Петров икнул. Я откашлялся. Ярослав закрыл входную дверь. В холле словно из ниоткуда появился Фома, в руках которого оказалась здоровенная палка.

— Я заварю, — добродушно пробасил парень и приложил дубину к стене.

Та скатилась и рухнула на пол. Мне подумалось, Питерский сделал это нарочно, чтобы дать понять гостю, что следующий раз палка может опуститься на чью-то голову.

— Скажи-ка мне, дорогой, ты ведь говорил про Елену Анатольевну? — мило продолжила Яблокова, не позволяя Гордею вспомнить о конфликте.

— Говорил, — кивнул он и принялся озираться, ища меня глазами.

— Невежливо игнорировать собеседника, — строго заявила соседка и мягко взяла парня за подбородок. — Юноша, не надо меня злить. Иначе я могу на вас огорчиться, и вам будет не очень хорошо.

— Это еще почему? — запальчиво уточнил Гордей.

— Потому что я с Еленой Анатольевной в приятельских отношениях. И могу сказать ей, что вы скверно себя вели.

Я восхищенно смотрел на Яблокову, которая сумела отвлечь гостя от назревающей безобразной драки.

— А ведь мы могли бы с вами душевно побеседовать, — продолжила женщина, качая головой.

— Ваш родственничек скверно себя ведет, — насупился парень.

— Ай-ай, — всплеснула руками Людмила Федоровна. — И что он такого позволил?

— Обещал не обижать Лену. Говорил, что не хочет за счет нее мстить судье. А на деле… лез к ней с объятиями.

— Серьезно? Обнимать человека — это, конечно, сильная месть, — заключила Яблокова.

— Не смейтесь надо мной, — предупредил Гордей и провел пятерней по волосам.

Я заметил, что костяшки его пальцев сбиты.

— Бросьте, я не стала бы над вами смеяться, — отмахнулась Яблокова и доверительно продолжила, — думаете, я сама не бывала влюблена? Что я не знаю, что такое сердечные терзания? Поверьте, мне знакомы ваши страдания.

— Я не страдаю, — вспыхнул парень.

— У вас есть сердце. И ему неспокойно, — не стала спорить с ним Яблокова. — Вы наверняка уже осведомлены, что недавно у нас в гостях была Елена Анатольевна.

— Осведомлен, — не стал отрицать Плут.

— И она тоже терзалась. И была очень неспокойна.

Гордей Михайлович кивнул и уронил голову.

— Девушка была уверена, что ее преследуют какие-то лиходеи. Что кто-то нанес ей с кладбища проклятых цветов.

— Что? — настороженно уточнил Гордей.

— Представляете, какая-то ведьма ей наговорила, что ей принесли букет в виде предупреждения и страшные обещания скорой смерти. И за княжной повсюду ходили мрачные мужчины, которые пугали бедняжечку до дрожи в коленях. Она ведь всего лишь слабая девушка. Прямо как я.

Я подавился воздухом и закашлялся. На меня посмотрели с осуждением, и я поспешно отвернулся к окну.

— Княжна была готова поверить в худшее. Что ей грозят душегубы и лиходеи. Павлу Филипповичу пришлось успокоить девочку и с трудом уговорить ее не уходить в монастырь.

— В монастырь? — побледнел Гордей.

— Я не должна была вам этого говорить, — мило покраснела Яблокова и прижала пальцы к губам. — Пообещайте, не говорить ей о том, что это я проболталась.

— Конечно, — позабыв о манерах, парень щелкнул себя по переднему зубу.

— Сразу видно порядочного человека, — улыбнулась ему Людмила Федоровна, оценив этот жест. — Мы с Еленой потом посидели у меня. Поговорили обо всем. Она успокоилась, перестала плакать и решила вернуться в свою квартирку. Паша смог ее убедить, что цветы не были угрозой. А провожатые заботились о ее благополучии.

— Так и есть! — воскликнул Петров. — Это моя вина. Мне стоило все пояснить княжне. Надо было предупредить об охране. Парни следили, чтобы судья не сделал чего дурного с непокорной дочерью. А цветы…

— Что с ними? — с любопытством уточнила Яблокова.

— Я велел своим ребятам привезти для Свиридовой цветов. Чтобы были самые лучшие и не простые ромашки с клумб возле пятиэтажек. Они и привезли.

— Цветы и впрямь были дорогими, — заметила бухгалтер. — Если верить газетной статье в «Имперских ведомостях», то тв подарочном букете были редкие растения, за которыми ухаживали лучшие садовники из штата императорского дворца.

— Но надо же понимать, что еще вчера многие из моих подручных носили сиротские куртки и не разумеют некоторых деликатных вещей. Этого я не учел. Моя промашка. Я только потом догадался, что эти прохвосты обнесли клумбу у памятника императора. Как говорил мой батя «что сделано, то сделано. Надо думать, как дальше жить».

— Как романтично, — вздохнула Людмила Федоровна. — Я вам дам визитку одного мастера-природника, который всегда доставляет лучшие цветы в срок.

— Буду очень вам признателен, — смущенно кивнул парень.

Питерский вошел в комнату с пузатым чайником и провозгласил:

— Я заварил особые травы. Они помогут взбодриться.

— Нам всем это как раз нужно, — кивнула Людмила Федоровна.

— Спасибо, — пробормотал Гордей, вставая на ноги.

Он подошел ко мне и смело проговорил, смотря прямо в глаза:

— Я повел себя недопустимо. Прошу меня простить. И если желаете, то я готов искупить свою вину…

— Не надо никакого искупления, — торопливо перебил его я. — Поверьте, я ценю в вас искренность и рад, что все встало на свои места. Предлагаю вам сменить сорочку и выпить с нами чай. Можете воспользоваться уборной в комнате для гостей. Туже вам занесут рубашку.

— Благодарю, — коротко поклонился парень и тут же почесал затылок. — А где у вас гостевая?

— Следуйте за котом, — рекомендовал я, заметив, как Ярослав берет на руки полосатого Пряника.

Призрак усмехнулся и направился вверх по лестнице, на ходу заявив:

— Я выдам ему рубашку из тех, что найду.

Гордей зашагал следом, видя только покачивающегося в воздухе счастливого кота.

— Спасибо, что разрядили обстановку, — поблагодарил я Яблокову.

Она же стремительно подошла ко мне и внезапно отвесила крепкую оплеуху.

— Никогда! Слышишь, никогда больше не смей открывать дверь перед пьяным и разъяренным человеком, — зашипела она. — У него с собой оружие. Гордей мог напасть на тебя сразу же, потому как привык бить первым. Он не родился благородным, и для него расшаркивания неприемлемы. Ты бы даже не успел остановить нож, который он воткнул бы тебе в грудь. О чем ты думал? Хотел стать призраком в этом доме? Будто и без тебя их здесь мало!

С Яблоковой слетела маска спокойствия. Она была бледна и сосредоточена. Вероятно, женщина вспомнила свою гибель и потому отреагировала так остро.

— Я недооценил степень опасности, — пробормотал я.

— Всегда вызывай тотем. Напитывай Ярослава тьмой, чтобы он стоял между тобой и гостем. Ставь щит. Ты ведь взрослый уже. И обязан заботиться о себе.

— Но заметьте, — я провел ладонями по синему пиджаку с вышитым на груди гербом, — оделся я красиво. Прямо как вы учили…

От второй оплеухи мне удалось увернуться.

— Глупый некромант, — фыркнула Яблокова и покосилась на лестницу, под которой спрятала коробку. — Тебе повезло, что я была здесь.

— А что вы делали в такое время в подвале?

— Не твое дело, — отмахнулась она. — Просто считай, что ты родился в рубашке.

— К слову о рубашке, — из потолка появилась голова Ярослава, — я выдал гостю одну из тех, которые нашел в шкафу гостевой комнаты.

— С рюшами? — подозрительно сощурилась Яблокова.

— С ними, — довольно кивнул парень.

Женщина покачала головой и обратилась ко мне:

— Главное не смейся, когда Гордей Михайлович спустится. А то он еще решит, что мы нарочно над ним пошутили. Пусть лучше думает, что ты тот еще модник.

— А что не так с одеждой?

— Этого в двух словах не расскажешь, — хмыкнула Людмила Федоровна. — Такое видеть надо.

Я взял чашу с отваром, который приготовил Фома, и спросил у него:

— Как прошел вечер?

— Проводил Иришку. Имел с ее матушкой серьезный разговор. Кажется, она обеспокоена тем, что я стану задирать нос, и ее дочь перестанет быть для меня подходящей парой.