— Идемте, Павел Филиппович, — произнесла она и потянула меня к дверям зала. Словно стараясь как можно быстрее покинуть оживленный холл.

Зал был уже почти полон. Люди занимали свои места, шепчась и смеясь, а в воздухе витал легкий аромат духов и горячего воска. Мы нашли свою ложу, обтянутую бархатом глубокого синего цвета, и заняли ее. Нечаева аккуратно поправила складки платья, а я вынул из кармана телефон, отключил звук и откинулся на спинку кресла, стараясь расслабиться. Но из головы почему-то не шел образ того чудного старика, которого мы встретили в холле. Было в нем что-то чужеродное. Но мои размышления прервал усиленный голос церемониймейстера.

— Его Величество Император Станислав Викторович с семьей, — прозвучало в зале, и зрители встали, приветствуя Императорскую семью.

Станислав Викторович шел впереди, держа под руку женщину средних лет. За ними следовали двое детей. Вокруг императорской семьи не было кольца охраны. По старым правилам император должен быть сильным и храбро смотреть в лицо опасности и возможных покушений. На то он и Император. Этим часто пользовались фанатики в начале двадцатого века. Они совершали нападения на повелителя и раз за разом не преуспевали в злодействах. Но традиция так и не была отменена.

Император проследовал в ложу. Оттуда поприветствовал присутствующих, а затем свет в зале погас, и занавес открылся.

Премьера была хороша. Яблокова оказалась права, и спектакль был стоящим. В какой-то момент я совсем позабыл о настоящем и наслаждался преставлением. В моей ладони оказались пальцы спутницы, и я коснулся их губами. Девушка сидела так близко, что аромат ее духов окружил меня невесомым облаком.

Вдруг в углу зала я заметил еще нескольких призраков в театральных костюмах. Призрачные зрители стояли неподвижно и тоже с интересом наблюдали за спектаклем. Их голоса, тихие и отдаленные, доносились до меня, словно шепот ветра. Они обсуждали игру актеров, хвалили или критиковали, но их слова были наполнены тягучей ностальгией, будто они сами когда-то играли на сцене этого театра.

— Вы видели, как она произнесла последнюю реплику? — произнес один из призраков, мужчина в старинном фраке. — Совсем не так, как это делала Мария Ивановна в наше время.

— Да уж, — ответила его спутница, женщина в платье с кринолином. — Но времена меняются, и искусство тоже. Хотя какое это искусство.

Она недовольно поджала губы и хотела было что-то добавить, но в этот момент подняла взгляд, и, заметив в ложе меня, прекратила разговоры. И шикнула остальным, призывая к молчанию. Я коротко поклонился компании мертвых, благодаря за проявленное уважение.

Когда занавес закрылся для антракта, свет в зале снова зажегся. Зрители начали выходить в фойе, обсуждая спектакль и делясь впечатлениями. Я встал и предложил руку Нечаевой.

— Пойдемте, немного разомнем ноги.

— С удовольствием, — ответила она, но в ее голосе звучала легкая неуверенность.

— Что-то не так? — с тревогой уточнил я.

Девушка на мгновение замерла, словно обдумывая ответ, а затем мотнула головой:

— Ничего. Идемте, Павел Филиппович.

Мы вышли в фойе, где уже собрались гости. И я повел было Арину Родионовну к буфету, но в этот момент из толпы гостей появились двое неприметных людей, которые подошли к нам. И по их взглядам, манерам и повадкам держаться, я безошибочно определил, кто перед нами:

— Добрый вечер, Павел Филиппович, — поприветствовал меня один из незнакомцев.

— Здравствуйте, — ответил я, пытаясь сообразить, зачем мог понадобиться кустодиям. Неужели Вальдоров решил мелочно свести счеты?

— Не могли бы вы уделить нам пару минут? — с дежурной улыбкой произнес второй. — С вами желает побеседовать один человек. Наедине.

— Охотно, — легко согласился я. — Идемте.

— Все хорошо? — настороженно уточнила моя спутница.

— Вам не о чем беспокоиться, — уверил ее я. — Скоро вернусь.

Один из кустодиев направился к залу. Второй же остался с Ариной Родионовной.

Признаться, я ждал встречи с Вальдоровым. И даже был готов к этому. Но кустодий смог меня удивить. И вместо красивого разговора с последующим поединком на подмостках театра, как это обычно бывает в фильмах, кустодий провел меня в Императорскую ложу. И едва я вошел, кустодий исчез, оставив меня наедине с мужчиной, который расположился в широком кресле. Правитель сидел, закинув ногу на ногу, и смотрел на занавес, который скрыл от нас сцену.

— Добрый вечер, Павел Филиппович, — начал Станислав. — Очень рад видеть вас в добром здравии. Наслышан о том, что вы смогли осмотреть Романовскую резиденцию.

Я кивнул. Прошел и сел в кресло рядом с Императором, не дожидаясь приглашения. И негромко сказал:

— Этим делом занималось ведомство Фомы Ведовича. Я только помогал ему в качестве консультанта.

Мужчина удивленно поднял бровь:

— Какая поразительная скромность. Не зря про вас говорят…

— В последнее время про меня говорят слишком много, — осторожно перебил я собеседника. — На улицах любят сочинять небылицы то про святого некроманта, то про защитника угнетенных, который собирается строить карьеру политика и поэтому помогает людям на добровольных началах.

— Разве это не так? — уточнил Император, прокручивая на запястье браслет из мутных зеленых камней.

Я ощутил слабую волну силы, которая принуждала говорить правду. Если бы я не знал об этом артефакте, то и не догадался о его использовании.

Я медленно покачал головой:

— Мне повезло заниматься тем, что пришлось мне по душе. Мало кому так везет в жизни. Я защищаю людей, потому что кто-то должен это делать. А вовсе не потому, что хочу тем самым пробраться в Государственную Думу. Простые люди ограничены в правах. Да и их представители скорее… номинальные. Уверен, что чаще всего заседание пройдет лучше, если простолюдин вовсе не будет иметь представителя, который только все портит. Мне неинтересна политика, Станислав Викторович. Я просто хочу помогать людям.

Какое-то время мы оба молчали. Мужчина всматривался в мое лицо, словно ища в нем притворство.

Император покачал головой и прищурился:

— Знаете, Павел Филиппович, иногда это пугает больше, чем политическая карьера. Сегодня человека не интересует политика, и этот человек просто защищает права простолюдинов, а завтра вместе с этими простолюдинами устраивает революцию.

Я усмехнулся:

— Неужто вы верите, что некроманту нужны смерти? Их вполне хватает и без кровопролития и резни. Ко всему прочему, поверьте, Станислав Викторович, мне вовсе не нужны простолюдины для подобного мероприятия. Если бы я задумал что-то, то использовал другие ресурсы. Взгляните.

Я указал в зрительный зал, в котором уже собрались местные призраки. И едва Император выглянул за перила, создал над потолком в центре зала чёрное солнце, от которого потянулись нити, напитывая силой призраков и являя их в материальный мир. Призрачные зрители обернулись к нам, и от этого зрелища Император на миг потерял былую уверенность и отшатнулся.

За спиной послышались шаги и всплеск активируемой силы. Я обернулся. В проеме стояли несколько готовых к бою человек. Кустодии наверняка заметили, что разговор взволновал Императора, и решили вмешаться. Но Станислав Викторович поднял руку, давая понять, что помощь не требуется. И через мгновение кустодии исчезли, оставив нас наедине.

— Продолжайте, Павел Филиппович, — попросил Император. — Хотелось бы узнать, к чему этот перформанс.

— Это только малая часть от всех призраков Петрограда, — пояснил я. — Так что если бы я хотел революции, то устроил бы ее совершенно бескровно. Призраки бы просто подчинили ключевых людей в империи своей воле и заставили бы их массово свести счеты с жизнью. Но в который раз повторю: меня не интересует политика, и я не хочу нести на себе бремя судьбы Отечества. Это слишком тяжелый крест.

Император кивнул. А я продолжил:

— Кстати, вы знали, что призрак покойного Павла тоже подчинял своей воле правителей долгие годы. Он и вас хотел сделать послушной марионеткой, если бы не та хитрая печать, которая запечатала его в заброшенном крыле.