Я слегка напрягся. Если сейчас Клячин не прекратит вести себя как черт знает кто, и снова отпихнет жену Геббельса, мне кажется, она взорвётся.

Однако, к огромнейшему счастью, Николай Николаевич вежливо посторонился, позволяя ей пройти. Да еще ухитрился ляпнуть что-то из разряда:«Боже мой, какой прекрасный цветок! Насладиться бы его ароматом», но, опять же, к счастью, на русском. Правда интонация его голоса была максимально выразительной и настоящая немка скорее всего поняла суть произнесённой фразы.

— Марта, дорогая, надеюсь, я не помешала? — Магда Геббельс легко шагнула внутрь, — Решила проведать вас. Узнать, как ваши дела. Мы ведь были немного знакомы когда-то… через вашего сына. Помните?

Фрау Марта нахмурилась, пытаясь вспомнить. Естественно, ни черта она не вспомнила да и не могла. Я биографию Магды Геббельс помню хорошо. Шипко заставил выучить все, что имелось в личных делах. Вероятность знакомства жены рейхсминистра с штурмовиком, погибшим во время «Ночи длинных ножей» — нулевая.

Мне вообще показалось, что Магда обозначила причину своего появления, как говорится, от балды. Просто выбрала более-менее подходящую. Типа, я знала вашего сына, но вы не знали меня, мы встречались пару раз, так что ничего удивительного, что вы меня не помните.

— Фрау Геббельс… Я… признаться, не припоминаю… Мой сын…

— Ах, столько лет прошло, немудрено забыть, — легко отмахнулась Магда, не дав хозяйке договорить. Она уже осматривала скромную обстановку гостиной, куда мы все как-то ненавязчиво, маленькими шажочками, переместились. — У вас так уютно. Чаю не предложите? Погода сегодня располагает к беседе.

— Чай! Это прекрасно! — Выдал по-немецки Клячин. — Дамы, позвольте составить вам компанию. Я так бесконечно счастлив, что встретил сына старого друга…Позвольте представиться. Николай Николаевич Страцкий. Офицер, потомственный дворянин. Вынужден был оставить Россию-матушку… Извините, что явился без приглашения…

В общем-то, у фрау Марты, явно не было выбора. Она, подавленная авторитетом гостьи и сбитая с толку Клячиным, который теперь следовал за ней след в след, продолжая нести какую-то чушь, поспешила на кухню, бормоча что-то о свежей выпечке. От помощи чекиста хозяйка дома отказалась. Хотя он очень настаивал.

Только Марта вышла из комнаты, как на пороге появился Бернес. Я так понимаю, пока мы все бестолковились у входной двери, Марк успел подняться в комнату и снять пиджак.

В итоге сцена вышла, достойная картины для Эрмитажа. Я стоял у окна, Клячин с улыбкой рассматривал фотографии на стене, Магда Геббельс устроилась в кресле, положив ногу на ногу. Когда вошёл Марк, случилась та самая «немая сцена», столь любимая отечественными классиками.

Бернес вытаращился на Клячина, но очень быстро взял себя в руки. В одно мгновение просто. Он вообще никак не ожидал увидеть именно этого человека. Да, нас учили держать эмоции под контролем и сохранять подходящее ситуации лицо при любом раскладе. Марк его и сохранил. Лицо. Но взгляд у него стал очень выразительный. По крайней мере, для меня. Я видел, что Бернес в шоке.

Магда Геббельс отчего-то ровно точно так же вытаращилась на Бернеса. Ей понадобилось больше времени, чтоб сделать вид, будто ничего не случилось и не произошло. Однако за эти несколько минут сто процентов стало понятно, причина появления фрау Геббельс — это Бернес.

Я в свою очередь в изумлении рассматривал жену рейхсминистра пропоганды, пытаясь понять, на кой черт ей Марк? И откуда вообще она о нем знает? Он упоминал только Эмми Геринг, как часть своей легенды. Да и потом, по Бернесу было понятно, что Магда ему никаким боком не впилась, хотя он, конечно же, прекрасно понял, кто перед ним.

И только Клячин светился довольной радостной улыбкой, что-то напевая себе под нос.

Несмотря на веселое настроение Николая Николаевича, который внезапно превратился в господина Старицкого, замечательного друга моего отца (Сергей Витцке наверное, на том свете трижды перевернулся от подобной перспективы) напряжение, царящее в комнате, было почти осязаемым.

В первую очередь, конечно, сказывался тот факт, что мы с Бернесом знали, кто такой Клячин на самом деле.

Этот «старый друг отца», на секундочку, является чекистом, приставленным ко мне еще в секретной школе Бекетовым — майором НКВД, истинным виновником гибели родителей, жаждущим заполучить архив с компроматом. Естественно, я данный факт прекрасно помню, понимаю и никогда доверять Клячину не буду. Какие бы он истории о побеге, о пересмотре своих взглядов мне рассказывал.

Версия о том, как дядя Коля чудом выжил, перешел границу, и теперь хочет «помочь» найти тайник Сергея Витке ради драгоценностей, на мой взгляд даже при всей ее показной правдивости, не вызывает ни капли доверия.

Нет, то, что Клячин пытался «слить» Бекетова — это скорее всего правда. Тут сомнений не имеется. Они как два паука в одной банке карячатся, пытаясь сожрать друг друга. Что «беглый» чекист жаждет заполучить драгоценности — тоже вполне реально. Но вот все остальное — увольте.

Бернес быстро оправившись от первого шока, держался отлично. Я ему, конечно, о Клячине говорил, имею в виду, что дядя Коля внезапно воскрес, оказавшись в Хельсинки, однако разговоры разговорами, а увидеть своими глазами — это гораздо более впечатляюще.

К счастью, достаточно быстро вернулась фрау Марта с подносом, на котором стояли чай, чашки, вазочка со скромным печеньем. Ее появление было доне́льзя своевременным. А то пауза, которую сопровождало лишь тихое подвывание Клячина, начала затягиваться и выглядела, как минимум, странно.

Хозяйка дома разлила чай, руки ее слегка дрожали. Причиной такого волнения, естественно была Магда Геббельс. Могу представить, что творится в душе бедной Марты, особенно после слов Мюллера о ее связи с потенциальными заговорщиками из обиженных штурмовиков. Сиди теперь и думай, зачем явилась супруга рейхсминистра.

— Будьте добры. — Фрау Книппер сделала широкий жест в сторону стола. Видимо, это было приглашение.

Вообще, конечно, ситуация выглядела абсурдной до невозможности — два советских разведчика, опаснейший чекист под личиной друга семьи и жена министра пропаганды Третьего Рейха пьют чай в гостиной у матери штурмовика СА. Пожалуй, Алиса с ее чаепитием у Шляпника нервно курит в сторонке.

И тут началось самое странное. Магда Геббельс, сделав маленький глоток, повернулась не ко мне, не к хозяйке дома и уж тем более не к Клячину. Она посмотрела на Бернеса, буквально пожирая его взглядом. Я, конечно, предполагал, что немка испытывает к нему какой-то интерес, но не настолько же.

— А вы, молодой человек? Вы тоже гость фрау Марты? — спросила она, пристально разглядывая его.

Бернес вздрогнул от неожиданности, но мгновенно собрался. Он не ожидал внимания со стороны жены рейхсминистра.

А вот я, похоже, был прав. Магду Геббельс привёл в дом Книпперов некий вопрос, связанный с моим другом.

Честно говоря, хрень какая-то. Чертов Шипко с его тайнами мадридского двора! Неужели нельзя было сразу ввести нас в курс дела и подробно расписать весь план.

Теперь мы, как дураки, честное слово. То оттуда выскакивает что-то, то отсюда.

— Да, госпожа Геббельс. Меня зовут Марк Ибрин. Я снимаю комнату у фрау Книппер. — Вежливо ответил Марк, одарив при этом немку приятной улыбкой.

Она слегка покраснела и по-моему даже смутилась.

— Ибрин? — Магда чуть прищурилась. — Из Румынии? Если не ошибаюсь по акценту и если оценивать вашу фамилию. Акцент легкий, совсем незаметный, но я хорошо слышу подобные нюансы.

— Совершенно верно, — кивнул Бернес, слегка напрягаясь от ее внимания. Впрочем его напряжение видел только я. Для остальных Марк оставался спокойным и даже немного расслабленным. — Я музыкант. Скрипач. Приехал в Берлин в поисках… удачи. Мечтаю писать музыку для кино.

— Для кино? — в голосе фрау Геббельс прозвучал живой интерес. — Увлекательно. Кинематограф — великое искусство, не так ли? И великий инструмент… влияния.