— Я каждый день каялся перед Искупителем. А потом… жизнь мне окончательно опостылела. Каждый день камнем ложился на душу.

— Вы же понимали, что судьба самоубийцы незавидна? — уточнил я.

Призрак тяжело кивнул:

— Да все равно уже было. Дальше жить было невмоготу. Иногда мне казалось, что кто-то намеренно нашептывает мне эти мысли. Оглядываясь назад, я подозреваю, что «Содружество» вполне могло приставить ко мне лекаря, который внушал мне упадническое настроение. И этот же человек вполне мог не позволить даже допустить мысль о том, чтобы сдать своих нанимателей.

— А такие лекари есть? — удивился я.

— Как не быть, — кивнул приказчик. — За деньги или услуги многие могут преступить клятвы и вместо помощи страждущим творить зло. Я понимал, что за все свои прегрешения попаду в подземный мир. Но даже там продолжал каяться, в надежде, что Искупитель меня простит.

— Видимо, не простил, — ехидно заметил Грумов. — Или не услышал.

— Ну почему же? Я вернулся в этот мир из холодной темницы Владычицы подземных чертогов. Значит, я еще нужен здесь. Чтобы дать показания, разоблачить тех, кого знаю…

— Выходит, жандармы не вышли на вас, и «Содружество» вам не угрожало? — произнес я.

Приказчик покачал головой:

— «Содружество» могло решить практически любой вопрос по щелчку пальца. Вы же слышали фамилии людей, которым принадлежит почти весь холдинг. Да, скорее всего, жандармы завели бы проверку для видимости. Только потом все одно бы все закрыли за отсутствием состава преступления.

— Теперь они все понесут справедливое наказание, — довольно отметил я.

— Если понесут, — буркнул Грумов.

— Дело на личном контроле у главы службы кустодиев, — ответил я. — А им плевать на ранги, титулы и звания. И на амбиции.

Грумов открыл было рот, чтобы что-то ответить, но в этот момент сквозь стену бесшумно проскользнул Ярослав. Призрак выглядел встревоженным.

— Павел Филиппович, — сообщил он, — у дома дежурят несколько машин. Стоят уже минут десять. Рядом люди. Все в черной, неброской одежде.

Я нахмурился, а затем предположил:

— Монархисты?

Ярослав покачал головой:

— Непохожи. Но там вроде как два ваших знакомых. Плут и этот… как его…

Бывший культист замялся, вспоминая имя, а затем ответил:

— Мастер Волков.

Я поднялся с кресла, накинул пиджак:

— Ну раз знакомые… Пойду расспрошу, зачем они пожаловали.

Я вышел из комнаты, оставив мертвого приказчика и Грумова наедине. И уже закрывая за собой дверь, услышал, как бывший репортер жадно расспрашивает о чем-то освобожденного мной призрака. И улыбнулся, понимая, что второй раз за вечер оставляю людей, которым нужно поговорить о многом.

В гостиной было пусто. Ни отца, ни Людмилы Фёдоровны. В комнате стояла тишина, нарушаемая только размеренным тиканьем висевших на стене часов. В воздухе качался запах свежего чая и слабый аромат духов Яблоковой. Я тихо спустился по лестнице, пересек приемную и вышел на крыльцо.

Небо над Петроградом потемнело до свинцового оттенка, словно предвещая скорую бурю. Где-то вдали звенел трамвай, и его гул эхом отражался в арке. Я пересёк двор и остановился у выхода.

На другой стороне стояли несколько машин без номеров. Двигатели были заглушены, а фары выключены. У авто виднелись люди, в надвинутых на глаза кепках. Некоторые курили, другие тихо о чем-то переговаривались. Часть из них по повадкам была из людей, которые с малолетства выросли на улицах. В других же проявлялась военная выправка, полученная за долгие годы службы в дружинах.

Плута и Волкова я заметил сразу. Они стояли особняком, оживленно что-то обсуждая. И я с удивлением отметил, что от былой вражды у главарей двух банд не осталось и следа. Старший товарищ хлопнул младшего по плечу, а тот на это по-доброму усмехнулся. Я хмыкнул и направился к ним, услышав за спиной хриплый голос:

— Так это и есть тот самый адвокат Чехов?

— Ага, — ответил ему другой.

— По виду пацан еще совсем. Но похоже уважает его Плут, раз сам решил все проконтролировать. Да и Волков в городе человек не последний.

— Этот пацан Плута из острога вытащил, приведя на допрос к самому начальнику третьего отделения мертвую девку. А вообще он за несколько месяцев практики дел порешал больше, чем ты раз в метро спускался. Правильный он пацан, с понятием.

— Адвокат с понятием… — недоверчиво протянул первый. — Да ему Рипер поди за Плута денег отвалил столько…

— Ты у простых людей поспрашивай, сколько этот пацан-практикант добрых дел сделал. И ни копейки с этого не получил. Они расскажут, — раздраженно ответил второй.

— Ну раз так.

Боковым зрением я заметил, как один из анархистов кивнул и покосился на меня с тем самым уважением, которого не купишь ни титулом, ни родом.

— Приветствую, мастера, — произнес я, подходя к Плуту и Волкову. — Чем обязан в столь поздний час?

— Вечер добрый, мастер Чехов, — произнёс Плут. — Да Гришаня сказал, что к вечеру у вашего дома неуютно становится. Слишком много лишнего народа на неприметных машинах, и еще больше ненужных глаз. Вот, решили подежурить сегодня.

— На всякий случай, — добавил Волков. — Да и город шевелится. Не хотелось бы, чтобы к вашим дверям подкатили не те люди с очень дурными намерениями.

— Вряд ли это необходимо, — начал я. — Сегодня Зимин назначен руководителем следственной группы. Завтра у «Содружества» начнутся проблемы, и им будет не до меня. Ну а я под защитой кустодиев как консультант по делу.

— Охраны много не бывает, — усмехнулся Волков. — Всякое может случиться. Среди монархистов могут найтись отморозки, которые совсем без башки. И за большие деньги они готовы будут на что угодно. Хоть против кустодиев, хоть против самого некроманта.

— Выходит, дело все-таки закрутилось? — с интересом уточнил Плут, и я кивнул:

— Да. Так что Дубинин и его люди отстанут от вас. На время. Пока не появится новый человек, который решит сделать имя на разбойных делах.

Плут и Волков переглянулись:

— А следующий, наверное, ничего и не накопает, — начал глава «Сынов». После той встречи в ресторане, мы пересеклись, обсудили кое-какие моменты-фрагменты, и решили создать частную дружину. Клиентов у нас хватает, просто теперь всю защиту можно будет провести официально.

— Во главе компании будут стоять другие люди, не связанные с нами, — поспешно добавил Волков.

— А вербовать дружинников? — усмехнулся я.

— Из «Сынов» и «Кадетов», которые не привлекались, — спокойно ответил Плут. — Поверьте, Павел Филиппович, таких хватает.

— Еще хотим зарегистрировать народные патрули, — добавил Волков. — Официально, через жандармерию. Как помощь правопорядку.

— Будем охранять порядок на улицах и ловить мелких жуликов, — усмехнулся Плут. — И все это абсолютно законно. Елена Анатольевна предложила еще пару идей. Так что и «Сыны», и «Кадеты» решили объединиться и завязать с прошлым. Нам нечего делить. Да и времена меняются, надо подстраиваться под них.

Я невольно улыбнулся, с удивлением внезапно оценив, насколько сильно может влиять на людей способность Нечаевой, раз два главы крупных банд вдруг решили действовать сообща. То, что именно ее талант помог разрушиться стене отчуждения между этими двумя я не сомневался.

— Что ж… достойный выбор. Возможно, в Петрограде станет чуть тише. И город будет вам за это благодарен.

— Постараемся, — сказал Волков, и в его голосе впервые прозвучала уверенность. — К слову, можете поздравить Гордея Михайловича.

— С чем же? — удивился я.

— Елена Анатольевна оказался мне честь и согласилась стать моей невестой, — с достоинством произнес парень.

— Это же замечательно, — искренне обрадовался я. — Никогда бы не подумал… — я осекся и продолжил, уже осторожнее подбирая слова, чтобы не обидеть бывшего подследственного, — что вы так быстро сможете завоевать сердце такой достойной дамы.

Мой ответ пришелся Плуту по душе. Он расплылся в широкой улыбке и по-мальчишески растрепал волосы на затылке.