— Подготовил одиннадцать групп. Во главе каждой Супер четвертого уровня с богатым боевым опытом. Попробуем пробраться подальше, чтобы обнаружить следы грядущего нападения.

— Отправь с ними сенсоров, пусть разведают обстановку и, по возможности, просканируют область рядом с пещерами. Только давай без фанатизма, хорошо? А то знаю я твоих смельчаков, с них станется и в саму пещеру полезть.

— Надо будет — полезут, — хмыкнул «красавчик». — Дайте только приказ.

— Ваш приказ — это аккуратно все разведать и обязательно вернуться живыми. Как мы с вами уже поняли, впереди намечается очень серьезная заварушка, в которую придется бросить все имеющиеся силы. Так что необязательные потери нам сейчас ни к чему.

— Понял! — бодро произнес Селезнев, после чего резво поднялся со стула. — Разрешите идти?

— У нас вообще-то совещание, — заметил Семенов. — Может стоит дождаться его окончания?

«Красавчик» виновато улыбнулся и покачал головой.

— Товарищ генерал, со всем уважением, но дальше вы будете обсуждать вопросы, к которым ни я, ни мои люди не имеют ни малейшего отношения. И вы знаете, что они навевают на меня безграничную тоску. Поэтому давайте каждый будет заниматься своим делом: вы организуете грамотную оборону, а я сделаю все, чтобы собрать как можно больше информации. К тому же… сегодня я собираюсь пойти со своими людьми, а значит мне уже пора выдвигаться.

Другого генерал бы наказал за дерзость, но не Селезнева. Парень даже не думал устраивать акцию неповиновения. Он искренне говорил, что думает, и просто не хотел тратить время на бесполезные совещания. В конце концов, в «поле» от него действительно было куда больше пользы.

— Тогда ступай. И не забывай про ежечасные отчеты.

«Красавчик» молча кивнул, и в следующее мгновение комната наполнилась вихрем движения. Он рванул вперед так стремительно, что листы бумаги взлетели в воздух, словно осенние листья, подхваченные порывом ветра. Стол был пуст, а Селезнёв уже исчез за дверью, оставив после себя лишь легкое дуновение ветерка. Вот что значит обладать суперскоростью.

— Позер, — нахмурившись, проговорил Макеев. — И почему вы это терпите, генерал? С подчиненными надо быть строже.

Семенова ни капли не задело это замечание. Наоборот, он как будто ждал его, чтобы аргументировать свои действия.

— Сереж, не учи старика делать свою работу. Нашему Селезневу важно чувствовать иллюзию свободы, только так он начинает работать в полную силу. При этом заметь, свое мнение он демонстрирует исключительно в не особо важных вопросах, что говорит о его незаурядном уме. Артемий прекрасно понимает, в каких моментах можно дерзить, а где лучше заткнуться и молча выполнять приказ.

— Как знаете… — покачал головой Макеев, для которого подобное общение с генералом, да еще и на официальном совещании, было просто немыслимым. — Мои люди сейчас анализируют всю активность монстров за последние несколько месяцев, чтобы найти хоть какой-нибудь намек на их планы, но пока что безрезультатно.

Теперь Алешкин демонстративно откашлялся, снова давая понять, что хочет взять слово. Но как и в прошлый раз, его «просьбу» якобы не заметили. Семенов задумчиво почесал подбородок, после чего протянул:

— И все же мне непонятно, почему на картине были дети. Их должны были эвакуировать при первых признаках нападения, но почему-то не успели. Есть мысли по этому поводу?

— Кхе-кхе! — снова не выдержал Алешкин.

— Полковник, вы себя плохо чувствуете? — с фальшивой заботой поинтересовался Семенов. — Если так, то идите сегодня домой. Думаю, мы сможем закончить совещание и без вашего участия. Ведь так, господа?

Макеев и нач по тылу Губарев синхронно кивнули.

— Конечно-конечно, Дмитрий, нам нельзя рисковать вашим здоровьем! — участливо произнес Сергей. Даже он не упускал шанса поддеть человека Императора. — К тому же, не очень понимаю, зачем на военном совете находится человек, отвечающий за связи с общественностью.

— Ну это уже ни в какие ворота не лезет! — моментально вспыхнул Алешкин. — Ладно вы меня ни в грош не ставите, но пренебрегать приказами Императора не имеете никакого права! Это измена!

— И что вы сделаете? — криво ухмыльнулся Губарев. — Отправите еще парочку жалоб на тему того, что вас здесь обижают?

Алешкин сверкнул глазами, но парировать этот выпад не мог. Он уже не раз пожалел, что не сдержался и отправил официальные жалобы в Петербург. Это окончательно угробило любые попытки нормализовать отношения с местными военными. А о том, чтобы завербовать кого-нибудь, и вовсе не шло и речи. Офицеры даже стоять рядом с ним отказывались.

В кабинете повисло напряжение, которое попытался разрядить генерал.

— Так… достаточно. Хотите ссориться, делайте это за пределами Ратуши. — Он посмотрел на Алешкина. — Дмитрий, вы о чем-то хотели мне сказать?

Полковник мрачно кивнул и, бросив на Макеева с Губаревым еще один мрачный взгляд, перешел к делу:

— Я тут немного подумал… Раньше Васильев рисовал по одному и тому же принципу: одна картина — один человек или одно событие. Но на этот раз он написал целую серию картин, иллюстрирующих одно и то же место, но с разными действующими лицами. Может… может Васильев действительно поехал крышей и просто выдумал события для следующих картин? Ну подумаешь, захотел человек вернуть былую славу и хорошенько заработать. Чего нам с вами панику поднимать?

Макеев едва заметно дернулся, чудом удержавшись, чтобы не врезать по этой тупой голове. Губарев же оказался менее сдержанным.

— Ты че такое говоришь, рожа тощая, — прорычал нач тыла, поднимаясь со своего места. — Хочешь, чтобы мы не готовились к нападению?

Несмотря на отсутствие серьезной способности, крупный Губарев оставлял впечатление человека, который любит, а главное, умеет хорошенько втащить. Поэтому логично, что Алешкин буквально врос в кресло и очень старался не дышать.

— Нет… я… просто… хочу… надо… проверить…

— Грохнуть бы тебя, да руки марать жалко!

Губарев сел на место, продолжая уничтожать Алешкина взглядом.

Семенов же с интересом понаблюдал за происходящим представлением, после чего решил ответить полковнику.

— Дмитрий, неужели вы думаете, что я не рассмотрел подобную возможность? Именно поэтому полчаса назад я связался с Васильевым и расспросил его о картинах. Поверьте, никакая популярность и деньги не стоят того, чтобы превращать военных Цитаделей в своих врагов.

Алешкин нервно сглотнул.

— И…и что он ответил? Как объяснил такое большое количество картин?

— А вот это, господа, и есть та тема, из-за которой я вас собрал. Дело в том, что все предыдущие предсказания можно было предотвратить. Васильев рисовал лишь один из наиболее вероятных сценариев, который обязательно сбудется, если не никто не вмешается.

— Вы хотите сказать, что в нашем случае ситуация иная? — поинтересовался Макеев.

— Именно. Васильев ясно дал понять, что его сознание раз за разом рисовало новые варианты произошедшего, но каждый раз все заканчивалось полным разгромом Северного Бастиона.

— Нуууу… пятнадцать вариантов — это мелочи, — парировал Губарев. — Простор для возможностей остается огромным.

— Да в том-то и дело. На самом деле, картин больше четырехсот… и было бы намного больше, если бы в один момент у Васильева не закончились краски…

Сижу на скамейке, терпеливо жду, пока Евдокия снимет с меня ботиночки. Мог бы и сам, но эта ежеутренняя традиция особо сильно нравилась моей кормилице. Возможно, потому, что напоминала ей о собственных детях, по которым она очень скучала.

— Что творится-то, маленький… — вздохнула женщина, с тоской посматривая на остальных детей. — Такие крохи, а уже попадут в мясорубку… нет, я решительно не понимаю, почему вы до сих пор находитесь в Северном Бастионе. Сегодня же пойду к коменданту и потребую, чтоб они обеспечили эвакуацию!

Евдокия нежно погладила меня по щеке и, казалось, вот-вот готова была расплакаться.