— И что произошло между вами? Почему вы перестали быть друзьями?

— Между мужчинами может начаться война либо из-за денег и власти. Либо из-за женщины, — с горькой улыбкой сказал отец, и карандаш в его пальцах громко хрустнул.

Князь какое-то время молчал и смотрел мне за плечо. Словно видел там что-то важное, давно позабытое. Мне даже захотелось оглянуться и убедиться, что там никого нет. Несмотря на работу блокираторов силы в комнате стало жарче. Но наверняка мне так показалось из-за нарастающего напряжения.

Пауза затягивалась, и я с трудом удержался, чтобы не поторопить отца с рассказом. Меня останавливало только одно. Я понимал, что он должен поведать все сам. Без моих напоминаний.

— Когда я встретил твою маму, то был редким дураком, — начал наконец Филипп Петрович. — Ума не приложу, как она смогла рассмотреть во мне что-то хорошее. Я был не самым лучшим человеком.

— Брось, — начал было я, но отец покачал головой:

— Хороший, добрый человек не смог бы удержаться в жандармерии. И уж точно не смог бы построить в этом ведомстве карьеру.

Я только кивнул, вспомнив рассказ про банду жандармов.

— Это было меньшее зло, — словно прочитав мои мысли, ответил Филипп Петрович. — Порой приходилось делать вещи и похуже. И благодаря мне люди попадали на каторгу не за свои преступления.

— Но они были виновны, — возразил я. — И рано или поздно, они попали бы на каторгу. И кто знает, вышли бы они с нее, попади они туда за свои преступления. Как тот же Попов, который отбыл только один срок за одно убийство.

— Я уже говорил, что встречался с ним, — вдруг выдохнул отец. — Ездил в тот монастырь, чтобы попросить прощения. Он ответил, что не держит на меня зла.

— Каторга смогла его исправить.

— Это редкость, — ответил отец. — Поверить не могу, что он тот же самый человек. Изменился он знатно. И говор, и внешность — все в нем хоть почти то же самое, но все же иное. Он спокоен и уравновешен. Вовсе не напоминает зверя, которым был когда-то. В тот день, когда его скрутили и приволокли в участок, он кидался на каждого и ревел как медведь.

— Не могу этого представить, — честно признался я.

— Но речь не про это. В то время только твоя мать умела глядеть прямо в мою душу. И смогла рассмотреть во мне что-то светлое.

Мужчина потер лицо ладонями и затем отодвинул подальше полупустую чашку.

— Мы познакомились в Яблоневом саду. Я отправился туда с приятелями, чтобы прятаться в шумной компании от претенденток на титул. Софья Яковлевна поддерживала мое желание оставаться свободным, хотя список претенденток из старых семей был уже составлен и подан ей на рассмотрение. Но мама была уверена, что нельзя неволить сердце. И на мое счастье всегда отказывалась от любых брачных договоров, которые навязывали нашей семье. Хотя традиции нужно было соблюдать. В тот день я надел самый скучный костюм, спрятал в карман перстень с гербом. И вместо парфюма налил на ворот пиджака немного дешевого портвейна.

— И этот человек пытался воспитывать меня! — притворно возмутился я.

— Было дело, — хмыкнул князь и продолжил, — Я встретил Лилию у фонтана, когда направился к нему, чтобы умыться. Она сидела на скамье и читала.

— Книгу? — удивился я, и отец улыбнулся:

— Меня тоже это удивило. Девушка которая сидит на лавке у фонтана на приеме у императорской семьи и читает книгу. Как сейчас помню, это был том в потрепанной обложке.

— И что было дальше?

— Сперва я решил, что таким образом девица пытается казаться умной. И додумался вырвать из ее рук книгу. Знаешь, я ждал чего угодно, но только не укоризненного взгляда. Незнакомка заставила меня смутиться одним лишь выражением лица. Конечно я все же успел пошутить и попросил процитировать прочитанное.

— И что она сделала? — усмехнулся я, догадываясь, что отец сел в лужу.

— Она это сделала. Произнесла несколько предложений на мертвом языке, о котором я даже не слышал. Я конечно заявил, что можно произнести любую тарабарщину, чтобы сойти за сведующую. Лилия не стала спорить. Она протянула руку, чтобы я вернул книгу. И как только я это сделал, девушка потеряла ко мне интерес. Она вновь вернулась к чтению. Словно перед ней не стоял один из самых завидных женихов империи. К тому же весьма привлекательной наружности.

— От тебя несло алкоголем, — напомнил я.

— В то время многие в Яблоневом саду набирались для храбрости, — смутился отец.

— И ты разозлился, — догадался я.

— Ты даже не представляешь насколько, — отец покачал головой. — Я ушел прочь по тропе уверенным, что забуду о ней через пару минут. И весь остаток вечера пытался высмотреть ее среди гостей. Я даже вернулся к тому фонтану. Конечно, ее там не оказалось. Лишь в самом конце бала я увидел, как Лилия стояла у ворот сада со скучающим видом. Ее отчитывала компаньонка, а Лилия слушала эти нотации со скучающим видом и изредка кивала. Я точно помню, что старая грымза заявила, что девице стоило переговорить с претендентом на ее руку. И упомянула Щукина. В ответ Лилия только закатила глаза и тяжело вздохнула. А потом наши взгляды встретились. В тот момент у меня внутри все замерло. Я и сам не понял, как оказался рядом и взял ее за локоть. Как представился и спросил ее имя.

Князь вновь встал на ноги и подошел к окну. Он стоял у распахнутой рамы, обвеваемый ветром и не замечал ничего вокруг. И мне показалось, что в своих воспоминаниях он вернулся в то далекое прошлое. Когда был молод, беззаботен и счастлив.

— Я воспитывался простолюдинкой некроманткой и князем, покрытым боевыми шрамами, — продолжил Филипп Петрович. — Мои родители не питали меня романтическими бреднями. За нашим столом порой звучали неприличные шутки, которые чаще всего позволял себе отец. И саркастичные истории из уст матери. В доме проявлялись призраки с ранами, которых напитывала силой бабушка. И они были не прочь рассказать мне о том, как погибли. С юных лет я был в меру циничен и слишком уверен в себе. Жизнь представлялась мне чем-то забавным и несерьезным. Думалось, что все самое страшное будет с кем-нибудь другим. Что беды происходят где-то в чужих домах. А меня не коснется ничего из дурного. Но рядом с Лилией я становился другим. Я слушал ее, слышал каждое слово. Мне хотелось становиться лучше, чтобы стать достойным… Наверное, ты поймешь меня, сын,

Филипп Петрович замолчал, бросил на меня короткий взгляд, а затем продолжил:

— Иногда ты встречаешь человека и весь твой мир вдруг становится другим. Ты начинаешь беспокоиться о вещах, которых раньше не замечал. Ты узнаешь, что такое страх потерять дорогого человека. Страх разочаровать его.

— Она была невестой Щукина? — осведомился я.

— Их семьи хотели обручить своих детей. Но жених не торопился с обетами. Он не был готов к обряду и не желал знакомиться с невестой. Об этом мне сказала сама Лилия. И затем я открыто поговорил со Щукиным. Я спросил его о планах относительно свадьбы. Он и думать об этом не хотел. Его семья хорошо стояла на ногах и больше не нуждалась в этом браке для укрепления своего положения в обществе. Семья мамы была богатой и за дочь они давали солидное приданое. Но при этом не могли похвастаться высоким положением в обществе. Щукин хотел невесты более солидного уровня. Ко всему прочему в это время у него было несколько интрижек, которыми он был доволен.

— Значит, конфликта у вас не было, — заметил я.

— Напротив, парень был счастлив, узнав, что я заинтересован в Лилии. Он буквально благословил меня на ухаживания за ней. Помню, что он шутки ради даже предложил оплатить нам венчание. Мы пожали друг другу руки и я посчитал, что беспокоиться о чувствах друга мне не стоит.

— И что же произошло потом? — уточнил я.

Отец помрачнел и поджал губы. Нахмурился и продолжил отстраненным голосом:

— Он увидел, как я счастлив. Думаю, что именно это отрезвило моего друга. С каждым днем он становился все мрачнее. А когда увидел Лилию воочию, то и вовсе стал чернее тучи. Он заметил нас гуляющих в парке и прошел мимо, сделав вид, что не узнал меня. Я не обратил на это особого внимания. Был слишком слеп.