— И чем эта Британия так привлекает беглецов из нашей империи. Неужто там так хорошо? — мрачно поинтересовался Питерский.

— Хорошо тем, кто наворовал. И дел натворил на родной земле, — просто ответил я.

— Но я все же думаю, вашество, что тем, кто творил беззаконие дома и на чужбине станет делать то же самое.

— Не стану спорить, — кивнул я. — Потому и к лучшему, что они остаются вдали от наших земель. Пусть там продолжают бесчинствовать.

На ворота уселась крупная ворона и скосила на нас блестящий глаз бусинку. Затем пронзительно каркнула и взмахнула большими крыльями. Крик птицы громко разнесся по саду. И от этого я невольно вздрогнул.

Фома внезапно поднял небольшой камушек и ловко запустил его в нарушительницу спокойствия. Однако снаряд ударил по металлической перекладине, создав гулкий звук. Птица испуганно дернулась и взлетела. Я был уверен, что шаман мог легко попасть в ворону, если бы пожелал. Но нарочно пожалел ее.

— Нечего ей здесь каркать, — пояснил он свой поступок. — Вороны — они же к покойникам.

— К слову об усопших. У Чернова не было семьи, — задумчиво произнес я, — а значит, на наследство никто не стал бы претендовать. А в доход казны дом перейдет лет через сто, если про него кто-то вспомнит. Тогда душегубы уже вряд ли будут живы.

— Ну, коли про пропадавших девиц кукольный мастер говорит правду, то в этом доме могли погубить много жизней, — заметил Питерский. — Наверняка Чернов оказался достаточно сильным призраком, то он питался своими жертвами.

— А потом в доме исчезло несколько воришек, — добавил я. — Никто не может знать количество жертв.

Я потянул на себя створку ворот, и та со скрипом распахнулась. Мы прошли на территорию. При ближайшем рассмотрении сад оказался еще более запущенным. Почти все деревья были корявыми, словно кто-то пытался завязать их в узлы.

— Недоброе это место, — покачал головой Фома. — Здесь наверное еще и поганки растут. Смотрите, ведь здесь даже белок нет.

Я оглядел кроны деревьев, заметив множество заброшенных вороньих гнезд. Порыв ветра прошелся по бурьяну, будто пытаясь расчесать траву. Отсюда хотелось убраться как можно подальше. И я с трудом подавил желание развернуться и пойти прочь.

Фома понял мое состояние и осторожно положил на плечо крепкую ладонь.

— Мы со всем справимся, — негромко пообещал он.

— Уверен? — хитро уточнил я. — Быть может, ты просто хочешь поскорее попасть в дом Мары, которая обещала тебя кормить вволю и давать играть с летучими мышами.

Фома покачал головой:

— И хватает же у вас совести, Павел Филиппович, говорить такое? Эта девица хотела меня к себе утащить, а вы смеетесь.

— Никто бы тебя не забрал без твоего желания. Слышал же, что она сказала: котов нельзя держать против их воли. Только теплой печью и лаской.

— Я не очень люблю змей, — вдруг признался парень. — Всех остальных гадов принимаю как родных. А вот змеи…

Он дернул плечами, будто пытаясь сбросить с них тяжесть.

— А у Мары даже волосы шипели. Вы ведь видели?

— Видел, — не стал отрицать я.

— Не хотел бы я такую рассердить.

— И чем бы ты смог ее разозлить? — удивился я.

— Павел Филиппович, это в человеческом обличии я хороший и порядочный. А когда кот во мне берет главенство, то так и хочется сделать что-то эдакое.

— К примеру? — решил допытаться я.

— Ну вот порой смотришь, как на столе стоит стакан с водой. И думается, как было бы замечательно взять и толкнуть его лапой. Чтобы стекло вдребезги и вода во все стороны…

Взгляд парня затуманился, и лицо приняло мечтательное выражение.

— И зачем это нужно? — осторожно уточнил я.

— Зачем? — переспросил Фома и сфокусировал на мне взгляд желтых глаз. — Потому что хочется. Вам не понять. Да и я сам, если уж откровенно не понимаю, зачем мне это надобно. Но иногда и занавеску хочется разорвать на ленточки и завернуться с них. И на солнышке валяться.

— Не знал, что вокруг тебя столько искушений.

— Не у меня, а у котовской моей части, — поправил меня Питерский. — И я контролирую свои порывы. Хотя иногда все же я роняю стакан на пол.

— И какие ощущения после этого? — усмехнулся я.

— Восхитительные. Этот чудесный звон…

Фома прищурился, явно вспоминая, как звучит разбивающееся стекло. Мне подумалось, что несмотря на то, что мы были близки с Питерским, мне никогда не понять его полностью. Впрочем, как и ему меня. И кажется, что нам это не мешает дружить.

Мы прошли по засыпанной мусором дорожке к особняку. Некоторые камни под ногами хрустели, рассыпаясь на куски.

— Большой дом, — заметил Фома. — Да и территория огромная. Где искать тело, если его в Смуту не нашли?

— У тех, кто не нашел его раньше, не было в помощниках призраков.

Я призвал тотемы. Те с восторгом принялись озираться и скрипеть что-то на своем древесном. Один даже ухватил большую ветку и, потрясая ею, поплелся к дому.

— Они у вас забавные, — ухмыльнулся Фома. — Не замечал, чтобы у других дворян были такие тотемы.

— Может быть, у всех некромантов должны быть такие пеньки. Кто ж знает, — отмахнулся я. — Главное, чтобы им было хорошо.

С этими словами я вызвал из межмирья Лешего и Митрича. Попросил:

— Осмотрите дом. Нужно найти спрятанное тело мужчины. Если здесь есть призраки — не пугать. Хотя вряд ли они здесь присутствуют. Я никого не чувствую.

— Притащим аккуратно, — пообещал Леший, но я покачал головой:

— Тащить не надо. Не хватало еще его потом отпаивать успокоительными каплями.

— А такие есть? — осведомился Митрич.

— Не хочется искать такое снадобье.

Призраки кивнули и исчезли в особняке. Пенек ковылял обратно, пользуясь палкой на манер клюки. Но завидев что-то в кустах, отбросил старую игрушку и полез в бурьян. Другие пни следили за моей реакцией. И поняв, что я не возражаю против поведения их коллеги, тоже направились проверять двор на предмет чего-то интересного.

— Говорил же, что здесь поганки водятся, — хмыкнул Фома, указывая на пенек, который волок целую грибницу голубоватых грибов.

Подобрав палку, тотем принялся колотить ею по второй находке. Вид у него при этом был очень сосредоточенным.

В этот момент вернулись миньоны.

— В подвале нашлось кое-что, мастер, — произнес хмурый Леший. — Несколько тел, в том числе и мужское. И нечто вроде призрака имеется.

— Вскроешь дверь? — попросил я, но парень только усмехнулся:

— Не заперто, Павел Филиппович. Замок для вида висит.

— Очень гостеприимный дом, — ответил я и поднялся по ступенькам крыльца. Потянул себя дверь. Та и правда оказалась не заперта.

В нос ударило затхлым запахом, который обычно присутствует в кладовках, что давно не открывали. Из-под моих ног в воздух поднялась пыль и тут же забилась в нос. Я чихнул.

— Не умирайте долго, — буднично пожелал Митрич.

— Здравы будьте, — поправил его Леший.

В помещении царил полумрак. Большие панорамные окна были закрыты снаружи металлическими ставнями. Видимо, тот, кто был в гостях у Чернова в последний раз, позаботился, чтобы стекла остались целы. Или сам хозяин особняка не жаловал солнечный свет.

— Не похоже на дом, который неоднократно грабили, — едва слышно произнес Фома, осматривая комнату. — Обычно после всяких крадунов остается бардак. Все разбросано и перевернуто. А здесь порядок. Мебель стоит аккуратно, на каминной полке всякие безделушки.

— Видимо, призрак очень привязан к дому, — ответил я, подивившись, как Фома хорошо видит в темноте. — И после каждой попытки ограбления он расставлял все по местам.

С лязгом ставни одного окна распахнулись. Это миньон решил сделать мое исследование более удобным.

Я оценил портрет, который висел на стене. На нем был изображен крупный мужчина в парадной военной форме и с клинком в ладони, за его спиной угадывался силуэт волка. Художник талантливо передал характер хозяина дома. Тот с мрачным торжеством взирал с полотна.