— Тогда русские.

— Им тоже выгоды нет.

— Как нет?

— Ослабление Западной Римской империи ведет к чрезвычайному усилению Восточной. А им это совсем не нужно. Им бы, наоборот, Габсбургов ослабить даже за счет усиления нас. Они даже осторожно спрашивали — как они могут помочь. Несмотря на внешнюю напряженность, Москва к нам настроена скорее благожелательно.

— И принц?

— Принц, без сомнения, многим бы пустил кровь, возвращая должки. Но конкретно Филипп ему ничего не сделал. И мотива нападать на него у Алекса не имелось. Разве что ударить таким образом по вам, обходя прямой запрет Петра устраивать покушение на вас. Но… это все натяжки. У вас немало врагов, имеющих куда более веские основания пытаться вам навредить.

— Но у них нет таких возможностей.

— Да, безусловно. Но против русских и доказательств нет никаких. Если бы удалось поймать стрелка, многое бы прояснилось. Но, совершенно необязательно. Настоящие исполнители могли найти одержимого дурачка, которого после покушения тихо где-нибудь прибили. А если нет, то его уже почти наверняка нет в Мадриде, а, возможно, и в Испании.

— И кому, по твоему мнению, это выгодно?

— Только Святому престолу.

— Им?! Но зачем? — удивился Людовик.

— Вы с Габсбургами слишком сильно давите на них. И забирается все, до чего можете дотянуться. Насколько мне известно, Святой престол на словах вас поддерживает. Но на деле, в кулуарах, идут крайне раздраженные разговоры. Смерть Филипп порождает очень тяжелый кризис власти, из которого они смогут выйти окрепшими. Но опять-таки — это лишь домыслы. Доказательств нет. Все сделано чисто и аккуратно.

— А куда Филиппа ранили?

— В живот, сир. Поэтому я и полагаю, что либо уже мертв, либо вскорости преставится. Такие ранения… их почти никогда не лечат. Как мне сказали, содержимое кишечника попадает в брюшную полость, из-за чего происходит заражение и мучительная смерть.

— Проклятье! — процедил Людовик. — А из какого пистолета стреляли?

— Пистолет русский. Но это ни о чем не говорит. Их сейчас можно купить достаточно свободно. Да чего и говорить — у нас половина кавалерийских полков ими вооружены.

— Ты знаешь, мне кажется, что это русские. Просто мстят мне таким образом по совокупности.

— Сир, доказательств нет. Мы можем только гадать.

— Так найдите их!

— Какие именно? Кто должен быть назначен виновен? Русские?

— Что вы несете?! Они убили моего внука и наследника! Я хочу знать, КТО это сделал! Ох… — схватился за сердце Людовик.

— Сделаю все что в моих силах. И даже больше.

— Все, ступайте.

— Сир, это еще не все.

— Что? Кого-то еще убили?

— Наш десант в Алжире оказался в западне.

— Как? — напрягся Людовик.

— Пираты… Они сначала имитировали бегство при подходе нашего флота. Позволили ему высадить экспедиционный корпус. А после того, как это завершилось, они атаковали ночью флот, стоящий на рейде. Большая часть экипажей была на берегу. Так что оказать им какого-либо значимого сопротивления флот не смог.

— И каков итог этого ночного боя? — хрипло спросил Людовик.

— Наш десант оказался отрезан от снабжения, а наш объединенный с Испанией средиземноморский флот в основном уничтожен. Успело вырваться очень немного кораблей.

— Боже…

— Да, сир. Сколько там продержатся наши люди? Я не знаю. Нужно предпринимать быстрые, решительные меры. Я уже распорядился собрать совет министров. Нужно переводить в Средиземное море Бретонскую эскадру.

— Чтобы эти пираты уничтожили и ее?

— Они напали, когда адмирал посчитал себя победителем. Расслабился. Справил людей на берег. Это… это безумие. Безответственность! Если бы он был начеку и не забывал, что воюет, то ничего подобного бы не произошло. Уверен, что Бретонская эскадра справится намного лучше. И ее нужно вводить в игру незамедлительно. Иначе наш экспедиционный корпус, высаженный под Алжиром, обречен…

1714, май, 22. Москва — Маньчжурия

Звякнул колокольчик, извещая о прибытии лифта.

Царевич даже не повернулся. Как стоял у окна, так и продолжил, вглядываясь вдаль.

Открылись двери.

Вошло несколько человек.

В обычной ситуации сопровождающие удалялись, но не сейчас. Целый Герасим с парочкой самых преданных лейб-кирасир. Рисковать царевич не хотел. Да, гостей тщательно обыскали и разоружили. Но все равно… все равно…

— Алексей Петрович… — тихо произнес знакомый голос по-русски. Это был тот самый командир команды штурмовиков иезуитов, которых готовили некогда здесь — на московском полигоне.

— Зачем вы пришли? — спросил царевич на латыни.

— Мы пришли мириться. — ответил он вновь на русском языке. Акцент чувствовался, но умеренный. Таким образом давая понять, что готов вести переговоры на этом языке.

— Я с вашим руководством заключил сделку. Свою часть я выполнил. А вы свою — нет. Более того, открыли против меня и России активную подрывную деятельность. Видимо в качестве благодарности за помощь.

— Ни я, ни кто из моих людей в этом не участвовал.

— А кого представляете вы? Осколок иезуитов?

— Их остатки. Как вы прекрасно знаете — наш орден практически уничтожен. Уцелели только штурмовики, которых готовили здесь, да некоторое количество людей, несогласных с политикой нашего руководства. Они либо действовали за пределами Европы, либо уехали туда.

— В державу Цин?

— Нет. В Новый Свет. В державе Цин действовали другие иезуиты. Они поддержали решение центра. И… судьба их оказалась незавидной. Их всех арестовали. По слухам — для выдачи России после завершения войны.

— Интересно. А центр зачем все это устроил? В чем смысл?

— Мы сами не знаем. Предполагаем, что хотели таким образом выторговать у Людовика право на мир.

— Но он на него не пошел.

— Не пошел. Даже не захотел обсуждать.

— И я его понимаю.

— Но ты нас принял…

— Принял, — произнес Алексей повернувшись. — Потому что мне интересно вас выслушать. Да русские не такие кровожадные. Мы ведь вне России и Речи Посполитой не преследовали вас, хотя могли.

— Мы знаем. И очень тебе за это благодарны. И не сомневаемся — включись и ты в эту охоту, нас бы выбили подчистую. Поэтому к тебе и обратились.

— Вы полагаете, что я доверюсь вашим словам?

— Мы готовы принять православие ради доказательства.

— Все члены ордена?

— Все. Я как действующий генерал ордена принял это решение, пообщавшись с каждым оставшимся в живых членом ордена. Их не так много осталось. Рим от нас отвернулся. Даже тайно он не оказывал нам никакой помощи, даже когда мы обращались за ней к своим былым друзьям.

— А недавняя ликвидация Филиппа Испанского разве не ваших рук дело?

— Мы думали, что ваших.

— А что думают в Европе?

— У нас остро не хватает там глаз и ушей, чтобы это утверждать.

— И все же. Что-то ведь слышали.

— Все в растерянности. Доказательств нет. Следов нет. Париж и Мадрид думают на Святой Престол или австрийцев. Те от всего открещиваются и сами не знают, что и думать. Слишком чистая ликвидация и очень показательная. Мало кто мог все так подготовить и сделать. Вроде ничего сложного, но аккуратно и явно без спешки. Дом-то купили два года назад.

— Святой престол, значит. А почему?

— Им выгодно. Но…

— Что?

— У него нет возможностей для этого. С другой стороны, в покушении не было ничего сложного. С этим, в принципе, мог справиться даже один человек.

— Один? Вряд ли. Такая подготовка и один человек. — улыбнулся Алексей. — Стреляли же из гладкоствольного пистолета. Могли и промахнуться. И что тогда? Не удивлюсь, если там имелось еще несколько слоев засады, чтобы не дать Филиппу уйти. Но их не вскрывали, дабы не демонстрировать задействованные силы. Покушение простое, но только на первый взгляд.