он узнает, это вопрос времени.

Однако отказать Магде Геббельс фрау Книппер тоже не могла. Поэтому, нацепив на лицо услужливую мину, она ответила, что будет очень счастлива оказать посильный вклад в развитие отечественных камерных оркестров в частности и музыки в общем.

Оберштурмбаннфюрер СС Генрих Мюллер терпеливо ждал в приемной, когда его пригласят на аудиенцию.

Это была не обычная приемная. Это вообще была не стандартная ситуация, когда рейхсфюрер Генрих Гиммлер зовёт его для обсуждения текущей ситуации, для отчета о проделанной работе или планирования каких-либо действий, направленных на борьбу с врагами великой Германии. Мюллеру предстояла встреча с самим фюрером, а потому он был максимально собран и сосредоточен.

Впрочем, надо отметить, ожидание никогда не раздражало оберштурмбаннфюрера, особенно в случае с вышестоящим руководством. Он давно усвоил, что пунктуальность — добродетель подчиненных, а не тех, кто стоит на вершине власти.

Естественно, у фюрера столько забот, что он погружён в них с утра до ночи, а иногда даже с ночи до утра. Нелегко быть лидером страны, которая вот-вот займет подобающее ей на мировой арене месте.