В последних фразах моей соседки слышалось явное осуждение. Но я пропустил его мимо ушей. Вместо этого пояснил:

— Это зрелище могло закончится перестрелкой.

— Тем более. Давно ты видел перестрелки белым днем в центре города? Хотя ты, наверное, этого даже не застал. А вот в Смуту такое случалось нередко…

Женщина вздохнула и мечтательно прикрыла глаза, вспоминая минувшие дни. На первом этаже дома же послышались голоса, которые активно о чем-то спорили. А вскоре призраки появились в гостиной.

— Я успокоил своего человека быстрее, — самодовольно произнес Ярослав.

— Еще чего, — возмутился Козырев. — Пока ты там что-то мямлил, я успел нашептать этому Гришане, чтобы тот успокоился и не хватался за пистолет. И он меня послушался, причем сразу. Учись, студентик, пока я жив… точнее, покамест я тут обитаю.

— Если бы я не успел внушить тому типу, что не стоит махать палкой, лежать твоему Гришане на мостовой с пробитой башкой, — не успокаивался бывший культист.

— Пффф, — отмахнулся Василий. — Юноша, до «лежать на мостовой» бы дело не дошло. А вот твой человек вполне мог бы лечь. Причем с дыркой в голове. Но если новый водитель Павла Филипповича гуманист, в чем я сильно сомневаюсь, то твоему человеку прострелили бы колено.

— Не знаю, что означает это неприятное слово «гуманист», но прозвучало это как оскорбление, — парировал Ярослав.

— Так ты книжки умные почитай, если при жизни образования получил три класса да два коридора, — невозмутимо ответил Козырев, явно довольный переносом конфликта в другую плоскость. — И все поймешь. В доме Павла Филипповича книг тьма. А заниматься самообразованием никогда не поздно.

Людмила Федоровна с интересом уставилась на спорящих призраков, явно ожидая последующей потасовки. Я же тяжело вздохнул:

— Что за день такой? Вокруг одна сплошная агрессия. Причем и между живыми, и между мертвыми.

— Да мы так, — поспешно ответил Козырев. — Скорее просто развлекаемся. Хотя Ярослав зря отказывается признавать, что я выиграл.

Бывший культист лишь фыркнул, но отвечать не стал. Хотя по его виду я смекнул, что едва только призраки покинут гостиную, как сразу же продолжат спор.

— Спасибо за помощь, — поблагодарил я. — Прошу следить, чтобы у дома не случалось ничего скверного. Ни к чему нам дурная слава.

— Ой, да было бы за что, — отмахнулся Василий. — Оба человека оказались на редкость внушаемыми особями. Не успел нашептать, как он уже головой закивал и все. Если это все, мастер Чехов, мы, пожалуй, займемся своими делами.

— Хорошо, — ответил я, и призраки покинули гостиную. А через секунду, я услышал их приглушенные голоса.

— Ты умеешь окружать себя на редкость склочными людьми, — заметила Яблокова. — Причем, как живыми, так и мертвыми.

— То есть вы считаете себя склочной? — с интересом уточнил я.

— Я исключение, — отрезала. Яблокова. — Ну и Арина Родионовна еще. И Фомушка. Иришка тоже хорошая девушка.

— Вот видите, сколько исключений, — подытожил я и вернулся в кресло.

Людмила Федоровна недовольно поджала губы, но не стала продолжать спор. Вместо этого с улыбкой уточнила:

— Подать вам чаю, Павел Филиппович?

— Не отказался бы, — протянул я. И Яблокова громко произнесла:

— Борис Николаевич!

Призрак появился спустя несколько секунд и тут же склонил голову, ожидая приказа.

— Поставь чаю, — распорядилась Людмила Федоровна.

— Будет сделано, — покладисто ответил призрак и исчез на кухне.

Я же удивленно покосился на сидевшую за столом женщину:

— Что это было?

Яблокова просто пожала плечами:

— Хоть я не некромант, и даже не шаман, но умею оказывать кое-какое влияние на призраков. Это мой своеобразный дар. Мертвые меня слушают.

Я только покачал головой:

— У вас и правда талант. Думаю, Фоме следует сделать вам деловое предложение.

— Он уже пытался, — отмахнулась Яблокова. — Но я очень уж не хочу работать. Я избегала труда в юные годы и не собираюсь начинать под старость лет.

— Не такая вы и старая, — поспешно отметил я, и Людмила Федоровна улыбнулась:

— Льстец, — фыркнула она и взяла со стола газету.

Борис Николаевич подал чай через десять минут. И к чайнику он добавил несколько кусочков обжаренного светлого хлеба, масло и мед.

— Прошу, — произнес призрак и поставил поднос на стол.

— Спасибо, любезный, — не отрываясь от чтения, произнесла Яблокова и призрак поспешно исчез.

Я же налил в чашку настоявшегося отвара, сделал глоток и довольно кивнул: напиток был чудо как хорош. Удивительно, что не ощущающий запахов призрак смог почти идеально смешать черный чай и травы.

— Какие планы на остаток дня, Павел Филиппович? — уточнила Людмила Федоровна.

— Пока еще не знаю, — начал было я, но женщина меня перебила:

— Сегодня вечером, в Императорском Театре состоится премьера любопытной пьесы.

— Какой? — не понял я.

— Какой-то про людей и призраков, — отмахнулась женщина. — Что-то про заморского принца с утопшей невестой и про его убитого отца, который стал призраком.

— Ужас, — хмыкнул я.

— Тема с паранормальным и мистическим сейчас входит в Петроградскую моду. Так вот. Совершенно случайно мне удалось добыть два билета на этот спектакль. И один билет вместе с букетом цветов был отправлен Арине Родионовне. Нечаева была в восторге и уже передала мне слова благодарности.

Я не стал интересоваться, откуда Яблокова знает про постановку и что входит в моду в салонах Петрограда. Вместо этого взглянул на часы и протянул:

— Вот оно что. И во сколько состоится премьера?

— В семь. Так что у тебя еще полно времени. Можешь даже успеть прочитать оригинал, чтобы сравнить с видением режиссера.

— Вы и книгу смогли купить? — удивился я.

— Отправить гонца в книжный магазин — дело нехитрое, — просто ответила Яблокова.

— Тогда мне нужно подобрать подобающий вечеру и компании костюм, чтобы не ударить лицом в грязь…

— Он уже готов и ждет тебя на кресле, — перебила меня соседка. — Тебе нужно только привести себя в порядок и смыть с кожи запах пыли судейской канцелярии. Я его из сотни узнаю.

Я хотел было уточнить, как часто мою собеседницу привлекали в суд, но воздержался. И произнес:

— Спасибо, Людмила Федоровна. Что бы я без вас делал? — сказал я, уходя из комнаты.

— Ты об этом уже никогда не узнаешь, — ответила женщина с удовлетворенной улыбкой.

Остаток дня я не мог найти себе места, думая одновременно обо всем и ни о чем. Сначала это заметили призраки. Козырев несколько раз прошелся мимо меня, с каждым витком делая лицо все более хмурым.

— Что случилось? — уточнил я рассеянно.

— Ничего, — тут же отозвался старик и уселся посреди журнального столика. — Вы не заметили, что я уходил к дочери в гости?

— Ненадолго же ты там задержался, — бросил Борис Николаевич, смахивая пыль с книжной полки. — Меньше часа прошло с момента, как ты вернулся. А из зеркала до меня донеслось что-то вроде проклятий.

— Глупости. Ты просто глуховат, Борис. И несешь всякую ересь. Не стала бы родная дочь говорить дурное в спину батюшке.

Библиотекарь собирался возразить, но Василий не дал ему такой возможности и просочился сквозь пол на первый этаж.

— Пойду я, посмотрю там… кое-чего… — пробормотал второй призрак и поторопился за своим закадычным недругом.

Я облегченно вздохнул, но тут заговорила Яблокова.

— Ни разу не видела тебя в таком состоянии, — заявила она.

— В каком? — не понял я.

— Ты сидишь, уткнувшись в книгу, но уже несколько минут не переворачиваешь страницы, — пояснила соседка. — Либо ты очень медленно читаешь, что маловероятно, либо думаешь о чем-то своем.

Я вздохнул, отложил на стол учебник по праву и покосился на часы.

— Не понимаю, на кой-тебе вообще сдался этот учебник, Павел Филиппович, — продолжила Людмила Федоровна.