— Ну? — живо уточнил он. — Где больной?

— Наверху, — ответил я. — С ней уже работает мастер Нечаев, но думаю, ваш опыт может быть очень полезен.

Лекарь смущенно улыбнулся и поправил очки:

— Скажете тоже, опыт, Павел Филиппович, — произнес он. — Мастер Нечаев куда опытнее в лекарском ремесле.

— Возможно, не в нашем случае, — покачал головой я. — Идите, Фома вам все расскажет.

Лаврентий Лавович кивнул и поспешно направился к лестнице, оставив нас одних. Я же сделал глоток отвара и довольно прикрыл глаза, ощущая, как по телу прокатилась волна тепла и какой-то эйфории. Взглянул на девушку, но та только смущенно улыбнулась и повела плечами:

— Вам это было нужно, Павел Филиппович, — тихо сказала она.

— Спасибо, — ответил я и сделал еще один глоток.

Некоторое время, мы сидели молча. А затем Арина Родионовна повернулась ко мне и уточнила:

— Кажется, вы хотели узнать историю?

— Очень, — признался я.

— Тогда слушайте, — произнесла девушка и начала рассказ.

Арина Родионовна не обманула. История и правда вышла долгой. Часы на стене показывали почти пять, но ночь всё никак не хотела уходить. Лампа на столике тускло светилась, отбрасывая на стены мягкие тени, и в этом слабом свете лицо сидевшей рядом Нечаевой казалось особенно бледным. Пока Арина Родионовна рассказывала историю, я еще несколько раз кипятил чайник, а Яблокова принесла нам бутербродов и со словами «Поешьте хоть что-нибудь», поставила перед нами тарелку. А затем Людмила Федоровна быстро удалилась, видимо желая оставить нас наедине.

Девушка закончила рассказ, когда небо за окном уже светало, показывая, что темнота скоро сменится рассветом.

— Ночи в Петрограде все еще короткие, — глядя в окно, заметила Нечаева.

Я хотел было ответить, что это скоро изменится, но не стал. Просто молча кивнул и сделал глоток отвара.

— Занимательная вышла история, — заметил я, глядя, как воздух за окном стал будто прозрачнее, легче. Темнота за кружевом занавесок, начинала светлеть, едва заметная полоска серого света тянулась вдоль крыш.

Петроград просыпался. Скоро люди пойдут на работу, послышатся крики первых мальчишек-газетчиков и зазывал, которые будут приглашать посетить кофейни с утренней выпечкой.

Арина повернулась к окну. На мгновение на её лице отразился тот же свет, что пробивался из-за горизонта:

— Занимательная, — согласилась она. — И очень невеселая.

Я открыл было рот, чтобы ответить, но в этот момент, на лестнице появился Лаврентий Лавович.

Он спускался медленно, осторожно, словно боялся нарушить тишину, установившуюся в доме после бессонной ночи. Лицо лекаря было уставшим, изможденным. На лбу прорезались глубокие морщины.

Лаврентий Лавович спустился в приемную, снял очки, протёр их краешком рукава и тихо произнёс:

— Всё будет хорошо. Девушке повезло. Очень. Все же она молода. Предположу, что она унаследовала от батюшки крепкое здоровье. Зинаида сказала, что его семья отличается… — он не договорил и потер лицо ладонями. —

Я облегченно вздохнул, почувствовав, как с плеч свалился камень.

— Она спит, — продолжил лекарь. — Дышит ровно. Состояние тяжёлое, но нам удалось ее стабилизировать. Девушка потеряла много крови, но эта зараза не успела пустить корни. Правда, пришлось несколько раз очищать кровь, потому что… болезнь, как выразился Родион Романович, оказалась слишком устойчивой к плетениям света. Вы вовремя забрали ее из забытых Искупителем мест. Еще немного, и…

Он не договорил, но я прекрасно понял, что могло бы случиться, если бы Иришку продолжал лечить деревенский староста и местный знахарь.

— Теперь ей нужен покой, — закончил Лаврентий Лавович.

— Спасибо, — дрогнувшим голосом произнес я. — Вы здорово помогли. Я перед вами в неоплатном долгу.

Лекарь только покачал головой:

— Долги здесь ни при чем, — устало ответил он. — Да и работал не только я. Большую часть сделал мастер Нечаев. А еще, когда-то я давал клятву перед Искупителем о том, что буду помогать всем, кто в том нуждается.

— Не всем удается придерживаться этого пути, — заметил я. — Иногда клятвы нарушаются.

Лаврентий Лавович только качнул головой:

— Не в моем случае, мастер Чехов, — строго сказал он и направился к выходу. Уже у двери мужчина остановился, взглянул на нас и произнес:

— Я заеду днем. Проверю состояние пациентки.

— Вам вызвать машину? — предложил я.

— Ваш водитель… пообещал меня отвезти. Если вы не возражаете.

— И вы решили довериться ему? — удивился я, помня о том, как лекарь боялся вождения Гришани.

— Раз он годится для вас, мастер Чехов, то и мне подойдет, — ответил Лаврентий.

— Спасибо, — ответил я. — И до встречи.

— До встречи, Павел Филиппович, — ответил лекарь и вышел из дома.

Я посмотрел на Арину. Девушка откинулась на спинку дивана, пальцы всё ещё держали мою руку. В её глазах больше не было пламени. Лишь усталость и мягкая грусть. На улице тихо шуршал дождь. Петроград засыпал. Я встал, подошёл к окну, всмотрелся в темноту. Протер стекло и не сдержался от усмешки, глядя, как рядом с домом о чем-то спорят Козырев и Ярослав. На мостовой отражались огни, редкие прохожие спешили под зонтами. Я молчал, наблюдая, как капли дождя медленно стекают по стеклу. Где-то наверху стонала во сне Иришка, Фома что-то бормотал ей в ответ.

За окном утро уже окончательно победило. Улицы наполнялись слабым утренним светом, и Петроград выглядел мирно, будто весь этот кошмар, что мы пережили ночью, был просто дурным сном.

Арина Родионовна встала, подошла к окну и взяла меня за руку. Свет лёг на её волосы мягким золотистым ореолом. И мы молча смотрели, как над Петроградом занимается новое утро.

Нечаев спустился со второго этажа через час после Лаврентия Лавовича. И я заметил, что волосы лекаря спутались, а на висках проступила испарина. Родион выглядел так, словно только что вытащил кого-то с того света. Что, в сущности, было недалеко от истины.

Я поднялся ему навстречу. Уточнил:

— Как она?

Нечаев остановился у подножия лестницы, провёл ладонью по лицу, будто стирая следы усталости, и глухо ответил:

— Жива. Фома сидит рядом с ее постелью. Не отходит ни на шаг.

Он поднял на меня усталый, но ясный взгляд.

— Спасибо за то, что пригласили Лаврентия Лавовича, — продолжил он. — Без него я вряд ли справился бы. Видимо, у него есть опыт работы с подобными… странными случаями.

Я только кивнул:

— Наверное.

Нечаев сел в стоявшее у окна кресло, устало опустил плечи. Его руки дрожали, и я налил ему чай:

— Держите. Вы сильно выгорели. Это должно помочь.

— Благодарю, — произнёс он и поднёс чашку к губам. Сделал большой глоток и покосился на сидевшую рядом со мной Арину Родионовну. Но промолчал. Отпил еще пару глотков, встал из-за стола и произнес:

— Самое забавное, что та кровь, которая вызвала странную заразу, сильно совпадала по составу с кровью Иришки. Наверное, поэтому организм и смог так долго бороться. И вы успели привезти ее в город.

Я удивленно поднял бровь, и картинка в голове начала складываться:

— Вот как?

Нечаев кивнул и допил чай:

— Ладно, ночь выдалась довольно утомительной, Павел Филиппович. Так что прошу меня простить.

— До встречи, Родион Романович, — произнес я и добавил. — Еще раз большое спасибо.

Лекарь только пожал плечами:

— Это мой долг, — ответил он. — Я не буду отправлять отчет с пояснительной запиской в Синод. Сделаем вид, что это был частный визит.

— Спасибо, — повторил я.

Нечаев вышел из приемной, оставив нас вдвоем. Арина уже дремала, положив голову на мое плечо. Я же сидел и думал о той деревне и той истории, которую рассказала мне девушка.

Мы сидели так достаточно долго. А едва часы пробили восемь, дверь приемной хлопнула. И на пороге появились Шуйский и Белова.