— Я встречусь с ней на этой неделе, — сказал он, и моя рука дрогнула. Джон крепче сжал ее. Тверже добавил: — Только поговорю с ней, и на том все закончится.

— Ты ей можешь просто позвонить.

— Не могу.

Мне не особенно нравилось это, но выдохнула:

— На этой неделе?

— Да. И знаю, что ты задействуешь Фрица. Я не против. Хочешь наблюдать со стороны, наблюдай, но не вмешивайся. Ладно?

Я красноречиво промолчала. Джон повторил:

— Я только поговорю с ней. И на этом все.

— Ладно.

Хватка его руки ослабла, и подушечкой большого пальца он нежно провел по тыльной стороне моей руки. Попросил с хрипотцой в голосе:

— Вернемся в дом.

Я кивнула. И заглушив машину, вслед за Хэнтоном вышла из нее.

Мы вернулись в пустой дом, по сути. Даже в кухне, в которую мы прошли с Джоном, никого не было. Судя по всему, дворецкий позаботился, чтобы персонал не стал свидетелем нелицеприятной сцены, разыгравшейся между хозяевами дома.

Хэнтон снял с полки два стакана и плеснул в них золотистого виски.

Один стакан протянул мне.

Я сказала:

— Майкл тебе не враг, Джон.

На решительном угловатом лице не шелохнулся ни один мускул, но я видела, как в глазах потемнела сталь. На то, чтобы сказать следующие слова, требовалась храбрость. Набравшись ее, добавила:

— Я была готова идти до конца, но Майкл не позволил… Не позволил нам так поступить с тобой. Скажи, что понимаешь.

Джон ничего не ответил и молча поднес стакан с виски к губам.

Размолвки. Обиды. Наши любовники…

Мы окунулись в эту грязь. Сегодня должны были с этим покончить.

— Мне очень важно знать, что ты намерен с этим делать, — попросила я.

— Ничего.

На Хэнтона смотрела недоверчиво, а потом задумчиво поднесла к губам стакан с виски. Напиток обжог горло. И я вспомнила то утро в Стилдоне: я спустилась в гостиную. Майкл потирал челюсть. А значит, Джон его ударил не сразу. И пока меня не было, между ними состоялся диалог.

О чем они говорили?

Поставила стакан с виски на стол…

Как бы там ни было, Майкл отделался только ударом в челюсть.

Да и неспроста Хэнтон требовал от меня конкретики: что именно между нами — мной и Майклом — произошло? В обычных обстоятельствах достаточно было бы самого факта романа.

Но если подумать, то даже не роман был.

И, кажется, Хэнтону важно было убедиться в этом, услышав правду от меня. А те претензии, которые мы высказали друг другу этим вечером, окончательно поставили во всем этом беспорядке точку.

Я подступила к Джону, коснувшись его лица…

Мужчина отложил стакан с виски. Притянул к себе и примкнул к губам, пальцами слегка сдавив мне челюсть. Жмусь к нему бедрами и грудью. Едва дышу от волнения, с готовностью отвечая на желанный поцелуй…

Когда его горячая ладонь примкнула к тонкой оголенной шее, поцелуй стал сильным и глубоким. Умопомрачительным! Таким, что у меня подогнулись ноги и стало трудно дышать…

О чем мы говорили?

Обиды?

Претензии?

Забылись все эти глупости, а взамен по телу растеклось приятное тепло.

Рука Джона скользнула мне под юбку. А я едва не порвала все пуговицы на его рубашке, пытаясь распахнуть ее. Впрочем, одна пуговица на пол упала точно.

Губы Джона примкнули к шее и в тот же миг, рывком он поднял меня на стол. Стянул из-под юбки белье и бедрами раздвинул мне колени. Шумно выдохнула, как вдруг…

Из коридора донеслись негромкие женские голоса. Кто-то из персонала приближался к кухне.

Грязно выругавшись, Хэнтон стянул меня со стола, а я подобрала белье и затолкала в карман платья. Когда думала, что момент неизбежно испорчен и нежность придется оставить на потом, Джон вдруг бескомпромиссно увлек меня в кладовую при кухне. Закрыл узкую дверь и запер ее на замок, припечатав меня к светлой панельной стене рядом с выключателем — в кладовой возник неяркий желтый свет — единственное свободное от полок, банок и заготовок на год, место.

Крепко сжав пальцы на тонкой талии, мужчина приблизился к моему лицу, выдохнув предостерегающе: «Не вздумай укусить», и в глубоком жарком поцелуе губами распахнул мне губы.

Мне припомнилось наше приключение некогда в кладовой в доме Стоуна, и на лице расползлась растерянная улыбка.

Лязгнул ремень… Одновременно с тем, было слышно, как там за дверью кто-то вошел в кухню. И несмотря ни на что, Хэнтон задрал мне юбку. Схватил за бедра, усадив на ящик слева. Уткнулся мне в шею лицом, жаром своего дыхания опалив чувствительную кожу… А в следую секунду я прикусила нижнюю губу, чтобы не издать ни звука…

Волна удовольствия растеклась по телу. Затуманился мой рассудок.

Я пальцами вцепилась ему в плечи, набок перетянув настежь распахнутую серую рубашку. Тянула его к себе. Хотела больше и больше…

Его прикосновений.

Поцелуев…

Я слышала безмятежные голоса там, в кухне. Но как-то не получалось беспокоиться о них. В этот миг никого не существовало, кроме нас с Джоном.

Я уже не сдерживала свое шумное прерывистое дыхание. Вот-вот и не сдержу голос…

С пугающе оглушительным лязгом что-то железное рухнуло о пол там, за дверью. Сердце дрогнуло. Хэнтон в тот же миг накрыл мне рот ладонью и крепче сжал пальцы на бедре. Когда его дыхание с новой силой обожгло мне шею, только ладонь Хэнтона заглушила вырвавшийся из моих губ голос.

Еще мгновения и я видела то, как заиграли скулы на лице мужчины. Мышцы напряглись. Он с шумом втянул в легкие воздух.

— Это я вскрикнула? — когда Джон снял ладонь с моего лица, с дрожью в голосе протянула я, предположив, что именно поэтому за дверью у кого-то из рук выпала посуда.

— Нет, — слегка качнул головой Джон.

Губами коснулся моих губ, и спустил с ящика, опустив юбку.

Я не поправляла на себе одежду. Заглянув ему в глаза, прошептала:

— Хочу еще.

В глазах Джона плавилась сталь. Он примкнул ко мне в долгом многообещающем поцелуе, а когда прервал его, прислушался. Отпер замок и открыл узкую дверь, шагнув из кладовой в кухню.

Там было пусто. Был приглушен свет.

Наши стаканы с виски убрали со стола, так что Джон, сняв со стены еще одну бутылку, разлил новые.

— За нас, дорогая.

Я поддержала тост.

Только сделала глоток обжигающего напитка, к себе меня снова притянул Джон. Этот вкус его губ… сигары, виски. Никого никогда так в жизни не любила, как человека с серой сталью в глазах!

Прежде чем подняться наверх, мы прихватили с собой бутылку.

Уже была поздняя ночь. Мы с Джоном не спали.

Едва прикрытая одеялом, я лежала на груди мужчины. Тот, подушечками пальцев нежно водил по моему лицу.

— У тебя задумчивый вид, — локон непослушных волос Хэнтон завел мне за ухо.

— Думаю о курах…

— Что? — усмехнулся он.

Тоже улыбнулась.

— На ферме я целое утро занималась тем, что собирала куриные яйца, — подумала. — Ну, может то была не ферма. Хозяйство. Птиц у них тьма тьмущая…

Джон больше не смеялся, а с веселым любопытством наблюдал за мной.

Добавила:

— А еще подавала свиньям корм. Можешь себе такое представить?

Тот ответил с уверенностью:

— Вполне. Одного не пойму: почему ты об этом сейчас вспомнила?

— Не знаю. Может из-за виски? — мой взгляд сам собой метнулся к опустевшей за вечер бутылке.

— Или тебе понравилась ферма и ты бы хотела…

— Нет, нет и нет! Я знаю, почему вспомнила о том месте!

— Почему?

— На чужой земле, очень далеко… Или не очень… Все это напоминало мне о тебе, Джон.

— Куры и свиной корм тебе напомнили обо мне?

— Не делай вид, что ничего не понимаешь! — не всерьез возмутилась я, подобравшись к его губам. — Я думала о молодом и дерзком Джоне Хэнтоне, который в сороковых взбунтовался воле отца и пошел работать на ферму. И знаешь что? — Уперлась локтем о подушку, губами коснувшись его губ.

— Что?