— Может быть, подскажете кого-то еще. Если вы назовете человека, значит, вы ему доверяете. А такое очень важно в предстоящем деле. Если этот клубок раскрутится, могут пострадать очень многие. И думаю, не только промышленники, но и аристократы.

— Все эти улики мы нашли с Алексеем Суворовым, — откашлявшись, начал я.

— Сыном адвоката Суворова, который решил встать на защиту законов государства, — кивнул Станислав Викторович, и в его голосе я на долю мгновения услышал разочарование. Видимо, император относился к адвокатам так же, как мой отец. Глава империи же передал Зимину папку и продолжил. — Что же, если вы ручаетесь за него… запишите княжича в группу, мастер Зимин. И помните: это дело должно быть на особом контроле. Если это все, то прошу меня простить. У меня еще много дел. И кстати, Павел Филиппович. Поздравляю вас с помолвкой. Семья Нечаевых идеально вам подходит. Это будет хорошим союзом.

— Спасибо, — растерянно ответил я, и голос, как мне показалось, прозвучал слишком тихо. Император почти повернулся, но вдруг спросил, не глядя на меня:

— Зачем вам это расследование, Павел Филиппович? Вы хотите славы? Или вам мало народной любви?

Я ответил не задумываясь:

— Они поверили, что стоят выше закона. Что могут брать чужое, идти по головам добрых подданных.

— Дело в поданных? — спокойно уточнил император.

— Я видел человека, у которого они собрались отнять землю. Он честный трудяга, выращивает овощи, платит работникам жалованье и верит в справедливость. Все еще верит.

— Вера не должна быть уничтожена, — едва слышно заметил император, все еще не глядя на меня, а потом он неспешно направился дальше по коридору, оставив нас.

— Что же, — с облегчением, которое он не стал скрывать, проговорил Морозов. — Кажется, вышло так как мне хотелось.

Я только кивнул, не в состоянии подобрать слов. А если бы я даже их подобрал, то все равно не смог бы ничего произнести. В горле словно встал ком.

— Да… ну и задачку вы мне задали, Павел Филиппович, — пробурчал Зимин. Но я уловил в его тоне не осуждение, а хищное удовлетворение. Он понимал, что если всё пройдёт как нужно, больше всех, как руководитель группы, выиграет именно он.

— Служу императору и Империи, — с трудом прохрипел я.

— Похвально, — кивнул криомастер. Он дружески хлопнул меня по плечу, и от этого жеста, Морозов воровато оглянулся и поморщился.

— Вы бы поосторожнее с резкими движениями. Личная охрана императора хоть и не слышит наших голосов, но вполне видит каждый жест.

— Ладно, — выдохнул я, чувствуя, как ноги становятся ватными. — Спасибо, Александр Васильевич, что устроили эту встречу.

— Я не люблю мелькать на виду у нашего императора. Незачем напоминать о себе без особых на то причин. Но на этот раз мы с Софьей Яковлевной решили, что оно того стоит. Вам пора возвращаться в зал. Не стоит оставлять свою невесту в окружении посторонних людей.

Александр пожал мне ладонь, и мы с Зиминым направились к дверям.

Зал церемонии практически опустел. Лампы уже погасили, и пространство погрузилось в мягкий полумрак. Высокое общество перетекло в фойе, где звенели бокалы и мелькали белые перчатки лакеев. Слуги в парадной форме снимали ткани, сворачивали ковровые дорожки; от скручиваемой шерсти шёл сухой, немного пыльный запах.

Мы прошли по центральному проходу. Привратник услужливо распахнул створки, и нас обдало тёплым светом фойе. Таким ярким, что я невольно зажмурился.

В дальнем от нас углу, на небольшом подиуме, играли музыканты, и мелодия растекалась по помещению.

В центре зала тянулись длинные столы, на которых были расставлены напитки и тарелки с закусками. Свет ламп бликами плясал на хрустале и серебряных приборах. Гости уже разбились на группы по интересам и обсуждали прошедшую церемонию и активно делились новостями. Иногда люди лавировали между компаниями, сдержанно улыбаясь и тепло приветствуя друг друга. А в воздухе витал густой шлейф духов и искрящихся напитков.

— Павел Филиппович.

Знакомый голос прозвучал справа, и я обернулся. В нескольких шагах стоял Суворов. И вид у парня был одновременно любопытно-вопрошающим и растерянным. Словно он хотел спросить, как прошла встреча, но опасался.

— Всё хорошо, Алексей Михайлович, — успокоил его Зимин. — Дело передано под особый контроль службы кустодиев. Так что никто не станет мешать проведению проверок. Если, конечно, не мечтает побывать в Мрачном Замке.

При упоминании острога кустодиев, криомастер усмехнулся, заставив моего товарища побледнеть.

— А… — с трудом выдавил он.

— Станислав Викторович велел добавить вас в группу. По личной рекомендации Павла Филипповича. — продолжил Зимин. И мне подумалось, что последнюю фразу он нарочито выделил, словно намекая, что я оказал Суворову очень важную услугу.

Алексей перевёл на меня полный растерянной благодарности взгляд. Было понятно, что он боялся надеяться на такой исход дела и теперь осознал всю ответственность, которая возлегла на наши плечи.

— Спасибо, мастер Чехов, — пролепетал он, и я улыбнулся, чувствуя, как, наконец, отпускает то сильное напряжение, которое осталось после короткого разговора с Императором.

— Было бы за что. У нас общий интерес. Почему бы не помочь друг другу?

С этих слов напряжение, казалось, окончательно спало. Суворов впервые за весь разговор неуверенно, но всё-таки улыбнулся. И на миг в шумном, ярком фойе стало чуть светлее.

Фойе переливалось светом хрусталя, голосами, мягкими улыбками и бокалами шампанского. Устало шуршали платья, мундиры сверкали орденами, а аристократы, стараясь выглядеть невозмутимо, на самом деле только и делали, что обсуждали произошедшее.

— Вот ведь, — пробормотал Зимин, не отрывая взгляда от витражей, — Теперь эта история с племянницей станет обсуждаться и все наконец забудут, как я уволок на плече благородную девицу из Яблоневого сада и не стал на ней жениться.

— Император умеет выбирать интонации, — заметил я, обводя взглядом зал и ища Нечаеву.

Суворов молчал, чуть нахмурившись. Он был напряжён, будто всё ещё ждал какого-то подвоха.

И в этот момент мы увидели их. Нечаева шла первой. За ней, чуть в стороне, шагал князь Шуйский, рядом с ним шла Алиса.

Она оставалсь в белом плаще. В том самом, вручённым ей Императором, чтобы прикрыть ее серый мундир и подчеркнуть, что теперь она тоже часть аристократии. На лице девушки читалось волнение человека, чей мир изменился и не будет прежним.

Когда они подошли, Алиса робко кивнула Зимину.

— Станислав Александрович.

Потом подалась к Суворову и протянула ему руку. Тот аккуратно взял ее, словно боялся сжать слишком сильно. А потом, задержав дыхание, шагнул вперёд и крепко обнял ее.

— Прости… — сказал он уже после отстраняясь. — Дмитрий Васильевич, простите. Просто я… я так рад, что Алиса… я рад за вас. И благодарен. И…

Он запнулся. В словах запутался, как мальчишка, и, кажется, готов был провалиться сквозь пол от собственной растерянности.

Шуйский смотрел на него без иронии, без снисходительности. Он протянул Суворову руку и с теплом произнес:

— Надеюсь, что мы с вами станем добрыми приятелями.

Суворов моргнул. Кажется, он не ожидал такой реакции. А князь добавил, глядя прямо и просто:

— Алиса Николаевна всегда отзывалась о вас с особым теплом. А её друзья — мои друзья.

Воздух между ними сразу стал легче. Суворов пожал его руку. Алиса смотрела на них и, наконец, впервые за весь вечер искренне улыбнулась.

Я стоял рядом и думал, что в этом фойе, среди золота, шампанского и шелестящих слухов, наконец-то случилось что-то простое и настоящее. То, ради чего вообще стоило проходить через весь этот спектакль.

Мы оставались небольшой тёплой группой, когда к нам подошел мой отец.

— Добрый день, — произнес он негромко и пожал руку сначала Зимину, потом Шуйскому, а затем Суворову. После обозначил поцелуй над перчаткой Нечаевой.