— Переодевайся в прогулочный костюм и спускайся на кухню. Надо подкрепиться перед визитом к императору.

Я взглянул на бабушку и уточнил:

— Нас позвали в резиденцию?

— В день прибытия гости обязаны явится «ко двору», — пояснила Софья Яковлевна. — Хоть мы и не во дворце, но правила от этого неизменны. Иначе правитель решит, что гости проявляют неуважение.

— Ох, уж это показное уважение, — проворчал я и встал с кровати.

Бабушка недовольно закатила глаза:

— Прошу, оставь свой язвительный тон в этих стенах. Ты можешь не считаться с мнением императора в частной беседе со мной, но на людях не вздумай проявлять подобное отношение.

— Софья Яковлевна, я знаком с этикетом и не посрамлю фамилию, — смиренно ответил я.

— Хорошо, — отозвалась она и положила ладонь мне на лоб. Обеспокоенно добавила. — Ты выглядишь бледным.

— Это потому что я некромант. К тому же не бываю на солнце, — отмахнулся я.

— И часто тебе приходят такие сны, от который не получается проснуться? — невинно уточнила женщина, но взгляд ее оставался тревожным.

— Я просто немного утомился с дороги, — пожав плечами, предположил я. — Ну, или на меня так влияет соседство с твоим сыном.

— С твоим отцом, — без нажима поправила меня княгиня.

— С ним самым, — бросил я, когда женщина уже вышла из комнаты.

Я открыл шкаф, быстро нашел нужный наряд и сменил дорожный костюм на другой, из более плотной ткани. Взглянул на себя в зеркало, размещенное в мебельной дверце, и провел пальцами по вышитому гербу на нагрудном кармане и поправил уголок белоснежного платка, который выглядывал из-за края ткани. А затем развернулся и вышел из комнаты.

Внизу все уже собрались за столом. Обычно в доме отца не было принято ждать опоздавших. К моему удивлению, в столовой оказался Фома и Виноградова. Помощник сидел по правую руку от княгини, и она доверительно рассказывала Питерскому, как нужно прогревать чеснок, чтобы он отдал свой аромат маслу.

Я занял место слева от князя и рядом со мной легко опустилась Любовь Федоровна, перед которой стояла чистая тарелка и приборы. Женщина принялась сворачивать салфетку в причудливую птичку.

— Вы владели телекинезом до перехода? — уточнил у нее Филипп Петрович.

— До смерти я могла управлять огнем, — беззаботно отозвалась она.

— Вас не обижает упоминание смерти? — продолжил любопытствовать начальник охранки.

Виноградова оторвалась от своего занятия и взглянула на князя:

— А вас обидит, если я скажу, что вы на редкость приятный собеседник? — сверкнув глазами, уточнила она. — Или, что вы ловко задаете вопросы?

— Пожалуй, нет, — после недолгого раздумья ответил Филипп Петрович.

— Вот и меня это не задевает. В посмертии многие вещи становятся не такими уж важными. А те, что казались несущественными, наоборот, вдруг начинают казаться нужными. Вероятно, потому призракам нет необходимости врать живым. Мы уже ничего не боимся, не переживаем по пустякам. Хотя большая часть задержавшихся могут быть зациклены на каком-то предмете или событии из жизни. Но со временем одержимость способна ослабнуть.

— Такое случается, — согласилась Софья Яковлевна. — Но чаще я встречаю иное. Многие призраки попадают в зависимость от смерти. Они раз за разом переживают момент своей кончины и тоскуют по потерянной жизни.

Над столом повисла неловкая тишина. Первым нашелся князь:

— Я не должен был касаться этой темы, — потом он. — Простите мою бестактность.

Мне пришлось прикусить язык, чтобы не спросить, с каких пор Филипп Петрович стал таким вежливым. Но я понимал, что не стоит делать подобного при бабушке и домашних. Наверное, на моем лице отразились обуревающие меня эмоции, так как начальник охранки криво мне усмехнулся предложив:

— Не желаешь ли перепелку в сметанном соусе с чесноком?

— Вы рекомендуете? — холодно поинтересовался я.

— О да, — с готовностью отозвался мужчина. — Если ты не планируешь сегодня свидание. Потому как не все дамы любят чеснок.

Виноградова хмыкнула, словно услышала забавную шутку.

— Вы оттого и едите чеснок, что не ждете сегодня свою благоверную? — невинно осведомился я.

— Маргарита Ивановна прибудет в другой день. — немного скованно сообщил князь. — Дела помешали.

— Ваша супруга также владеет огнем? — поинтересовалась Любовь Федоровна.

— Она воздушница.

— Это хорошо при работе в паре, — кивнула призрак и уточнила. — Правду говорят, что вы вместе служите в охранке?

— Да, все так, — Филипп Петрович явно не желал говорить о своей жене и сменил тему:

— Я слышал, что вы, Любовь Федоровна, талантливый бухгалтер. Это так?

Женщина гордо вскинула голову. Было видно, насколько польстил ей интерес князя.

— Без ложной скромности могу сказать, что я одна из лучших в Петрограде, — произнесла она. — Мне удалось провести несколько дел Павла Филипповича как благотворительную помощь. Тем самым мы получим налоговый вычет и дотации от Империи.

— Отлично. Не ожидал, что его работа может принести пользу семейному делу.

Виноградова нахмурилась, бросила на меня короткий взгляд и выдала:

— Павел — отличный адвокат. И к тому же у него жилка хорошего сыщика. Впрочем, думаю, что это у него наследственное. Вы бы видели, как он разворачивает дела, которые ему достаются.

— Видел, знаю, — мрачно отозвался Филипп Петрович. — Из-за пары таких старых дел мне придется приносить публичные извинения. А охранке платить компенсацию.

— Приносить извинения за сына? — сощурившись, уточнила Любовь Федоровна.

— Нет, за себя, — нехотя ответил князь.

— Вы достаточно сильный человек, чтобы не беспокоиться о таких мелочах. Признать огрехи в сложной работе — вовсе не зазорно.

Старший родич ухмыльнулся и уточнил:

— Вы так полагаете?

— Уверена, — отмахнулась призрак, — вы имеете настолько блестящую репутацию, что ее ничем не испортить, — заключила призрачная дама и я понял, что она по-настоящему опасная женщина.

Князь задумчиво посмотрел на нее и кивнул. А Софья Яковлевна улыбнулась и подложила сыну на тарелку румяную перепелку.

— Пожалуй, я сыт, — признался он и добавил, — Я покину вас ненадолго. Мне хочется выкурить сигарету перед визитом в резиденцию Императора.

— Позволите мне составить вам компанию? — оживленно уточнила Любовь Федоровна и несколько раз взмахнула ресницами. — Я не ощущаю ароматов, но помню их, когда кто-то рядом курит. А Павел Филиппович не имеет этой привычки.

Последнюю фразу она произнесла со вздохом сожаления, и отец покачал головой:

— Какая жалость.

— И не говорите. Не пьет, не курит и работает в свои выходные. Ума не приложу, откуда в нем эта тяга к здоровому образу жизни и при этом к трудоголизму.

— Здоровый образ жизни — это от меня, — с готовностью подсказала княгиня. — А все дурное — это от папеньки.

Я довольно улыбнулся, оценив шутку бабушки. Отец напротив, нахмурился, встал из-за стола и направился к террасе. Любовь Фёдоровна последовала за ним. И вид у нее был загадочный и самодовольный.

— Она не только мастер по слухам, — произнесла княгиня заговорщически и добавила. — Хорошая женщина.

Фома и Виноградова сразу после обеда засобирались домой. К моему удивлению, Любовь Федоровна не особенно торопилась, хотя до того не хотела оставлять дом надолго. То ли ее напитала сила княгини, то ли ей понравилось за городом, но она светилась какой-то неизъяснимой радостью, которой я раньше в ней не замечал.

— До чего ж у вас тут хорошо, — вздохнула она. — Жаль, что я не могу ощущать ароматы. Здесь наверно пахнет травой.

— И листвой, — подтвердил Филипп Петрович, задумчиво глядя куда-то вдаль. — А еще под окном растет мята.

— Я ее там высадила, надеясь, что это поможет заметить незваного гостя, если он надумает подкрасться.

— Чтобы мяту ногами размял, и вы ее почуете, — догадался Фома и они с бухгалтером понимающе переглянулись.