Мадам Жульет попыталась даже его исключить из активного общения. Хотя бы на время. Весь вечер она с упорством маньяка спаивала Эско шнапсом. Видимо, рассчитывала, что финн, не выдержав напора, «свалится под стол», и тогда она сможет пошептаться со мной наедине. Начальник сыскной полиции Финляндии вообще не отпускал свою новую «пассию» от себя ни на шаг, все время совал нос в любые разговоры, поэтому «француженка» решила прибегнуть к радикальным мерам.
Шнапс притащил с собой сам полковник, решив таким образом отметить наше с ним счастливое воссоединение. Причем, финн реально был счастлив. Наверное, за время моего отсутствия он успел попрощаться с бриллиантами. А тут — такое счастье. Возвращение блудного русского.
Мадам Жульет подливала полковнику без конца, практически капая по несколько капель нам с Бернесом. Свое рвение она объяснила радостью от того, что все благополучно разрешилось. Однако, как выяснилось, Эско был на удивление стоек. Он пил залпом, почти не закусывал и при этом его глаза оставались ясными, а сознание трезвым. В какой-то момент мне показалось, что мадам Жульет готова просто тюкнуть его по голове, чтоб он, наконец, вырубился.
Услышав посторонние голоса, к нам на пару часов присоединилась фрау Книппер. Причем у нее был такой вид, когда она спустилась в гостиную, будто немка совершенно не удивилась очередным посетителям. Есть ощущение, Марта просто смирилась с тем фактом, что после того, как в ее доме поселился я, этот дом превратился в проходной двор.
Пока Риекки пил и возмущался, я старался поймать взгляд мадам Жульет, чтоб хотя бы намеками, зашифрованными фразами попробовать узнать подноготную своего похищения. Просто меня, хоть убей, не покидало ощущение какой-то неправильности произошедшего. Такое чувство, будто мне прямо в лицо тычут картинку, в которой некоторые пазлы поменяны местами, но я не могу понять, какие.
В итоге, со стороны я выглядел, наверное, либо как заправский шпион из кино про Джеймса Бонда, либо как форменный псих, который каждые две минуты смотрел на «француженку» в упор, и многозначительно играл бровями.
— Алексей, я вот-вот начну ревновать. — Заявил Эско, заметив мое внимание к своей спутнице.
— Мсье Алексей, мой пупсик бывает так несносен. — проворковала Жульет, невинно хлопая глазами, а потом в очередной раз со смехом шлепнула полковника пальчиками по руке.
У нее это просто какая-то манечка. Она все время норовила легонько ударить финна, вроде как флиртуя, но мне показалось, таким образом блондинка, на самом деле, вымещала то раздражение, которое он в ней вызывал.
— Представь, он даже не мог насладиться вечерними прогулками. Все время твердил одно и то же. Где мой друг Алексей? Куда пропал этот несносный русский? Я не могла вытащить его из гостиницы два дня к ряду. Вот сколько тебя не было, столько и не могла. Это совсем не похоже на mon amour, ведь он такой… любитель свежего воздуха, верно?
Эско, впечатлившись тем, что мадам Жульет возвела его в ранг «своей любви», немного успокоился и отвлёкся на Бернеса, который с выражением величайшего счастья на лице принялся играть на скрипке что-то крайне долгое и нудное. Марк, похоже, прекрасно понял, что финн мне мешает, а потому решил отвлечь его музыкальной паузой.
Эско не сказать, что был очень данному факту рад, но «француженка» закрепила свое « mon amour» восторженным заявлением о том, как она восхищается мужчинами, способными чувствовать музыку, и господин полковник тут же подобрался, сделал соответствующую мину, принялся всем своим видом демонстрировать, насколько сильно его впечатляет игра Бернеса.
— Пожалуй, пойду прилягу… — Вздохнула фрау Криппер, окинув присутствующих печальным взглядом.
Мне кажется, она еще хотела что-то добавить, но в последнюю минуту передумала. Наверное, Марта искренне, от всей души мечтала послать нас к черту, потому как затянувшееся мероприятие ее явно утомило, но по какой-то причине немка решила оставаться в роли вежливой хозяйки.
— И представляешь, за два дня Эско лишь однажды вышел из номера гостиницы. Наверное, это была очень важная встреча. — Продолжила мадам Жульет наш прерванный разговор. — Ты, наверное, знаешь, как он любит гулять?
— Несомненно, мадам. Заметил еще в Хельсинки, что господина полковника медом не корми, дай только прогуляться. Особенно в гостиницу или из гостиницы.
Мы с блондинкой культурно устроились на диванчике, пока Бернес с настойчивостью и упорством «пилил» на скрипке едва ли Эско не в ухо. Беседа наша выглядела вполне приличной, но из нескольких фраз я уже понял главное. Моя догадка была верна. Мюллеру об исчезновении Алексея Витцке донес именно начальник сыскной полиции Финляндии.
Жульет еле заметно кивнула.
— О да, Алексей. Я видела его таким лишь однажды. Давно. Это случилось в Хельсинки. Когда он потерял… очень важный документ. Мой храбрый полковник был так расстроен, что забыл обо всем на свете. Но потом нашел его, и все стало на свои места. Правда, нашел не сам, ему кто-то подсказал.
Эта фраза заставила меня напрячься. «Подсказал»? Интересно. Важный документ, видимо, — я. Но если мое похищение организовано чекистами, кто мог подсказать начальнику сыскной полиции Финляндии, где искать пропажу…
— Надо же. — Вежливо улыбнулся я. — Хорошо, когда все заканчивается благополучно. Плохо, когда с самого начала не понимаешь, откуда все начинается.
— Именно так. — ответила мадам Жульет, ее глаза на мгновение стали серьезными. — Иногда, Алексей, помощь приходит оттуда, откуда ее совсем не ждешь. И не всегда тот, кто кажется вашим… другом, действует в ваших интересах. Иногда вам кажется, будто вы поступаете, исходя из своего мнения и своих решений, но, если присмотреться, оказывается, что вами всего лишь кто-то управляет.
Слова блондинки, хоть и зашифрованные, буквально укутанные и обернутые образными сравнениями, были достаточно прозрачны.
«Помощь приходит оттуда, откуда не ждешь»; «не всегда тот, кто кажется другом…»— все это звучало как отрицание причастности Шипко к похищению.
Напротив, Жульет, похоже, намекала, что инициатором коварного плана Лже-Дельбрука был кто-то другой, возможно, даже в обход Панасыча.
Может, Клячин? Но зачем ему это? В любом случае, моя версия, которую я так быстро принял на веру, сидя в кабинете Мюллера, трещала по швам.
Если исключить Шипко и дядю Колю, а его интереса в этой ситуации я вообще не вижу, то… То, пожалуй, единственный, кому было выгодно обыграть сценарий с похищением — фрицы? А что им это даёт?
К сожалению, нам с мадам Жульет пришлось прерваться, потому как Эско, в котором все-таки забродил шнапс, решил, что именно сейчас ему необходимо пригласить даму на танец.
В итоге, вечер закончился, оставив еще больше вопросов, чем было.
Единственное, что я понял наверняка, Лже-Дельбрук не имел отношения к Панасычу. Соответственно, похищение потребовалось кому-то другому. В моей голове имелось лишь две версии: Клячин (решил Дядю Колю всё-таки не отметать) и сам Мюллер.
В свое время, когда мы с Шипко изучали личные дела фашистов, чекист несколько раз обратил мое внимание на то, что этот фриц — бывший полицейский. Поэтому его мозг заточен немного иначе, чем у остальных лидеров Третьего Рейха.
Вот, собственно говоря, вся эта информация и крутилась в моей голове до самого утра. Я вроде бы проваливался в тревожный сон, но практически сразу резко просыпался.
Вполне закономерно, утро выдалось изначально поганым. Я проснулся с чувством тяжести и бродившим где-то внутри волнением. Мне все меньше и меньше нравилось то, что произошло за последние несколько дней. Радость от разговора с Мюллером, который я принял за добрый знак и успешные подвижки в своем задании, сменилась ощущением мрачного предчувствия.
Как назло, в голове без перерыва крутилась песня из «Семнадцати мгновений весны». Сам не знаю, чего она всплыла, но мое состояние это прекрасное произведение ни черта не улучшало. Наоборот начало казаться, что со всех сторон — только враги.
