Призрак тотчас склонился и принял покорный вид.

— Обещай, — потребовал я.

— Клянусь, некромант, что не ослушаюсь твоего приказа.

Затем Козырев выпрямился и встряхнулся как большая собака, пытающаяся избавиться от воды на шерсти. Но мне показалось, что слова клятвы дались призраку нелегко.

— Ну вот зачем вы так со мной, мастер? — немного обиженно спросил призрак. — Я и так вам верен по гроб жизни.

— Ты мертв, — напомнил я.

— Не суть, — отмахнулся старик. — Вы просто придираетесь к словам. Главное-то вы поняли. Я вас и без всяких этих клятв не предам. Потому как я порядочный человек.

— Призрак, — буднично заметил Фома.

— А вот не надо мне об этом напоминать, — обиженно насупился Василий. — Будто я выбирал такую долю. Однажды все такими станем.

— Хватит, — оборвал я спектакль. — Ты вовсе не безобидный домашний дух. Наверняка Борис Николаевич тебя побаивается.

— Не боится, — досадливо вздохнул Василий. — Я даже не пойму туповатый он или наглый. Потому как совсем не понимает, что я его сожрать могу в любой момент.

— Не забывай, что он каким-то образом тоже выжил, — лукаво заметил я. — И бабушка бы не стала передавать в наш дом слабого призрака.

— Что вы этим хотите сказать? — тотчас всполошился старик. — Что этот Бориска Николашкович что-то из себя представляет? Да вы его в доме по доброте душевной приняли. Как приблуду бесполезную. Неужто я не заметил бы силушку в этом непуте? Да и не стал бы он терпеть тумаки, которые…

— Значит, все же устроил тут дедовщину, — я покачал головой.

— Да разве пару дружеских тумаков можно назвать дедовщиной? Не тираню я этого убогого. Иногда только жизни учу…

— Ты мертвый, — беспечно напомнил Питерский. И тут же удостоился свирепого взгляда Василия.

— Знаешь, чем уколоть. Знаешь, как ранить мое нежное сердце…

— Оно могло показаться нежным только собаке, которая его решилась бы сожрать, — прищурился Фома.

— Вы видите, в каких условиях я вынужден обитать? — обратился ко мне возмущенный Козырев. — Запретите меня оскорблять. Иначе…

— Что? — весело улыбнулся Фома.

— Я оскорблюсь! — выдал Василий и весомо, — И просите потом спичек у кого-то другого. Может кто и отзовется.

Я покачал головой. А потом заметил, как у призрака задрожали губы. И понял, что он и впрямь оскорбился.

— Прости нас за колкие слова, — сказал я ровно за секунду, как призрак стал раздаваться в плечах, становясь жутким. — Мы пока к тебе привыкаем. Как и ты к нам.

Старик растерялся и мгновенно сдулся.

— Но и Бориса Николаевича не обижай. Он слабее тебя и потому находится под твоей опекой.

— Ясное дело, что слабее, — крякнул Василий, потирая ладони.

— Но я все равно буду тебя воспитывать, — подал голос Фома.

— Потерплю, — фыркнул Козырев. — Ты скоро отсюдава съедешь. И мне поспокойнее станет.

— Еще скучать будешь, — пообещал Питерский.

— Заскучаю — приду в гости. Ты кусок моего зеркала на новоселье получишь.

— Это обязательно? — скривился шаман. — Мне прям не хватало такого вредного старикашки в новом доме.

— Опять обижает! — Василий ткнул в парня пальцем. — Я ухожу. А он пусть подумает над своим поведением.

Гордо задрав нос, Козырев провалился сквозь пол.

— Я его в тонусе держу, — с усмешкой пояснил Фома. — Он прям светится, когда со мной пререкается.

— Он так питается, — согласился я. — Но от зеркала не отказывайся. Все же удобно, если между домами будет такой вот призракопровод.

— Да куда я денусь, — махнул рукой парень и подошел к окну. — Машина прибыла. Надо проводить наших женщин.

— Я тоже спущусь. Вызову такси по дороге.

— Куда направляетесь?

— По моим подсчетам отец должен быть на своем новом месте работы. Надеюсь, что он сможет выделить мне немного времени на разговор.

— Вы полагаете, что он вам расскажет о конфликте с Щукиным?

— Мне надо знать, что между ними произошло. Мне не вериться, что отец стал бы подводить приятеля под увольнение. Что-то случилось до того, как Щукина выслали прочь из столицы.

— Быть может, вам стоит вызвать батюшку на разговор в неформальное место? — предложил шаман.

Я подумал пару секунд и покачал головой.

— Пожалуй, будет лучше, если мы все проясним в деловой обстановке. Ему будет комфортнее в своем кабинете. Поверь, я знаю отца.

— Понятное дело, — ответил Фома и направился прочь из кухни.

Я пошел следом. Яблокова с Иришкой уже топтались в гостиной. И у Людмилы Федоровны в руках оказался большой саквояж.

— И не спрашивай, что в нем, — велела она мне. — Это все женские штучки.

— И почему они звенят, как винные бутылки? — миролюбиво осведомился я.

— Женские штучки, — повторила Яблокова и поджала губы.

— Как скажете. Я могу притвориться, что ничего не слышал. И помочь вам снести багаж вниз.

— Нет уж, — возмутилась Яблокова. — Ты же навернешься с лестницы. Шею свернешь — воскреснешь. А вот если разобьешь… саквояж. Пусть лучше Фомушка возьмет. Он ловкий.

Парень довольно улыбнулся, как всегда, принимая похвалу от хозяйки дома как самый вкусный пряник.

Я спустился на первый этаж последним, заметив Бориса Николаевича в приемной. Тот рассматривал картину на стене с видом ценителя.

— Остаешься за старшего в доме, — обратился я к нему.

— Василий будет против, — посетовал мужчина, пожав плечами.

— Он вроде как оскорбился и ушел, — ответил я.

— Это ненадолго. Мой новый приятель быстро забывает обиды и возвращается.

— Он не сильно тебя задевает? — уточнил я.

— Пусть играет, — миролюбиво отмахнулся Борис Николаевич. — Чем бы дитятко не тешилось… Вы не беспокойтесь, я его не обижу.

Я кивнул, окончательно понимая, что бабушка привела в дом не просто библиотекаря. Призрак мог жрать других духов. И, вероятно, не только их.

— Котов не трогай, — я погрозил ему пальцем.

— Они невкусные, — усмехнулся мужчина и, заметив, как вытянулось мое лицо, поторопился пояснить, — за ними бегать устанешь. К тому же, эти морды и сами могут откусить немало, стоит только зазеваться. Я с котами предпочитаю дружить.

— Домашних тоже не тирань…

— Как можно, — Борис Николаевич осенил себя знаком Искупителя. — Меня Софья Яковлевна проинструктировала.

— А меня нет, — пробормотал я и направился прочь из дома.

Во дворе стояла машина с номерами кустодиев. Наивная Иришка с восторгом оглядывала бронированную машину. А вот Яблокова показалась мне немного обеспокоенной. Она подошла ко мне и тихо спросила:

— Ты уверен, что тебе безопасно оставаться тут одному?

— Я следом за вами отправлюсь к отцу.

При упоминании князя Людмила Федоровна смутилась и ее щеки залил нежный румянец.

— Будь осторожнее, Павел, — она поправила воротник моей рубашки.

— Не беспокойтесь, — я поймал ее ладонь и мягко сжал пальцы. — Отдыхайте и не думайте о плохом. Со мной ничего не случится.

— Удостоверьтесь, что с вашим батюшкой тоже все будет хорошо. Он не такой сдержанный, как вы. Мне кажется, что он может наделать глупостей.

Я лишь кивнул, не зная, что ответить.

Вскоре машина выкатилась со двора. Фома проводил ее взглядом и повернулся ко мне.

— Теперь можно и поработать.

Я заметил стоящий на другой стороне улицы фургончик, дверь которого отворилась и наружу вышел крепкий парень в форме нового отдела.

— Это за мной. Быть может, вас подвести? — предложил Питерский.

— Незачем. Мне надо позвонить по пути. И я не хочу, чтобы мою беседу с отцом могли услышать твои подчиненные.

— Об этом я не подумал, — парень пожал мою ладонь. — Непривычно оставлять вас одного. В прошлый раз вы к Чернову один поехали.

— Со мной был Ярослав. И немного Козырев, — улыбнулся я.

— И как так вышло?

— Наш Ярослав захватил с собой кусок зеркала.

— Ну не без подсказки Василия. Хитрый старикашка.

Со стороны дома донеслось недовольное ворчание. Стало ясно, что оскорбленный Козырев вернулся и принялся воспитывать Бориса Николаевича.