— У нас не настолько острое обоняние — возразила Софья Яковлевна. — На самом деле в мяте отчего-то полюбили селиться местные сверчки. Они по ночам довольно громко трещат. И если кто-то ступал в ароматную траву, они враз замолкали. От такой звенящей тишины я сразу просыпалась.

— Умно, — заметил я.

— Я никогда не полагалась только на свою силу. Потому что у твоего противника она тоже может быть.

Фома направился к машине в сопровождении князя, который довольно по-простому расспрашивал его о транспорте. Слуга с готовностью поделился мнением относительно «Победы», не забыв упомянуть свою ласточку.

— Павел Филиппович сказал, что по статусу нам не положена простецкая машина, — поделился он.

— А в Смуту в охранке были только такие, — удивил меня князь. — Я сам на такой катался по делам. Дорогие автомобили могли попытаться угнать.

— Неужто у аристократов угоняли? — поразился мой помощник.

— Тогда были такие времена, что каждый пытался урвать свой кусок. Люди творили разные бесчинства, не задумываясь о последствиях. И многие погибли по глупости.

Он отчего-то взглянул на Виноградову, которая сделала вид, что не заметила этого разговора. Призрачная дама с преувеличенным вниманием выслушивала от княгини советы по разведению мяты, которую с готовностью позволила выкопать.

— Она тут особенно ароматная. Нигде подобной не встречала, — говорила княгиня, которая тоже отчего-то делала вид, что тема рассады кажется ей очень увлекательной.

«Спелись», — подумал я обреченно.

Когда машина скрылась вдали, мы повернулись и зашагали в сторону дома хозяина этих мест.

Дорога до резиденции императора оказалась недолгой. И едва мы прошли через ворота, я остановился, пораженный ее размерами. Казалось, что в лесу не должно быть таких зданий.

Особняк в три этажа выглядел величественным. Возможно потому, что был выложен из благородного белоснежного мрамора, с золотистыми прожилками, которые переливались в лучах солнца. Высокие арки окон, украшали резные рамы. А под крышей виднелись бойницы. Мне подумалось, что несмотря на внешнюю красоту, о своей безопасности император все же не забывал.

К порогу вела дорожка из камня, вдоль которой росли аккуратно подстриженные кусты. Над крыльцом нависала крыша, поддерживаемая двумя колоннами, обвитыми диким виноградом. Массивная дверь венчалась гербом семьи и блестела натертой бронзовой ручкой и молоточком, которым стоило вызвать слугу. Однако никого ждать не пришлось. Откуда ни возьмись появился крепкий мужчина с окладистой бородой в серой льняной рубахе, подпоясанной кушаком, в красных полосатых штанах из плетеных из кожаных лент тапочках.

— Господа хорошие, — воскликнул он и отвесил нам глубокий поклон. — Извольте пройти со мной. Все важные гости собрались там.

Он указал куда-то за спину и повел нас за собой. За особняком нас ждало любопытное зрелище. Широкая веранда оказалась пустой. Лишь пара кресел-качалок были заняты миловидными девушками, которые увлеченно вышивали. А чуть дальше высился шатер из бежевой ткани. Под его куполом мерцали светлячки, которые успешно разгоняли даже намек на тьму. Внутри стоял длинный стол, а вдоль него тянулись стулья с резными спинками. Во главе стола сидел высокий мужчина, который внимательно следил за приближающимися гостями. Император был широкоплечим мужчиной лет сорока на вид. У него было скуластое лицо, прямой нос, глубоко посаженные глаза с паутинкой морщинок у внешних уголков. Было заметно, что он привык изгибать губы в ироничной усмешке, отчего справа на его щеке появилась ямочка. Он казался незнакомцем, несмотря на то, что я много раз видел правителя по телевизору и на снимках в прессе. Вживую Станислав Викторович был иным. И дело не только в том, что он не был одет по обыкновению в мундир или строгий костюм. Его волосы немного отросли и уже нуждались в руках цирюльника, щеки немного потемнели от отросшей щетины. Что-то в его облике оставалось властным, даже когда мужчина был облачен в белоснежную рубашку с широким распахнутым воротом.

— Кого я вижу, — Император воскликнул, подняв руку. — Неужто нас решили посетить все Чеховы. Хотя я не вижу супругу нашего дорогого Филиппа Петровича.

Тихие разговоры за столом замолкли, и все присутствующие повернули к нам лица. Я поразился тому, что ни одно из них не выражало ни тепла, ни приязни. На нас смотрели настороженно и даже опасливо.

— Рад вас видеть, — отец склонил голову. — Моя жена явится чуть позже. Прошу извинить ее за задержку. Но дела в охранке требовали ее участия.

Император довольно улыбнулся:

— Зато сама Софья Яковлевна почтила нас своим присутствием. Ради такого стоило выбраться из столицы.

Бабушка благостно улыбнулась, и я решил, что никто из присутствующих не посмел бы назвать ее старой. В своем платье для прогулки из темного синего шелка она выглядела на редкость свежей. Даже почти полное отсутствие драгоценностей не делало ее менее внушительной. Лента на шее с бриллиантом размером с перепелиное яйцо выглядела роскошно.

— Здравы будьте, Станислав Викторович, — она склонилась, ровно настолько, чтобы никто не смог обвинить ее в отсутствии учтивости. — Вы меня смущаете. Не думала, что моя компания вам настолько приятна.

— Быть может, тогда вы могли бы чаще баловать меня своими визитами? — ухмыльнулся император.

— Некроманты как перец, с которым не стоит усердствовать. Добавить чуточку вполне допустимо. А если переборщить, то вкус блюда будет невыносимым.

— И наконец я вижу самого Павла Филипповича, — мужчина подался вперед, установив локти на столе и устроив на пальцах подбородок.

Я поклонился по примеру старших родственников и коротко ответил:

— Добрый день.

— Вы стали открытием сезона, юноша, — протянул Император, с интересом рассматривая меня.

— Я не старался.

— Это как раз и удивительно, — хмыкнул правитель. — Я наслышан о ваших успехах. Поразительно, как можно было привлечь столько внимания скучнейшей работой в адвокатуре.

Он словно опомнился и махнул ладонью влево на пустые стулья, которые расположились рядом с его местом.

— Присаживайтесь.

Отец занял первый стул, я сел следующим, а бабушка заняла место рядом. Теперь я понял, что перед нами наверняка расположились Минины. И их было больше нас. Не надо было сверяться с семейными портретами, чтобы заметить сходство между мужчинами, которые занимали стулья напротив наших.

— Итак, да начнется разбирательство, — начал глава Империи, когда мы уселись. — Мы собрались здесь для того, чтобы рассмотреть частную жалобу семьи Чеховых к семье Мининых. И по просьбе Филиппа Петровича, разбирательство будет проходить в присутствии старых семей.

Станислав Викторович обвел ладонью стол, за которым собрались гости, и продолжил:

— Поводом для разбирательства послужило оскорбление, которое нанес Олег Русланович Минин Павлу Филипповичу Чехову на закрытом мероприятии больших масок. Я выступаю гарантом справедливости.

Император взглянул на нас и уточнил:

— Что вы можете сказать по существу? Начните вы, князь Руслан Нилович.

— При всем уважении к семье Чеховых, оскорбление на закрытом приеме, когда все гости были скрыты под масками, это не повод для высшего разбирательства, — подал голос мужчина лет сорока, который сидел за столом Мининых. — Такой вопрос семьи могут решить сами, не отбирая у вас время.

Император едва заметно улыбнулся и обернулся в нашу сторону, ожидая ответа:

— Как вы думаете, Павел Филиппович? — уточнил он. — Ведь вам было нанесено оскорбление.

Князь Минин едва сдержал торжествующую улыбку, вероятно, решив, что я не смогу возразить.

Я ненадолго задумался, подбирая слова. А затем осторожно начал:

— Кроме нанесенного оскорбления, некие личности, те, кто скрывался под масками волков, нарушили обе главные заповеди. Они пытались выяснить, кто же находится под масками до полуночи. И они же хотели применить силу в месте, где это было запрещено. В месте, где всем гостям гарантировалась безопасность. А это уже оскорбление не только нашей семье, но и укладу гостей дома, под чьей защитой находились приглашенные. И всему высокому обществу Петрограда. Это поведение хорошо подходит для разбойного люда из приютских бастардов. Но никак не для высокого общества.