Домой я прибыл уже за полночь.

— Как прошло общение с мертвецами? — сразу поинтересовалась сидящая в гостиной Яблокова, когда я вошел в комнату.

Вместо ответа я прошел к столу, сел в свободное кресло, вынул из кармана опустевшую флягу и поставил ее перед собой.

— Видимо, интересно, — заключила Людмила Федоровна, откладывая в сторону вечернюю газету.

— Паренек оказался не Мишей, — кивнул я, взял с блюда пирожок и принялся лениво его жевать.

— Слава Искупителю! — выдохнула женщина. — Конечно, ничего хорошего в смерти другого мальчика нет. Но не хотелось бы мне, чтобы тот малец Ванюша расстроился.

— Кто? — удивился я.

— Кроха, который рассовал печенья по карманам в вашем кабинете, — напомнила мне Яблокова.

— Не замечал у вас особой любви к детям, — настороженно произнес я.

— А ты за мной следишь? — хитро усмехнулась Людмила Федоровна.

— Вовсе нет.

— Когда-то я мечтала о большой семье.

— И что же случилось потом?

Я тотчас пожалел о своем вопросе, потому как собеседница моментально помрачнела и буркнула:

— Я умерла.

— Прошу меня простить… — начал я, но женщина меня перебила.

— У тебя был долгий день, княжич. Завтра еще судебное заседание. Отправляйся к себе. Только прошу тебя, прими перед сном ванну! Я учуяла запах мертвечины, едва ты вошел в дом.

Вставать с кресла не хотелось. Лишь великим усилием воли я заставил себя подняться и направиться в комнату. Вошел в ванную, где выкрутил оба крана, разделся и сел на край, глядя, как емкость заполняется горячей водой. Пустота в голове, вызванная усталостью, начала постепенно исчезать. И я задумался, зачем Щукину потребовался свежий призрак. Единственным, что приходило на ум, было проникновение на защищенную территорию. Если объект, к которому был привязан призрак, был небольшим, то его вполне можно было подбросить куда нужно, и следить за территорией глазами духа. Хотя могло оказаться, что я заблуждаюсь.

Я закрутил краны, забрался в горячую воду и довольно вздохнул, прикрыв глаза. Думать резко расхотелось. Поэтому я просто лежал, наслаждался одиночеством и в голове у меня было совершенно пусто.

— Господин некромант! — раздался голос из стены. — Можно вас побеспокоить?

— Борис Николаевич, что случилось? — я не смог открыть глаза и махнул рукой, приглашая призрака войти.

— Ничего. Просто я хочу вас попросить. Не говорите Василию о том, что у меня силенок побольше, чем у него.

— Это почему? — от удивления я поднял веки.

Библиотекарь вздохнул и уселся на краешек унитаза. Выглядел он при этом донельзя смущенным.

— Мне кажется, что это станет для Козырева большим ударом. Василий привык быть важным и, кажется, считает, что опекает меня и Ярослава. Если старик узнает правду, то сильно расстроится.

— Мне казалось, что порой Козырев перегибает, — сказал я.

— Бросьте, Павел Филиппович! Я при жизни никогда не имел друзей. Мало кому было дело до заучки, что копается в книгах. А теперь у меня есть компания. Я стал нужным. Мне это нравится. И не хотелось бы менять хоть что-то…

Призрак насторожился и мгновенно истаял. В комнату тотчас заглянул Козырев и прошелся по мне равнодушным взглядом.

— Бориску не видели? — уточнил он и, не дождавшись ответа, исчез.

Я покачал головой и с неохотой выбрался из ванны. С трудом дошел до кровати. И едва моя голова коснулась подушки, как я провалился в глубокий сон.

Проснулся я от звонка будильника. С трудом открыл глаза и несколько мгновений лежал, глядя в потолок. Затем с неохотой нащупал телефон и выключил сигнал. Взглянул на экран, где уже было сообщение от Нечаевой:

«Доброе утро, Павел Филиппович. Очень надеюсь, что вам удалось выспаться и хорошо отдохнуть. Буду ждать вас у здания суда».

Всю сонливость как рукой сняло. Довольно улыбнувшись, я поднялся, привел себя в порядок, быстро оделся и вышел из комнаты.

Яблоковой в гостиной не было. На столе стояла тарелка с успевшими остыть блинчиками и чай. Я торопливо позавтракал и вышел на лестницу, ведущую на первый этаж, в приемную. Откуда и заметил Людмилу Федоровну. Несмотря на жару, она накинула на плечи вязаную шаль. А на голове у нее вместо обычной прически были завиты какие-то странные тугие кудри, которые женщина явно накрутила утром при помощи магии. Лицо Яблоковой украшал яркий макияж. Губы моя соседка зачем-то накрасила морковного цвета помадой, а глаза были подведены зелеными тенями. На столе перед Людмилой Федоровной стояла огромная чашка с чаем и тарелка с несколькими надкусанными пирожками.

Она сидела в кресле секретаря и втолковывала что-то стоявшему в приемной мужчине:

— Говорю же, у Павла Филипповича сегодня важное заседание. После обеда приходите.

— Тогда запишите меня, — робко начал посетитель, и Яблокова горестно вздохнула. Вынула из верхнего ящика стола толстую тетрадь, открыла ее на случайной странице и вынула из подставки ручку. Взглянула на посетителя.

— Фамилия! — строго произнесла она. — Имя! Размер ботинок.

— Сергей Варфоломеев, — растерянно ответил мужчина. — Сорок третий. Стоп! Зачем это вам?

Яблокова записала что-то в тетради. Затем отложила ручку и строго взглянула на пришедшего:

— Ну вот. После обеда приходите.

Она даже попыталась улыбнуться, но вышло у нее очень уж неестественно. Варфоломеев покачал головой и направился к выходу.

— Жестко, — оценил я, спускаясь в приемную.

Людмила Федоровна театрально вздохнула:

— Этот Варфоломей…

— Варфоломеев, — поправил я соседку.

— Варфоломеев, — повторила Яблокова. — Так вот: он прибыл с пустяковым делом. И я сама могла бы его проконсультировать. Но этот человек отказался и потребовал встречи с вами.

— А что за дело? — уточнил я, направляясь к выходу.

— Да раздел имущества и продажа совместного жилья, — отмахнулась женщина. — Он хочет свою долю продать, а бывшая супруга ни в какую не желает ее покупать. Ну, сами понимаете. Плохо они развелись.

— И что же вы посоветовали? — полюбопытствовал я.

— Да найти цыган или каторжан бывших, и уступить им долю, — ответила женщина. — Но вместо того, чтобы сказать «спасибо» за бесплатную консультацию, он начал еще сильнее настаивать на встрече с вами.

Качая головой, я осторожно произнес:

— Людмила Федоровна, вы провели много времени в стазисе. За эти годы право несколько поменялось. И поэтому прошу вас: не давайте больше никому бесплатных консультаций. Просто записывайте людей на прием после обеда. Хорошо?

Яблокова тяжело вздохнула.

— Я всеми силами… — начала она, но в это время входная дверь открылась. На пороге стоял растерянный мужчина в дорогом костюме.

— Занято! — тут же заявила ему Людмила Федоровна. — Покиньте приемную. Я вас вызову.

Мужчина не стал спорить. Лишь ойкнул и исчез за дверью. А Яблокова продолжила как ни в чем не бывало:

— Шастают тут, с мысли сбивают. Так вот: я всеми силами хочу помочь тебе и сделать твой приемный день хоть чуточку легче. И чем ты платишь мне? Черной неблагодарностью…

Она тяжко вздохнула и продолжила:

— Ладно, не буду я твоих клиентов консультировать. Езжай уже.

— Спасибо, — поблагодарил я и направился к выходу.

— Павел Филиппович!

У двери я остановился, обернулся.

— Ни пуха, — произнесла женщина.

— К демонам, — ответил я и покинул приемную.

Машина была уже подана к крыльцу. А у капота с настороженным видом стоял Гришаня. Заметив меня, он натянуто улыбнулся в знак приветствия и открыл заднюю дверь, предлагая мне занять место в салоне.

— Доброе утро, мастер, — произнес он, изобразив вежливый полупоклон.

— Доброе, — ответил я, абсолютно не удивляясь тому, что водитель был уже осведомлен об утренней поездке.

Он сел за руль, обернулся и деловито уточнил:

— Ничего, если вас к зданию суда человек из «Сынов» доставит? Это не станет проблемой?