Он много раз задавался этим вопросом. Но не находил ответа. Нередко приходя к парадоксальным или радикальным идеям. Впрочем, даже в этом случае он всегда останавливался на мрачном финале.
Нагнетал.
Понятное дело, нагнетал.
Но эти мысли вгоняли его порой в черную тоску…
— Алексей Петрович! Алексей Петрович! — донеслись сквозь сон до него слова. — Алексей Петрович!..
Сон рассыпался, оставив после себя только горькое послевкусие безнадеги.
— Что случилось? — мрачно спросил царевич.
— К тебе Яков Вилимович пришел. Очень принять просит. Ты уж извини, что разбудил. Сам же приказывал, ежели кто важный придет — будить, коли задремлешь.
— Все хорошо. Не переживай. Зови его.
Ждать гостя не пришлось долго. Он стоял за дверью и почти сразу вошел.
— Рад тебя видеть, — устало произнес Алексей.
— Рад? — удивился тот. — Что-то случилось?
— Просто устал.
— Смотри что я принес.
С этими словами он выложил на стол четыре номера ежемесячного научного журнала Philosophical Transactions of the Royal Society. Того самого, который курировал Исаак Ньютон.
— Неплохо, — кивнул царевич. — На днях полистаю. Там есть что-то интересное? Или очередные споры про флогистоны с эфиром?
— В каждом номере — статья от твоего имени.
— Что, прости?
— Статьи о твоих изобретениях.
— Но я их не писал.
— Одну написал сам Исаак. Про энергию, которую ты вывел как следствие из его исследования. А три другие — уже я. Про нужник с водяным затвором, который избавляет помещение от дурных запахов. Про маленькую походную печь. И про защиту высоких зданий от молний.
— А… почему ты мне об этом ничего не сказал?
— Исаак, когда удостоверился, что это не шутка, попросил меня помочь и подготовить публикации. Мне было не сложно. Зачем тебя беспокоить? Исаак лишь дополнил статьи своими комментариями. Например, защиту от молнии он уже применил и проверил. Устройство той машинки, которую ты для создания маленьких молний, в статье тоже приводится.
— Это лестно… — покивал царевич.
— Твой отец в восторге! Благодаря этим статьям популярность царского дома в Европе высока как никогда. Царь корабел. Сын ученый. И вас роднит практичность изобретений. Они все очень приземленные и материальные.
— Хорошо. — безразлично ответил Алексей.
— Ты не рад?
— Я очень устал.
— Отец просит тебя принять участие в работе Лейбница по устройству Академии наук.
— Ты меня не услышал? Я очень устал.
— Это не займет много времени и сил.
— Это уже занимает время, которое я мог бы поспать.
Брюс не уступил.
Они немного поспорили. И сошлись на том, что Яков запишет измышления царевича. А тот будет лишь номинально включен в будущую Академию. Для веса.
— Если честно, я иной раз задаюсь вопросом — о какой Академии наук может идти речь, когда у нас нет ни одного высшего учебного заведения. Имеется Славяно-греко-латинская академия. Но это больше семинария духовная, что полноценная академия.
— Лейбниц говорил тоже самое. Он настаивает на преобразовании этой академии в Московский университет по германскому образцу.
— А по германскому образцу, это как?
Брюс рассказал.
Царевич немного подумал. После чего предложил встречно свою версию организацию ВУЗа как систему тематических кафедр. Эта математики, эта химии, эта механики, эта иностранных или там древних языков и так далее. Образование же осуществлять по специальностям, объединенных общим профилем в факультеты. Сами же специальности собирать как гирлянду из курсов, читаемых преподавателями разных кафедр. Ну и само-собой он видел обучение не только в лекциях, как было в те годы почти повсеместно, а в дополняющих их семинарах, производственной практике, а также курсовых и дипломных работах.
Казалось бы — обычно и тривиально.
Но ничего такого еще никто и нигде не применял.
Подобная система начнет складываться только в середине XVIII века на континенте. И оформится окончательно только в XIX веке. Сейчас же слова Алексея звучали весьма… диссонансно. Впрочем, Яков Брюс его предложения записал. С пояснениями, так как у него самого вопросы возникли. И удалился, видя, что несмотря на приказ царя, он явно перегибает палку. Царевич едва ли не падал от усталости…
— Стой! Куда прешь! — окрикнул молодого парня сторож на воротах печной мануфактуры.
— Так я к дядьке.
— Какому еще дядьке? Не видишь — мануфактура тут.
— Посторонним вход воспрещен. — добавил второй сторож, впрочем, не вставая с лавки в глубине сторожки.
— Так я же к дядьке… какой же я посторонний?
— Ты тут работаешь? Нет. Значит посторонний.
— Так это…
— Как звать дядьку?
— Афанасий Демьяна сын. Из-под Твери мы…
Минут тридцать крестьянский подросток пререкался у дверей мануфактуры. Не столько он великой смелости, сколько от отчаяния. Дома голодно. Всех не прокормить. С трудом дошел до Москвы. Изможденным. Еды и денег вернуться уже не оставалось. Да и одежды теплой. А снег уже скоро и ночью случались заморозки. Ему попросту больше некуда было идти. Разве что на тот свет.
Впрочем, охрана его все равно не пустила.
Жалость жалостью, а служба службой. Уж что-что, а как Алексей Петрович относился к нарушению режима они прекрасно знали. И рады бы парня к дяде пропустить, да нельзя. И дядю его отвлекать тоже не стали. Он работал. У него были нормы выработки. И если он их не выполнит, мог получить «по шапке».
Поэтому паренек так и остался у ворот.
Ждать.
Разве что чаем горячим его напоили, видя, что не уходит и совсем продрог. Из жалости. Точнее не чаем, а травяным отваров. Его на проходной держали в прохладное время в достатке, регулярно подновляя и подогревая.
Часа через три на мануфактуру потянулись рабочие — новая смена. И паренек ее внимательно изучал — искал, нет ли там дяди. Но его не встретилось.
Полчаса.
Старая смена сдала работу новой. И двинулась на выход. Отдыхать. Тут-то паренек дядю и приметил.
— Степка? Ты чего здесь? — удивился Афанасий.
— Так… это… мамка к тебе отправила.
— Ко мне?
— Батя умер. Совсем тяжело стало.
— Давно умер? — помрачнев лицом, спросил Афанасий. Как-никак брат он ему был.
— После жатвы. Надорвался.
— Ясно. Пойдем…
Идти было недалеко.
Рядом с мануфактурой Алексей уже успел выстроить маленький жилой квартал из однотипных, двухэтажных кирпичный зданий. Там-то рабочие и жили. И не только они.
Передохнули.
Пополдничали. Благо, что дядя не бедствовал. Во всяком случае по меркам деревни. И кашу свою сдабривал салом. Не так, чтобы обильно. Но кусочки иной раз попадались.
— Уметь-то что умеешь?
— А что скажут делать, то и буду. Все умею!
Афанасий головой покачал.
Ответ задорный, но пустой. Впрочем, с собой он его к заводу прихватил на будущий день. Выйдя загодя, чтобы до начала смены дойти до управляющего.
С дядей парня пропустили. Но выделив охранника. Да и то — не сразу. А после уговоров, что де — устраиваться на работу идет сей дельный паренек…
— Ты ведь знаешь — у нас лишних мест нет. — хмуро ответил управляющий.
— Так может еще куда? У Ляксея Петровича разве дела не найдется? Паренек то смышленый. Даже до десяти считать умеет.
— Удивил… ой удивил… — саркастически усмехнулся, ответил управляющий.
— Сам научился. Кому там в глуши его учить то? Так что ежели в школу при заводе пойдет — в миг освоит. Испытай, Прохор Андреич. Смышленый. Ей Богу! — перекрестился Афанасий.
— Как ты тут оказался? — поинтересовался управляющий.
— Так дошел.
— Из-под Твери? Сам?
И парень пустился в подробное описание своих приключений. Рассказывая детально и без украшательств весь свой путь. Буквально по дням.
В целом — уныло.
Даже скучно.
Однако управляющий обратил внимание на внимательность и память. Этот паренек сумел запомнить столько всяких деталей и без лишней путаницы их пересказать. Полезное качество. Весьма полезное. Не каждый смог бы также.
