— И как вам это удалось? — уточнил я.

— Я умею убеждать людей, — туманно отозвалась женщина, но по хитрой улыбке я понял, что она тиранит призраков по привычке, а те, чувствуя ее уверенность, не могут ей ничего противопоставить.

— А что по поводу дел, которые у меня зависли? — уточнил я у Нечаевой.

— Судья перенес дело, посчитав усмирение острожного бунта очень уважительной причиной, — ответила Арина Родионовна.

— А откуда… — начал было я.

— Так про это написали во всех газетах, — удивленно ответила Нечаева.

Фома кивнул, подтверждая слова секретаря. Встал с кресла и покинул гостиную. Вернулся через пару минут.

— Вот, вашество… — Он протянул мне свежий номер «Имперских Вестей».

Я взял газету. На главной странице было написано: «Некромант-адвокат Чехов предотвратил мятеж в Империи». Удивленно обвел взглядом собравшихся в гостиной.

— Александр Васильевич сказал, что в остроге зрел заговор, направленный на свержение императорской семьи, — пояснила бабушка. — И если бы не некромант, а так же некий Фома Ведович и жандарм Белова, которые волей случая оказались в прозекторской острога, злодеи из «Черной Сотни» могли бы попытаться свергнуть власть. Среди них были политические заключенные — те, кто имел влияние на свободных подданных.

Теперь я начал понимать, почему бабушка затеяла со мной этот важный разговор сразу после то, как я пришел в себя. Александр Васильевич постарался выгородить меня, выставив бойцом, который встал на пути орды бунтовщиков. А еще добавил Белову и Фому. И теперь если Белова с моей помощью прижмет Свиридова, то точно получит отчество и титул. Потому что теперь это дело касалось имперской безопасности…

— Выходит, остатки банды монархистов вне закона? — уточнил я.

Питерский кивнул:

— Жандармы второй день уже облавы устраивают. Все главари в бегах, кто поскромнее в ранге — дает показания. Кто поумнее — уже срезают нашивки и забивают татуировки черной краской. К расследованию даже мой отдел привлекли. Для поиска и допроса призраков.

— Теперь я понимаю, почему у тебя много работы, — пробормотал я. — Хорошо бы, конечно, найти призрак Щукина…

— Скорее всего, монархисты избавились от него, — ответил Питерский. И пояснил: — Среди задержанных черносотенцев попадаются шаманы.

— И откуда только, — покачала головой Яблокова. — Раньше про них никто не слыхивал.

— Простые люди всегда знали про то, что рядом обитает, — возразила Иришка и смущенно замолкла, когда на нее посмотрели.

— Наверняка черносотенцы начали набирать шаманов после дела Васильевской лавки, — пробормотал я.

— Возможно, — не стал спорить Питерский.

— Ладно, раз вы заговорили о делах, мы, пожалуй, пойдем на кухню, — произнесла бабушка, встав с кресла. — Поговорим о своем, о девичьем. Например, о предстоящей свадьбе.

Женщины горячо поддержали Чехову и направились на кухню, оставив нас с Фомой в гостиной.

— Интересно, почему Свиридов еще не сбежал? — задумчиво протянул я.

Питерский пожал плечами:

— Поди знай, вашество! Но кустодии уже наверняка присматривают за семьей судьи. Неофициально, конечно.

— Тогда у него один путь: идти каяться, — заметил я. — Но он не торопится этого делать. Почему?

— Поди знай, — повторил Фома и хитро прищурился. — А может, он надеется, что его пронесет? Или задумал что дурное…

— Это вряд ли, — усомнился я. — Он все же не совсем глупый…

— Раз попер против некроманта и Чеховых, то ума он небольшого, — заявил Фома.

— Ты как сам? — наконец спросил я, убедившись, что нас никто не слышит.

— Боязно, вашество. Беспокоюсь о том, что не справлюсь.

— Напрасно, — мягко возразил я. — Ты ведь не лыком шит. И многое в этой жизни испытал.

— Так-то оно так, да только раньше я отвечал сам за себя. И жил один. А тепереча у меня есть семья, которую я не могу подвести. Скоро будет супруга… — Парень смутился и заговорщически понизил голос. — Я решил, что надо предложить ей замужество до того, как официально станет известно про отчество. А не то она смутилась бы. А там глядишь — и отказала бы.

— Не думаю… — хмыкнул я, вспомнив, как девушка смотрела на Питерского.

— Я ведь раньше всех девиц считал вредными и падкими на деньги.

— Не припомню такого, — солгал я.

— Было дело, — кивнул парень. — Да только с Иришкой все не так. Она хорошая. И Зинаида, мамка ее, приличная женщина. Хотя и беспокоится, что мы торопимся. Но я ей сказал: чего тянуть? Я сразу понял, что Иришка мне по сердцу. Решение свое не изменю и доверие ее не предам. Гулять не стану. Из дома нести ничего не буду. В карты я не играю. Вином не увлекаюсь. Не курю.

— Сплошные плюсы, — согласился я.

— А то, что ем много, так это конституция у меня такая, — продолжил парень, вспоминая свой диалог с будущей тещей. — Еще я намекнул, что иногда становлюсь на четыре лапы. Но Иришка осторожно эту тему закрыла. Как я понял, она беспокоится, что ее матушка испугается моего зверя.

— Вот с этим лучше сразу все порешать. Все равно станет известно, кто ты таков, — произнес я задумчиво.

— Мне тоже так кажется, вашество, — кинула парень. — Но Иришка очень боится, что матушка не даст благословения, если заранее узнает, что я… того… кот!

Фома тяжело вздохнул и покосился на кухонную дверь, откуда доносился девичий смех.

— Думаешь, она не принимает твою вторую сущность? — уточнил я.

— Принимает, — ответил Питерский, улыбнувшись. — Тоже на мои уши смотрит и спрашивает, какой у меня хвост. Прямо как наша Яблокова!

— Значит, не торопи ее, — решительно заявил я. — Она свою матушку знает получше твоего. Быть может, и впрямь ей надо позже обо всем проведать. На крайний случай меня позовешь на разговор. Как адвоката.

— А сколько возьмете за услугу? — усмехнулся парень.

— Со своих деньгами не возьму.

— Значит, дороже выйдет… — предположил собеседник и понимающе хмыкнул.

— Расскажешь, Евсееву где покупаешь чай. Думаю, он теперь тебя заменит.

— А знаете, Павел Филиппович, он неглупый мужик. Даже права имеет, хотя давно уже их не обновлял. Водителем служить не сможет, но по дому сумеет со всеми делами справиться, в этом я уверен. В крайнем случае ему Ярослав поможет. И Василий…

Стало понятно, что Фома настроился переехать в свой дом. И мне от этого одновременно сделалось грустно и светло на душе.

— Дом нам выдали неподалеку, — успокоил меня Питерский. — Я к вам буду на завтрак заглядывать. А Иришка новой кухарке рецепты передаст.

— Это хорошо, — произнес я, и в этот момент солнце окатило гостиную желтым светом.

Я прищурился, замечая, как пылинки в косых лучах крутятся и сияют. Фома странно на меня посмотрел и вдруг негромко сказал:

— Я видел, как вы взлетели на том дворе… Это было страшно, вашество. И одновременно с тем красиво. Но мне хочется, чтобы такого больше никогда не было.

— И мне тоже, Фома. Мне тоже.

— Вашество, тут такое, — замялся Фома. — В общем, мне по работе дело попало на проверку императорских резиденций. И мне совершенно точно понадобится ваша помощь.

Я улыбнулся.

— Знаю, Александр Васильевич меня об этом предупреждал. И я с радостью помогу вам, Фома Ведович.

Услышав свое отчество, Питерский смутился. Было заметно, что ему неловко от моего обращения.

— Спасибо, вашество, — пробормотал он. — А то, где я и где император! Вот сами подумайте, как я приду во дворец и начну там свои порядки наводить. Там небось такие слуги важные, что я им совсем уж недалеким покажусь.

— Вряд ли кто-то посмеет на тебя косо посмотреть, — отмахнулся я. — Поверь, Фома, теперь ты имеешь вес! Даже если ты сделаешь что-то не то — никто не посмеет тебе и слова худого сказать.

— Неужто тому, кто носит отчество, все прощается? — недоверчиво спросил парень.

— Спрос будет, если ты оскорбишь кого-то из благородных. Об остальном можно не беспокоиться.